Путь

— Безусловно, молодой человек, безусловно! Если Ильсид говорит, то по делу.

— Ну, тогда он посоветовал… правда, я не знаю, можно ли мне об этом?

— Сан, я тебе сейчас первый помощник! Что Ильсид насоветовал?

— Не знаю, нужно ли это вам рассказывать, Аттал Иванович?

— Что рассказывать, Сан? Заканчивай… э-э-э… мысль.

— Как вам сказать… — как бы не решался Александр.

— Давай уже, не тяни, — поморщился авторитет.

— В общем, тогда в «Тумане» был кое-кто.

— И кто же? — нахмурился Аттал.

— Я думаю, что Кащей.

— Кто? Кащей?

— Ну, вернее, мне так кажется…

— Не понял, что ты темнишь? Говори яснее…

— Мы, когда ко входу в «Туман» подходили, там стояла скамейка, а на ней фляжка…

— И чё?

— Это фляжка Тяпы.

— Так. И чё?

— А Тяпа никогда не ходит без Кащея, все так говорят.

— Так.

— Вот.

— Что вот?

— Ну, вот.

— Что вот-то, Сан?

— Говорю же, Кащей там был. Наверное.

— Это ты как определил? По… э-э-э… фляжке, похожей на Тяпину?

— Ну да.

— Ох, Сан, Сан! — зацокал Аттал. — Не делай ты скоропалительных выводов. Вот с чего ты взял, что это фляжка Тяпы? Она может быть чья угодно.

— Не, у Тяпы ручной работы, с двумя дымящимися стволами. Крутая такая! Красная.

— Слушай. Да, точно, — медленно покивал головой Аттал, внезапно вспоминая. — С этими, как ты сказал… э-э-э… со стволами. Была у него такая, я видел.

— Вот.

— Опять вот! И что ты доказал? Тяпа мог там её забыть раньше? Мог. Да ведь и Кащей с Тяпой могут ходить отдельно?

— Могут.

— Тогда с чего Кащею быть там, где находится Тяпина фляжка?

— Да не знаю я! Показалось мне, что он вроде там был. А может, и не было, придумалось все. Я поэтому вам ничего раньше и не говорил. В общем, вы правы Аттал Иванович, не слушайте меня, — махнул рукой Доктор. — Не слушайте!

— Ладно. Ладно. Не буду. Ильсид больше ничего не просил рассказать?

— Нет, вроде больше ничего, — отрицательно ответил Сан и замолчал.

— Ладно, тогда я тебе кое-что скажу от себя лично. — Аттал поскрёб подбородок. — А скажу я тебе вот что — не доверяй в Ганзе никому.

— А почему? — перебил его Саша.

— По кочану. Можешь доверять — твоё право, — равнодушно ответил Аттал Иванович. — Пойми, с этого дня тебя никто защищать не будет. Никто не будет помогать, ни советом, никак. Ни я, ни Ильсид, ни, упаси-мя-бох, Орлан с Плаци. Но! — он решил проявить немного благородства. — К ребятам моим можешь обращаться с предложениями, если сочтут нужным — впрягутся* (помогут), я мешать не буду. У нас с этим просто — внутри всё строится на взаимовыручке. А ты, видишь ли, среди нас уже свой. Понял? — с ударением на последний слог уточнил Аттал.

— Понял! — с тем же ударением ответил Александр.

— Ну, что ж, если понял, пойдём в мобиль, поехали к Алисе.

Алекс просиял.

**

Алекс пригорюнился.

Он дорого бы дал, чтобы пойти наверх вместе с Атталом. Туда, где жилая она — самая прекрасная на свете девушка с восхитительным именем Алиса. Но хозяин отрицательно покачал головой — ему нужно было пообщаться с ней один на один, увы. И Доктор с парнями остались ждать внизу, возле подъезда. Нипель чесал нос, Мирон зевал, Алекс надеялся на чудо.

Тем временем Аттал развалился в кресле, наблюдая, как его красавица-дочь готовит бутерброды. Он восхищался ей: её красотой, грацией и особым остроумием, которое иногда вызывало у него приступы оглушительного хохота. Аттал Иванович любил её той любовью, вернее, той тональностью любви, которая бывает у хорошего отца к дочери, которой он гордится. Конечно, она его иногда подводила, что говорить, но сейчас вроде молодец, снова взялась поступать в престижный ликей, дома сидит — учит. Однажды, возможно, она станет хорошей женой хорошего мужа. Вон какая красавица выросла!

Он не знал, что Алиса вчера купила зелёный билет на экзаменах, то есть уже практически поступила и по этому случаю вчера выпила в одну каску* (в одиночку) две бутылки вина и донюхала остатки «снега», поэтому с утра её немного штормило, на душе скребли кошки, да и голова не очень хорошо соображала. Впрочем, чтобы избежать подозрений, на всякий случай Алиса прилежно зевала, пытаясь показать, что не выспалась из-за учёбы.

— Как в целом-то поживаешь, доча?

— Нормально, пап.

— Как успехи в учёбе?

— Тоже ничего. Успеваю. Учусь.

— Понял тебя. Холостая или с кем-то?

— Холостая. Что-то я подустала от отношений, пап. Да и некогда — готовлюсь к поступлению с утра до вечера. Не до женихов, знаешь ли, — она чуть повернулась назад, показав профиль, и снова старательно принялась готовить бутерброды. — Много приходится зубрить, чтобы поступить.

— Ничего страшного, дочь, не отвлекайся, готовься, — успокаивающе высказался папа. — Всему своё время. Всему своё время.

— Да и не могу пока найти достойного. — Алису решила чуток облегчить душу. — Или просто мне так не везёт? Может, судьба моя такая, что липнут всякие не такие. Хочешь, чтобы один вернулся, но вместо него оказывается другой. Понятно ведь, что мы не пара, так зачем лезть, я вот этого понять не могу? В любви признаваться, зачем всё это? Неужели он и вправду что-то о себе думает?

— Это ты про кого? — Аттал Иванович даже выпрямился в кресле, хотя знал ответ.

— Да про Доктора этого. Влюбился в меня, в рот глядит, пылинки сдувает. Бесит.

— Наплюй, ерунда это. Ты лучше скажи, бывшего-то своего видишь? Кольку?

И тут Алиса вздрогнула так, что из рук на пол со звоном выпала кружка.

Аттал замолчал. Подумал что-то, почесал нос, задал вопрос в упор.

— Алиса, а зачем на встречу в… э-э-э… «Туман» приехал Коля?

— Это всё не так! Это кто, Берет проболтался?

— Может, и он, а, может, и кто другой.

— Папа, я этого не знаю!

— Что не знаешь?

— Пап, я вообще не в курсе, был ли там Колька, или его не было. Если был, то я не знаю, зачем он туда приехал. Я не видела его уже давно, мы с ним расстались, папа, ты это можешь понять?! — Голос Алисы задрожал и начал срываться. — Ты понимаешь, что Коля собирался делать мне предложение, он ухаживал за мной всю мою юность и молодость, мы любили друг друга, и где он? Папа, скажи мне, где он? — и она ни с того ни с чего разрыдалась. — Я бы на всё пошла, чтобы вернуть Колика обратно. Это всё ты виноват!