Путь небес. Преодолевая бурю

Фон Кальда очень долго стоял неподвижно. При всей подготовке ему до сих пор непросто было находиться рядом с демонами. За первым последуют другие — этого требовал Рассеченная Душа, который непрерывно давил на советника, вынуждал работать быстрее, идти на больший риск.

Но все это в будущем. Сейчас ему — для начала — ответили на вопрос.

Апотекарий вновь задышал размеренно. Вспомогательное сердце перестало биться. Встряхнувшись, легионер повернулся и с хрустом зашагал обратно по костям и жилам.

— Мой господин, — сказал он Коненосу по защищенному вокс-каналу, — докладываю об успехе. Пожалуйста, сообщите, как поняли, и укажите место встречи. Нам следует кое-что обсудить.

Экспедиция летела на пяти тяжелых десантных кораблях; к границам аномалии их сопровождало два звена пустотных истребителей. Хан находился в передовом катере с частью кэшика, других воинов Джубал оставил себе для помощи в подготовке флота. Отряд возглавлял Намахи, заместитель командира элитных бойцов. Еще на трех «Грозовых птицах» разместились отделения Белых Шрамов, снаряженные как группы прорыва.

На пятую поднялись Есугэй и Арвида, в хвостовой каюте сидел Вейл, в трюме ждали приказов еще несколько десятков тактических десантников. Всего Каган взял с собой более двух сотен воинов. Перелет получился коротким, но сложным — космолеты тряслись под ударами стихийных сил, бушующих внутри сферы.

Таргутай стоял возле одного из иллюминаторов в десантном отсеке, наблюдая за приближением к жуткому феномену. Блики лазурного света проскальзывали сквозь бронестекло, прыгали на затемненных панелях внутри рыскающего корабля.

Рядом с Есугэем хрипло дышал Арвида.

— Я бы спросил, все ли с тобой в порядке, брат, — тихо произнес чогориец, — но думаю, ты ответишь как всегда.

Ревюэль промолчал. Он почти незаметно покачивался, словно бы внутренне готовился к чему-то.

— Ты скажешь мне, что все в порядке, — продолжал Таргутай. — Что ты устал, вот и все. И кто из нас не устал?

Грозовой пророк вновь посмотрел в пустоту. Огромная сфера заполнила почти весь носовой иллюминатор, стали различимы грани составляющих ее кристаллов. Они представляли собой громадные вытянутые восьмигранники, одинаковые по форме и величине, как будто вырезанные лазером. Фантомное сияние, что закручивалось внутри них, непрерывно извиваясь в прозрачной тюрьме, напоминало чистый варп.

— Возможно, будет проще, если я скажу тебе, что знаю правду, — Есугэй говорил тихо, чтобы его услышал только Арвида. — Ты не глупец, но и я тоже. Ты научился сдерживать болезнь, но не можешь полностью скрыть ее. У твоего генетического отца не вышло, так на что надеялся ты? Здесь нет ничего постыдного. Тебе хорошо удавалось прятать ее, не давать расти, но теперь она вырывается на свободу.

Тысячный Сын вновь не ответил, только стал раскачиваться еще сильнее.

— Это варп, да? — спросил Таргутай. — Тебе хуже, когда применяешь дар. А я еще вынуждал тебя. Если из-за меня ты страдал, то…

— Дело не в тебе, — с трудом выговорил чернокнижник. Должно быть, под шлемом его черты застыли в гримасе затаенной муки.

Есугэй взял Ревюэля за предплечье:

— Что я могу сделать?

— Ничего.

Оба на какое-то время замолчали. Звено «Грозовых птиц» приблизилось к границе сферы, их корабль задрожал, проносясь между первыми разрядами молний, что засверкали внизу и по бокам.

— Все так очевидно? — наконец спросил Арвида.

— Не думаю. Ты был внимателен.

Ревюэль скованно кивнул:

— Станет хуже. Там, в сфере.

— Понимаю. Ты мог бы отказаться от полета.

— Нет, я хочу увидеть ее. Все-таки здесь изучали варп, и кто знает… — Арвида вздохнул с шумом, похожим на скрежет камешков в сите. — Я гонюсь за тускнеющими надеждами, хватаюсь за последние из них, что угасают в руках. Иногда мне кажется, что ваш Шибан прав — надо принять бой. Покончить с этим.

При упоминании Шибана грозовой пророк вздрогнул от душевной боли.

— Если случится так, — начал он, — что ты утратишь контроль над хворью…

— Она подвластна мне.

— Очень хорошо. Тогда я доверюсь тебе.

Эскадрилья приблизилась к первому просвету между кристаллами. Ведущая «Грозовая птица» свернула в сторону и помчалась вдоль поверхности сферы. Под ней проносились грани величиной с эсминец. Омытые бледным светом октаэдры медленно вращались. По-прежнему не было видно, что скрывается за ними, — все терялось в мерцающей дымке остаточного эфира.

— Война навредила каждому, — сказал Арвида, наблюдая за приближением к цели. — Каждому, кроме тебя.

Есугэй сел, прислонившись к вогнутому корпусу.

— Никто не остался невредимым.

— Но ты до сих пор улыбаешься. Ты до сих пор веришь.

— Все остальные тоже. Им просто нужно вспомнить об этом, и все. Сейчас они думают только о череде поражений. Забывают, что были… бесподобными. Они сражаются в одиночку — все другие потеряны или охраняют стены вдали отсюда. Но они ринулись на врага, озаренные солнцем. Они заставили изменников остановиться, развернуться, погнаться за нами. Они забыли любимую родину, позволили ей сгинуть, и все ради этого. — Таргутаю вспомнился Цинь Са, от которого он не слышал ни слова сомнений. — Но они вспомнят, перед самым концом. Другие легионы провалили испытание, позволив своим душам измениться.

— Другие легионы…

— Прости, брат, я не…

— Нет, ты прав, — перебил Ревюэль. — Возможно, моим братьям стоило бы выбрать путь, которому ты учишь.

— Мы с Ариманом обсуждали это давным-давно, — сказал Есугэй. — На Улланоре и еще раньше. Но всегда мыслили по-разному.

«Ты слишком осторожен, — как-то сказал ему старший библиарий Тысячи Сынов. — Кто-нибудь вообще знает, каким даром ты обладаешь?»

— Ты учишь нас Пути Небес, — сухо продолжил Арвида. — Как ходить между мирами, не оставляя следов в обоих. Всегда затаптывать костер, никогда не строить, нигде не задерживаться. Искусство варпа для тебя не отличается от искусства войны.

Их «Грозовая птица», свернув вслед за первой, лавировала на половинной скорости меж огромных дуговых разрядов, что взметались вокруг и рвались в пустоту. Воздух в отсеке казался то ли жарким, то ли душным, то ли заряженным какой-то энергией. Преломленное кристаллами голубое сияние заливало корабль, легко одолевая свет бортовых люменов, и размывало очертания предметов мягкими синеватыми тенями.

— Но вы всегда были могущественнее нас, — заметил Есугэй. — Даже сейчас у тебя больше силы, чем у меня. Излечи эту… хворь, и, возможно, твоя сила будет величайшей из всех, известных мне. — Он улыбнулся. — В самоограничении есть мудрость, но и слабость.