Путь

— Ну, первым делом войду в положуху…

— Перед входом постучи, — хмыкнул Ильсид.

— Короче, пойму чё-почём, и дальше по ситуации. Как-то так…

— Да, немудрён план, — съехидничал старый. — Здорово ты все продумал, в рюшечках, — продолжал иронизировать Ильсид. — А ты знашь, мил человек, кто энти ребята из бригады Вуйчиков? Те, что нынче остались в живых.

— Н-н-нет пока.

— Тогда зараз сообщаю, что это верные головорезы, клейма ставить — места не найти. И они тебя с первого взгляда не любят — уже по факту твоего пребывания в этом мире, Шуран: за всё, что ты для их бригады сотворил, за смерть Вуйчиков. Это значит, что пока ты бушь входить в курс, парни газанут, чтобы попробовать тебя на силу. С самой первой минуты. Ты для них, как коза в сером сарафане. Так что ты будь готов.

— Всегда готов, — невесело выдохнул Алекс.

— Вообще-то, первоходам всегда скощуха* (снисхождение к тем, кто что-то делает впервые), но, думаю, что у тебя скощухи не будет, — произнёс Ринат Мансурович, после чего повисла длительная пауза. Внезапно идея приехать сюда сулила настолько большие проблемы, что в животе молодого хозяина удручённо заурчали внутренности.

— Не ссы раньше времени, мил человек, — понял его состояние Ильсид. — Там не рай, но и не ад. В самой Ганзе, в целом я имею в виду, живут здравы люди, и в том, и в другом кампусе. И бугры там реальные* (руководители — суровые и компетентные люди) — Гилли Градский, Митяй Котлин и другие, пожиже. У кажинного из них есть сильные стороны, иначе бы они не были в положении, однако, у любого человека есть и ахиллова пята — перпеуг, жмотство, непрозорливость. Учитывай это. Многие живут сегодняшней суткой, как слуги народов: они не видят свого пути, не выбирают его, у них всё по случайке* (случайно). Поэтому дам тебе пару советов: думай на несколько шагов вперёд, просчитывай варианты. Хотя, ты знашь, чёткая наметка не всегда несёт плодород* (точное планирование не всегда приносит результаты), потому как в нашей жизни непостоянство — самая постоянная вещь. Жисть, ведь она разная быват: когда накроет, а когда силу даст. Всё по настрою — как сам себе задашь, так и пойдёт. Знашь, невелик человек, а столько может, что диву даёшься. Хошь, я расскажу тебе одну историю для бодрости? — хлопнул в ладоши Ринат Мансурович.

— Конечно, конечно, почему бы и нет?! — весело, чтобы скрыть внезапный испуг, ответил Шуран и сел поудобнее в кресло.

— Тогда слухай… — Ильсид тоже развалился в своём кресле. — Много годов тому назад жил на свете Наполеоне Буонапарте, или Наполеон, как зовём его мы в простонаречном обиходе. И вот единова* (однажды), в самой молодости, Директория, то ись правительство, послало его в Итальянскую армию — а это, чтоб ты вник, сорок тыщ оборванных, упетканых* (уставших) и голодных людей. Ярыги, а не солдаты, одним словом. Они воровастили, пьянили и грабствовали бедное население в окрестностях города Ниццы, в общем, вели себя непотребно. А нашему молодому енералу нужно было, ни много, ни мало, заставить эту ватагу без пяти минут отступников сражаться, мил человек, с превосходящими их регулярными армиями противника.

И вот Наполеон, зелёный двадцатичетырёхлетний бригадный енерал, метор с кепкой* (невысокого роста), так сказать, не чета тебе — дылде, прибыл в ентот бордель. Там на него сверху вниз, почёсывая бакенбарды, уставились несколько здоровенных громил — уже опытных, прожжённых войной офицеров. Конечно, они начали напирать ростом и пытаться его настращать. А тот сходу выдал, что они не выше, а длиннее, и, если они будут и дальше пыжится, то он укоротит их ровно на бошку. В общем, в коротки сроки Бонапарт взял ситуацию в кулак и намотал на него всю армию. Пришлось немного расстрелять, но дисциплину Наполеон утвердил с самого начала.

