Путь

— Да ты хороший парень, ты мне нравишься, — вдруг хитро прищурила глаза Алиса с полуулыбкой, — а я тебе сразу приглянулась?

— Да, я тебя быстро заприметил, — широко усмехнулся Шурик, вспоминая тот памятный день. — Ты очень сильно выделялась на общем фоне. И твой вопрос, и красное платье, и даже выражение лица — до сих пор всё отчётливо помню! — гордо ответил он.

— Так что тебе понравилось — моё платье или лицо? — она кокетливо похлопала ресницами.

— Отвечу тебе так, — он задумчиво погладил подбородок. — Я тебя заметил, благодаря платью, но именно твоё личико заставило меня пережить эмоциональный подъем и именно оно виновно в том, что я тебя полюбил.

— То есть ты считаешь, что лицо важнее фигуры?

— Конечно. И это не я считаю, а наш мозг, если что.

— То есть? — не поняла девушка. — Прошу подробно.

— Ну, для нас лицо человека и даже морда животного, кстати, важнее всего остального, что мы видим. Заметь, что на фотографиях, например, ты в первую очередь останавливаешь взгляд на лицах и легко считываешь их выражения. Скажу больше, ты ведь, наверное, и сама замечала, что можешь распознать человеческий лик даже там, где его нет — в очертаниях облаков, в рисунках на обоях и даже при взгляде на луну всё время чудится какая-то физиономия? Это эволюционная вещь, и ничего с ней нельзя поделать!

— А как так получается? — заинтересованно спросила Элис.

— Как тебе сказать?.. — задумался Алекс, — помнишь, я однажды тебе рассказывал, что наш мозг строит видимый образ из огромного количества мелких деталей: из линий, цветов, форм и так далее?

— Помню, — кивнула девушка, — ты ещё рассказывал, что сначала изображение складывается из фрагментов, а потом зрительная система по порядку, как сказать, субординация — вот это слово, собирает из этих частиц всё более усложняющуюся движущуюся картинку.

— Совершенно верно! — обрадовался Саша, довольный, что его нечаянная ученица так хорошо всё запомнила. — Так вот, распознавание лица тоже происходит подобным образом. Наверняка ты слышала выражение «похожие черты лица», когда мы говорим о людях, отдалённо напоминающих друг друга…

— То есть лицо мы тоже разделяем на составляющие элементы? — перебила его девушка, догадавшись.

— Точно! — щелкнул пальцами магистр Церебраун. — Каждый конкретный нейрон в области распознавания лиц, которая находится в веретенообразной извилине, отвечает за какую-либо черту. Мы распознаём такие параметры, как расположение бровей, глаз, носа, рта и ушей, расстояние между ними, а так же их форму, длину, толщину, цвет, размер, направление, фактуру и так далее — всего около пятидесяти характеристик. Когда мы видим лицо человека, то возбуждаются определённые группы нейронов, отвечающие за разные черты лица. А так как внешность у всех разная, то и нейронный рисунок лица одного человека всегда будет отличаться от другого.

— А как запоминаем людей? Ведь отличить одного от другого, это лишь полдела.

— Запоминаем? — переспросил он. — Ну, смотри. Представь себе пирамиду, у основания которой расположено множество нейронов, отвечающих за восприятие определённых черт лица. Поднимаясь наверх, черты группируются и усложняются, а на вершине пирамиды находится всего один или иногда несколько нейронов, которые суммирует в себе все данные, полученные снизу. То есть он, по сути, становится нейроном конкретной личности, ответственным за восприятие определённого человека. Именно это позволяет мгновенно запоминать и узнавать лица.

— А почему мы запоминаем-то, я не пойму? Ведь мы видим сотни лиц, но многие из них стираются из памяти уже через несколько минут. Вот ты меня, например, почему запомнил?

