Путь небес. Преодолевая бурю

— Только не это! — выпалил он, неловко ударился о другую стену и отшатнулся, словно пьяный.

С каждым шагом уходить становилось все легче. Муть перед глазами исчезла. Ревюэль увидел впереди неясные чернильные тени. Внутреннее тепло сменилось космическим холодом заброшенной станции.

Арвида сел на корточки, его сердца колотились, ладони покрывал пот. Ему следовало найти Хана, или Есугэя, или кого-нибудь из кэшика. Ему нужно было убираться со станции, и всем им тоже. Здесь не осталось ничего, кроме варповой отравы, источника разложения, что струилось вверх по длинной колонне и пятнало их души чернотой.

Он выжил.

От новых знаний Ревюэлю хотелось кричать. Все, в чем он не сомневался, чему хранил верность, теперь исчезло. Найдут ли его теперь? Какой ценой он уцепился за жизнь? И братья, его братья…

Все они выжили.

Это было уже слишком. Поднявшись на ноги, Арвида быстрее зашагал вперед. Темнота давила на него, размывала тонкие лучи люменов, пыталась удушить псайкера.

Он не останавливался. Он не сдавался.

Далеко внизу кружился во мраке варп-разлом, безразличный, как сама вечность.

Глава девятнадцатая

Торгуна оторвали от медитации, которая и так давалась ему с трудом, и хан вслед за братьями прибыл на мостик. Там творилась неразбериха — Саньяса с клинком в руках выкрикивал приказы, другие сагьяр мазан пробирались между пультами управления, внимательно осматривая смертных офицеров.

— Что происходит? — спросил терранин; голова казалась ему тяжелой, как после многодневной бессонницы.

— Не слышал сигнал тревоги? — Саньяса был в полном доспехе. Все легионеры были в полных доспехах. — Мой хан, флот готовится к бою, и у нас проблема.

Торгун поднял голову к иллюминаторам переднего обзора «Со-Гамайла». Боевые корабли Белых Шрамов набирали ход, скользя в широком строю через пустоту. Поблескивали оболочки пустотных щитов, бортовые орудия были выдвинуты и заряжены.

— И вы не вызвали меня раньше?

Саньяса зашагал к ряду сенсориумных постов.

— Мы были заняты, мой хан.

В тот момент терранин заметил трех мертвецов, лежащих ничком среди рабочих ячеек. Двигатели гудели напряженно, в непривычном ритме, словно бы задыхаясь. Транспортник уже нарушил строй, очень заметно отошел от назначенной им позиции.

Заняв командный трон, Торгун начал изучать отчеты множества инфосистем, пронизывающих тело космолета.

— Мы над заданной нам плоскостью. Опускаемся.

— Не выйдет, — обернулся к нему Саньяса.

— Ты не видел схему построения?

Легионер не двинулся с места:

— Взгляни на общую картину.

Помедлив, терранин обратился к тактическим гололитам, системным мониторам и диагностическим модулям. «Со-Гамайл» оказался возле флагмана и двигался по опасному маршруту меж основных космолетов, меняющих курс. Ему следовало находиться далеко позади, не путаться под ногами.

Затем Торгун увидел данные по двигателям. Показатели углубились в красную зону — транспортник летел слишком быстро, сжигал слишком много топлива, и оболочка силовой установки истончалась.

— Такими темпами мы потеряем реактор, — сказал хан, осознав угрозу. — Отключить его.

— Не получится, — отозвался Саньяса. — Цикл зашел слишком далеко.

Над ними навис хищно вытянутый корпус крупнейшего звездолета во флоте, «Бури мечей», с носом в виде наконечника копья. Флагман тяжеловесно разворачивался, его колоссальные лэнс-батареи дрожали от едва сдерживаемой энергии.

— Уйти с его курса, — велел Торгун, стараясь найти выход. — Отвести судно еще ниже.

— Если бы мы могли, — твердо произнес Саньяса, — то уже сделали бы это.

Легионер неумолимо стоял на своем. Другие смертники — Холянь, Ичиг, Ахм, — держались возле него и тоже не искали решений проблемы.

«Буря мечей» приближалась.

— Они не примут нас, — хан наконец понял, что задумали его товарищи, — только не сейчас.

— По моим расчетам, двигатели откажут через десять минут, — сказал Саньяса. — Потом ляжем в дрейф, и попасть в нас будет даже проще, чем теперь.

Он был прав. «Со-Гамайл» шел гибельным курсом, уходя из-под защиты главных орудий флота. Торгун видел на экранах первые метки неприятелей и мог рассчитать, как скоро транспортник окажется внутри сферы боя. Его воинов обрекли на довольно жалкую роль в битве, но теперь они просто совершали самоубийство.

— Как видишь, выбора нет, — проговорил Саньяса, постаравшись смягчить тон.

Еще несколько секунд хан не сдавался, обдумывая другие варианты. Торгун всегда ненавидел, когда им манипулировали, особенно подчиненные. Он уже принял решение, распорядился не оспаривать приказ Шибана. Он не желал совершать то, в чем уже был обвинен. Только не снова!

Терранин стукнул кулаком по подлокотнику трона. На борту находилось больше сотни воинов, необходимых легиону, способных убивать во имя Кагана. Они доказали это тысячу раз. Согласно любым законам они уже искупили вину.

«Буря мечей» почти завершила поворот и готовилась включить могучие ускорители, которые унесут ее недостижимо далеко от «Со-Гамайла».

Торгун вновь поднялся на ноги и кисло взглянул на Саньясу.

— Передай по команде: смертный экипаж — в спасательные капсулы, воины — на палубы челноков. Выполнять.

Мгновенно взвыли сирены, словно их подготовили заранее. На мостике вспыхнула активность, все матросы, флотские офицеры и легионеры начали спешно, но без паники пробираться к точкам эвакуации.

Саньяса признательно кивнул. Он по-прежнему стоял неподвижно — бойцы отделения ждали, чтобы хан возглавил их.

Терранин холодно посмотрел на воинов, но у него не было времени задавать вопросы и тем более вести дознание. Чары, что проникли в замкнутую атмосферу корабля и искрили в циркулирующем воздухе, заставляли Торгуна чувствовать себя взбудораженным и агрессивным.

— Свяжитесь с флагманом, — сказал он, отойдя наконец от трона. — И будем надеяться, что у них сохранилось больше чести, чем у вас.

Они спускались, минуя одну палубу за другой.

Впереди шли бойцы кэшика, их светлая броня тускло мерцала во тьме. По дороге Каган непрерывно осматривался, обращая внимание на каждую мелочь, определяя выгодные и опасные участки маршрута.

Фильтрационные машины долго не использовались, и воздух приобрел неприятный запах. Хан то и дело ощущал в нем привкус засохшей крови.