Тогда усмирённы, но ещё зубаты солдаты заканючили — а когда же жрачка подоспеет и мундиры новые? В ответ Наполеон влез на барабан, кинул вверх руки, разборчиво описал их паршивую картину, припечатал, чтобы они поглядели на себя, на свою худую одёжу и замызганный вид. «Солдаты! — воскликнул он, — вы голодны, грязны, вы досыта наелись речей и обещаний! Хватит ждать, пока нам укажут путь. Война должна сама себя кормить и приносить богатство! Идите же за мной, и я приведу вас в самые плодородные страны, и вы получите столько еды, денег и славы, сколько сможете унести! Я приведу вас в землю обетованную, братья мои!» И толпа взвеселилась!

А ведь он их потом туда и привёл, куда обещал. Но это не суть. Знашь, как они зашуровали после речи на барабане? Ринулись всмятку разбивать вражески войска, одно за одним, одно за одним, пока не расхерачили их всех — то ись почти все армии почти всех европейских стран, используя два метода, — вкрадчивым голосом произнёс Ильсид. — Сказать, каких?

Александр заинтересованно покивал.

— Наполеон умножил скорость передвижения и стянул кулак армии в одном месте. Все солдаты той поры ходили с единовой скоростью — семьдесят шагов в минуту, а его войска — сто двадцать! За помощью этого воины Наполеона стали мчаться брызже, а потом, прямо перед битвой, войска сплотнялись для мощного удара, яко кулак в полёте. У него даже пошла в ход поговорка, сейчас вспомню, погодь. А, вот: «Сила армии — это её масса, помноженная на скорость»!

— Почти как уравнение Эйнштейна, — ухмыльнулся Александр, тоже пытаясь произвести впечатление образованного человека.

— А как там?

— Энергия какого-либо объекта равна массе, умноженной на скорость. Скорость света, правда, в квадрате.

— Вот вишь, знать, Наполеон был прав! — усмехнулся Ильсид. — И что это значит?

— Что? — не понял Шуран и поморгал.

— Это я тебя спрашиваю, что?

— Не знаю. Не думал.

— Вот и подумай, мил человек, подумай! Никогда лишним не быват мозгой пошерудить.

— Подумаю, Ринат Мансурович. Просто… просто я не люблю давать быстрые ответы. Всё нужно взвесить… — по привычке ушёл от ответа Шурик.

— Точно. Взвесь, время есть. Но немного. Кстати, — он залез в карман пиджака и вытащил пачку денег. — Это тебе.

— Не, не, не! — замахал руками Алекс.

— Слышь чё, не ерепенься. Это тебе на первое время деньжат, — не обратил внимания на возражения Ильсид. — И не надо отнекиваться, тут не мильён — так, на месяц, не больше. Поэтому не теряй скорость! И набирай вес. Если ты понял, о чём я.

— Постараюсь понять.

— Ну, и хорошо. Что?

— А что было дальше? Про Наполеона.

— А дальше была война. И уже на ней он доказал свои речи о том, что войско баранов, возглавляемое львом, всегда одержит победу над войском львов, возглавляемых бараном. Так и запиши!

— Запишу, — добродушно усмехнулся Доктор.

— Но самое главное, Шуран, — доверительно понизил голос Ильсид. — Нужно понимать, куда идёшь, без этого никуда. И тогда случайности станут не случайны, — произнёс Ильсид, поднялся и подал на прощание руку.

*

Алекс направился по какой-то лестнице вниз вслед за человеком в шляпе. В одной из комнаток оказалась ещё одна дверь, которая, в свою очередь, вывела их в ярко освещенный подвал, где, через серию проходов, они попали в небольшое общее пространство с деревянными сараями. Человек в шляпе остался внизу, кивнув Доктору, чтобы он в одиночку поднимался наверх. Через семнадцать секунд Алекс уже вышел на освещенную улицу прямо из подъезда обычного жилого дома. Со двора вела единственная тропинка, переходящая в переулок и выводящая на небольшую площадку на естественной возвышенности. Оттуда открывался прекрасный вид на одну из площадей Аквилеи с журчащим фонтанчиком посреди. Тут, под открытым небом, разместились кафе, в одним из них скучал Аттал.

Он искренне обрадовался появлению молодого человека, похлопав рукой подле себя и приглашая присесть. Тут было довольно тихо, хотя чуть позади громко шумела улица.

— Как поговорили? — начал Аттал Иванович.

— Ну, как сказать. Познавательно, — не совсем уверено ответил Доктор.

— Что Ильсид?

— Историю рассказал. Про Наполеона.

— Он мастер рассказывать истории, это да. Что ещё?

— Ещё он дал совет. И я вот хотел узнать у вас, Аттал Иванович, как думаете, стоит ли следовать советам Рината Мансуровича?