Путь

Ильсид прервал эту продолжительную тираду, немного помолчал и продолжил с дрожью в голосе:

— Ты бывал в Измоденовском рабпосёлке? Он же входит в твоё ведение, ты должен был там бывать, но тебя, гнида, по-моему, ни разу там не наблюдалось! Сука ты пробитая! Так вот я сам тебе расскажу занятную историю, как там тётка моя родная живёт. Слушай. У них там изобрели новый способ ремонта крыш. Знаешь какой? Их, сука ты позорная, летом битумом заливают. Осенью залили, зимой весь битум от мороза лопнул, весной вода через трещины к ним домой полилась. В хате потоп, тетя с зонтом в туалет ходит. Так ты мне скажи, гниль, почему я должен терпеть, что тетка моя живет, как в хлеву, а ты в это время месяц на Кипре ром бухаешь?

Провалов действительно зачастил в последнее время на Кипр, к теплому солнышку и сочным большегрудым аборигенкам, поэтому не знал, что ответить и беспомощно развел руками.

— А знаешь, сука, куда в том доме канализация стекает? Нет? А я тебе скажу — в подвал! Да, да, прямо в подвал! Я видел собственными глазами, как в подвале говно плавает. Правда я зимой у неё был, в холод, но и то запах такой приторный. Представь теперича, какая у них летом вонь ужасная, особенно у тех, кто на первом этаже живёт. Мухи роятся тучами. Раньше насос прямо во двор все это перекачивал из подвала. Дети в песке играют, а рядом речка говна течет. А потом и насос сломался, так прямо из подвала в подъезд и на улицу несколько дней дерьмо вытекало. Пришлось МЧС вызывать. Что, вижу, вспомнил этот случай? И что ты сделал для решения этого гемора? У тети из подвала до сих пор так парит, что все стены и потолок в плесени, даже перила гниют, а с потолка вода бежит, сука ты тупорылая! Там же дети живут, мразота!

Тут Ильсид с притворным удивлением развёл руками.

— И, блять, самое страшное то, что никому до этого нет дела: ни тебе, ни другим чинушкам, ни тёте моей, в принципе. Она уже привыкла к говну и каждый месяц исправно платит за капитальный ремонт и содержание дома. Пенсия у неё десять тысяч, из которых четыре она отдаёт за то, чтобы жить в доме с говном в подвале и мокрым потолком. Ты, клоун, должен вести хозяйство, а не из людей животных делать. Да знаю я, — отмахнулся он, — что не специально, просто ты холоп и по-другому не можешь и не умеешь. Потому что ты сам такое же говно, как и то — в подвале. И оно без дела болтается, и ты также.

Ильсид снова остановился, глядя на реакцию Провалова. Тот хлопал глазами и хлюпал носом.

— Да не менжуйся, просто ответь мне на один вопрос, — продолжил Ильсид, не сбавляя обороты, — ты, вообще, не дебил случайно? Почему я так думаю? А ты ответь мне на вопрос — на кой хрен тебе понадобилось посреди города ставить себе дом? На кой хрен тебе вообще понадобилось выкупать территорию детского садика, и на ней, сука, ставить трёхэтажный коттедж с кованым забором и гаражом на несколько машин? Ладно бы в городе всё было благополучно, но ведь через дорогу от тебя стоит пятиэтажка, в которую забыли провести электричество. И из твоих окон, придурок ты лагерный, каждый день виден дом, в котором вместо света вечером второй год зажигают керосиновые лампы! Ты мне скажи, ты почему такой мудак? Тебе вообще, что ли, насрать, что в городе всего три достопримечательности: разрушенная церковь, пятиэтажка без электричества и твой трёхэтажный коттедж? Ты кому хочешь доказать, что у тебя денег больше всех? Старикам с пенсией в десять тысяч или безработным ребятам молодым? А? Перед кем понтуешься, тварь?!

И тут Ильсид не сдержался и, не вставая, резко ударил Провалова в ухо, а потом в нос. Кровь хлынула в ту же секунду, запачкав дорогущий пиджак и рубашку. Глава зажался, всхлипнул и заплакал, вытирая манжетами кровь с лица. Подождав пару минут, Ильсид продолжил, успокаиваясь:

— Лепень походу дорогой, ничего, бабло есть — новый купишь. Теперича скажи мне, ты же прекрасно знал, что ни на что не годен. Ты не болта не рубишь ни в коммунальном хозяйстве, ни в строительстве, ни в политике. На кой хрен ты полез во власть?

— Я не лез, — пробубнил сквозь кровь и слезы Провалов. — Меня народ выбрал!