— Хороший вопрос, Элис! — похвалил он её. — Всё дело в том, что когда мы воспринимаем чьё-то лицо, то тут же реагирует миндалина, ответственная за эмоции, как ты помнишь. Чем сильнее эмоциональная реакция на человека, тем прочнее воспоминание. Поэтому, когда я впервые увидел тебя, то ты произвела на меня такое неизгладимое впечатление, что я тут же запомнил твой прекрасный лик раз и навсегда, — порадовал он её комплиментом, заставившим девушку счастливо просиять.

Весь вечер они провели в приятных разговорах. Много пили, смеялись, шутили. Пассажирский маглев летел по тубусу дюкера* (закрытой скоростной магистрали) от Аквилеи до свободной зоны — Фракийского берега с крупным узлом в городе Русе. Уже часов в десять утра они должны были прибыть в место назначения. Алекс настолько расщедрился на вино, угощение и комплименты, что растопил её первоначальное расстройство, превратив к вечеру их в достаточно приятных собеседников. Конечно, это он заплатил за проезд, да и вообще, был готов к тратам, которые, по всей видимости, уже окупались. Текущее положение дел оставалось весьма располагающим, ведь двое выпивших молодых людей в одном номере — это не намёк, это повод.

Но судьба распорядилась иначе.

**

Бывает, что день начинается с чего-то неприятного. Например, с лица чужого человека, громко храпящего на соседней подушке. С подъема на нелюбимую работу ранним утром. С мерзкой слякотной погоды за окном. С ругани за стеной. И тогда открываются два пути — загадить себе этим весь день или перешагнуть проблему. Второй вариант предпочтительнее, поскольку в этом случае неприятность остаётся позади, и её не приходится весь день таскать с собой, словно репей на рукаве.

А вот Алиса в последнее время частенько выбирала первый вариант и начинала пачкать всё вокруг, даже несмотря на то, что от этого круг её подруг стал узок и неумолимо сокращался. Но ей на это было наплевать, поскольку Алиса искренне считала себя яркой звездой, принцессой, не имеющей соперниц, и, действительно, в Ахее Алиса такой и была — красивой, умной, обаятельной и богатой. Да ещё и дочерью самого влиятельного человека в полисе.

Но когда девушка перебралась жить в Аквилею, то выяснилось, что таких, как она было множество: и красивее, и сисястей, и жопастей, и смазливей, и спортивней, и умней, и из мегаполиса, а не из провинции, как она. Откровенно говоря, Алиса сразу потерялась ещё в прошлом году, на стадии первой попытки поступления в престижный высший ликей Аквилеи. Когда она впервые подъехала к зданию главного корпуса, то поняла, что не будет парковаться на центральной стоянке, а объедет и остановится где-нибудь по соседству. Конечно, папа подарил ей отличный мобиль, спасибо ему, но он явно устарел, по сравнению с теми новейшими образцами техники, что она увидела у мальчиков и девочек, учащихся в Аквилейском высшем техническом ликее имени Майкла Фарадея. В ту же минуту, где-то в своей голове, из почти первой леди довольно крупного семикампусного полиса она превратилась в неизвестное никому ничтожество.

Да ещё здесь всем было наплевать на её папу, потому что Аквилею вёл вперёд сам Микеле Морозини — фигура, известная всем жителям Союза и полисов, строившихся в ней. Микеле был любимцем публики и нередко его лик украшал обложки журналов и газет о светской хронике. О романах Морозини судачили все вокруг, его прекрасную супругу Марию обсуждали таблоиды, каждое его слово перетиралось и цитировалось. Казалось, что вся жизнь дожа Аквилеи на виду и вряд ли можно было скрыть от вездесущих фанатов хотя бы одну деталь биографии.

Однако кое-что из его прошлого не подлежало разглашению: Микеле Морозини был человеком Ильсида — его креатурой и воспитанником. И её папа, широко известный в узких кругах, Аттал Иванович тоже был человеком Ильсида, но не таким влиятельным и, как выяснилось, практически никому в Аквилее не известным. Все они — и дядя Слава Орлан, и усатенький Тино Плаци, и даже этот Шурик Доктор, как его сейчас называли, были людьми Ильсида, хмурого старика, которого Алиса недолюбливала и боялась. Но не так сильно, как эту тварь — Валеру Берета.