Пустяки и последствия

– Поужинала?
– негромко спросила она.

– Коз.

– Чего - коз? Каких коз?

Лариска громко вздохнула.

– Оф коз. На инглише значит "конечно".

– А почему со мной надо говорить на инглише?

– Языковая практика, - пробубнила из-за занавеса дочь.
– Ты сама мне всё время мозги ешь, что надо практиковаться в языке. Вот я и практикуюсь.

– Ясно. Про "коз" ты выучила, молодец. А когда нормально говорить начнёшь?

– А на хрена, ма? Я работать буду не в Америке, а тут. На тутошнем уровне мне инглиша хватит...

– То есть, уехать отсюда ты не хочешь, не планируешь, тебе не надо? Пожалуйста, сиди здесь вечно, кукуй...

– Не, конечно, ведь я, получив диплом сраного института, тут же подам документы во все посольства и меня с моим дипломищем с руками оторвут самые крутые фирмы всех стран мира!
– фыркнула Лариска.

– Сраный институт? А зачем туда пошла?

– Я? Мам, ты сегодня, наверное, переработала. Напоминаю: это ты выбрала и институт, и специальность.

– То есть, я во всём виновата?
– обиделась Тамара.

– А я тебя ни в чём не обвиняю. Вот вообще. Всё нормуль, чего тебя сегодня расколбасило на дурацкие темы? Ну, сраный институт, ты ж сама всё понимаешь.

– Да, - вздохнула Тамара.
– Развелось у нас этой халтуры, уму непостижимо! Такое было отличное образование в стране, во что его превратили?

– Отличное?
– Лариска хохотнула из-за занавеса.
– А что ж ты со своим отличным образованием в колл-центре ишачишь за две копейки, всю морду себе уже изнасиловала, скоро паралич мышц случится.

– А ты посмейся надо мной, посмейся... Две копейки. Всё ж таки живём на эти копейки-то, кредиты выплачиваем, будто не знаешь... Всё ты знаешь! Когда я окончила институт, всё и рухнуло - и страна, и экономика.

– Ма, не начинай!
– заныла Лариска.
– Давай уже ложиться спать, а?
– ей очень хотелось быть полностью в сети, общаться только там, мать страшно отвлекала и мешала.
– Или посмотри что-нибудь в ящике... Малахова там... кого ещё...

– Да надоело! И Малахов, и другие. Одно и то же. Я лучше... в интернете посижу, как и ты. Ты, как обычно, про мальчиков трепешься? Как там ваш сайт называется? Гёрлс... чего?

– А тебе зачем?
– хихикнула Лариска.
– Даже если я там, ты меня не узнаешь, я под ником. Знаешь, что такое ник?

– Слушай, мне не семьдесят лет, я прекрасно знаю, что такое ники. Да тусуйся, где хочешь, у меня своя компания, - гордо сообщила Тамара занавесу.

– Вау, даже так? Ну, и отлично! Давай, ма, спок ноч! Ухожу в нирвану. Пока-пока.

– Я тоже, - заявила Тамара, пересела к столу, включила старенький ноутбук и погасила настольную лампу. Лариска щёлкнула ночником, и в комнате осталось лишь два источника света: от экрана ноутбука и крохотное, хотя довольно яркое сияние айфона. Женщины замолчали, отделившись друг от друга не столько занавесом, сколько виртуальной границей.

Эта квартира их убивала. Каждая чувствовала себя почти как в камере - слишком узкое было собственное пространство, трудно ощущать себя полноценным человеком за занавеской и без того небольшой комнаты. Будто не хватало воздуха, было трудно дышать. Поэтому интернет играл роль портала для выхода в открытое пространство, где много места, много свободы, пусть для иллюзии другой жизни, но такой сладостной, при этом легкодоступной и дарящей столько эмоций! Возможно, последнее, что позволяло двум узницам однокомнатной клетки сосуществовать мирно и терпеть всё. В том числе друг друга.

КОМА

Когда неотложка забирала Асю, в её комнате повсюду валялись упаковки и пузырьки с лекарствами.

– Откуда столько у девочки?
– ужаснулся один из врачей.

Растерянный Вадим как будто сквозь мутную пелену наблюдал за всем происходящим и, казалось, не вполне соображал, что происходит. Он водил глазами по комнате, с удивлением глядя на присутствующих людей, иногда тряс головой и хватал себя за волосы заметно дрожащими руками. Вопрос доктора прозвучал откуда-то издалека, приглушённо, словно тот говорил в банку с водой.

– Ей были выписаны препараты... психиатром... Из-за прошлой попытки... Это антидепрессанты и успокоительные...
– медленно и тихо пробормотал Вадим в ответ. Похоже, его никто не слушал или не слышал, молодой врач молча хватал все подряд пустые упаковки и засовывал их в пакет.
– А это зачем?

– А вы как думаете?
– почему-то грубо ответили ему.

Он всегда знал, что таблетки зло! Он не хотел их в своём доме, не хотел, чтобы его дочь принимала странные и страшные препараты, действующие на мозг, которые пьют всякие шизофреники и параноики. Ведь она просто испуганная и запутавшаяся девочка, не наркоманка какая-нибудь, зачем же такая тяжёлая артиллерия? Но ведь штука в том, что их, таблеток, уже и не должно было быть у Аси. Совсем не должно.

Арина Викторовна, психиатр, оказалась мягкой, милой, улыбчивой и доброжелательной пожилой женщиной. Когда с Аськой случилась беда, Вадиму её посоветовали люди, давно и благополучно живущие в Лондоне, сына которых пять лет назад именно Арина Викторовна и "сняла" с иглы, чем спасла жизнь. Когда-то отец этого парня был партнёром Карлова, но потом ушёл от всех дел и уехал с деньгами и семьёй в Англию. Как раз после большой беды с сыном-подростком. То ли из-за этого, то ли ещё по какой причине, но с тех пор он в Россию ни ногой, зато вовсю бизнесует в столице Туманного Альбиона. Впрочем, всё это не имело никакого значения, важно одно: у него сохранился номер телефона "самого отменного подросткового мозгоправа", как он выразился, когда полумёртвый от ужаса Карлов позвонил ему прямо той же ночью.

Арина Викторовна принимала у себя дома, где было красиво, просторно и уютно одновременно, вкусно пахло кофе. После часового разговора с Асей наедине, доктор побеседовала с Вадимом.

– Сильный шок и депрессия, вызванная стрессом. Причину вы знаете. Думаю, что девочке стоит походить ко мне на когнитивно-поведенческую терапию, но, судя по её состоянию, без таблеток сейчас не обойтись. Не дёргайтесь так, что вы!
– мягко улыбнулась женщина, заметив нервную реакцию Вадима.
– Вы же образованный человек, что вы так пугаетесь слова "таблетки"! Это не навсегда, более того - ненадолго. Только выровнять девочке психологический фон, успокоить её, наладить настроение. Предупреждаю, лекарства дорогие...

– Да какое это имеет значение!
– воскликнул Карлов.
– Но это же психотропы, вот, в чём ужас!

– Никакой не ужас, - профессионально спокойным и умиротворяющим голосом заговорила доктор.
– И не надо пугать себя страшными словами, - она ласково улыбнулась.
– Да, психотропы. А слово антибиотики вас не пугает, нет?

– Может, обойтись... этой... поведенческой терапией?

– Вадим Павлович, - вздохнула врач.
– Не обойтись. Давайте не будем рисковать, хорошо? Речь идёт о паре месяцев, максимум о трёх. Доверьтесь, пожалуйста. Девочке нужна серьёзная помощь, она переживает сильную травму.