— Какой народ? Какие выборы? Ты чего мне лепишь, лохадей?! Ты вот только меня за фраера не считай, я не электорат, я Хозяин. Ты же голоса покупал за двести рублей и стакан водки. Я даже знаю, сколько ушло пиарщикам из Еката, сколько агитосам, сколько отвалили в избирком, и сколько у кого осталось в кармане. А ты за это потом отдал земли на юго-западе и три карьера. А карьеры те раньше были моими, и работали на них мои люди. Но людей моих уволили, а карьеры продали. И, сука, стоит то, что ты отдал за пять предвыборных лимонов, как минимум, в десять раз больше! Холопья твоя башка! Да кому я об этом говорю? Ты же в этом не сечёшь совершенно! У тебя мозги только и думают о том, как бы с откатов побольше получить, с кем бы выпить да секретутку свою отжарить.

Ильсид заходил по комнате.

— И ещё, для информации, вся недвижимость, которую я выиграл и ещё выиграю — была раньше моей. Поэтому я своё возвращаю, а мне за это ещё и платить приходится. Ты понимаешь теперича, почему я зол и на тебя, и на твоих чинушек. Так вот, всё бабло* (все деньги), что я отдал за свою же землю и свои предприятия, ты мне вернёшь! Не надо глаза округлять, я тебе подскажу, как это сделать с минимальными для тебя жертвами.

— Но, Ильсид, помилуйте. Я те деньги истратил давно, нужно было платить…

— Я так и думал, что из-за денег ты смелость почуешь. Не надо передо мной тут гривой трясти, выбор у тебя невелик. На том свете тебе все равно ничего не пригодится. Ну да ладно, об этом после.

А пока условие следующее: времена изменились, и я тоже меняю тактику — ты будешь работать на меня, город поднимать, рабочие места создавать, как говорится, искупать ошибки — скажи спасибо, что не кровью. Воровать я вам не дам, ты меня знаешь — кого поймаю, живьём похороню. Зарплату, небось, вовремя получаете? Ну, а кто бы сомневался! Вот и получайте её, на чужое глаз не косите. Вы — слуги. И служить должны, и выполнять свою работу так, чтобы человек один раз пришёл, сообщил о проблеме, а вы вывернулись наизнанку, но сделали. А как иначе, вы же слуги, мы вам за это деньги платим, вообще-то. Ты согласен?

— Но они работают все же, пытаются…

— А не надо пытаться — нужно делать! Если они все время пытаются, и ничего не меняется, значит на хер их оттуда, пусть дворниками идут. Работа попроще, и на чистом воздухе. Если ты тупой, то приведу тебе пример. Науку преподам.

Каждая работа оценивается результатами. Ты, как шофер, должен был сделать за день несколько рейсов — это твой результат. Его можно посчитать и сравнить с другими. А вы думаете, что в вашей гнилой системе это не работает, ваш труд не оценить, поэтому можно на всё забить? Я тебе так скажу — вы конкретно ошибаетесь! Хозяин всё видит. Если он понимает, что людям живётся плохо, а управляющий развлекается в свое удовольствие, то знаешь, что он делает? Он вызывает его на ковёр и бьет морду, ровно, как я тебе сейчас. Если тот не справляется ещё раз, то мигом становится пастухом, а то и свинаркой.

Вот не дай бог, ты порядок не наведешь у себя в конторе, я отвечаю, что спесь с вас буду сбивать плетью! И начну с тебя, поверь. Запомни, Провалыч, вы слуги народа! Поэтому будете служить, как полагается. А если слуги возомнят себя хозяевами и пальцы гнуть начнут, то я эти пальцы пообломаю. Я не утрирую, заметь, я реально буду ломать пальцы, руки и головы. Или они научатся людьми быть, или уйдут на другую работу, или калеками останутся — других вариантов я им не предоставлю.

Ильсид встал и прошелся несколько раз взад вперед. Остановился возле Провалова:

— Я ещё напоследок с тобой вот по какому поводу хотел поговорить — твой нарк малолетний мозгами в папку видно уродился. Ты, наверное, ещё не догадываешься, что все твои лечебницы прахом пошли. Что ты глаза округлил? Надеялся, что утряслось? Ну, спешу тебя обрадовать — ты мудак, если не понимаешь, что такое синтетика. Знаешь, что это значит? Значит, что уже не обойдется — издохнет твой сынуля через пару лет от передоза или от гепатита, или в дурке, или просто, как пёс в канаве.

— Я проверял! У него руки чистые, не может быть! Он же деньги у меня не просит теперь! — застонал Провалов.