Путь

Но вскоре вулкан в Антарктиде снова взорвался с такой силой, что за несколько лет похоронил половину человечества, подняв уровень моря на тридцать четыре метра. Вторая волна смела все устои, границы и жизненные принципы. То, что до Великого Потопа считалось нормой, теперь превратилось лишь в воспоминание. Изменились контуры континентов, перестроилась и обновилась флора и фауна, многие виды живых существ остались только на страницах уцелевших книг. Сгинули целые народы, захлебнувшись под толщей воды, погибнув от голода и болезней, замёрзнув насмерть от ледяного холода.

Изменилось почти всё. Только люди остались такими же.

Великобритания зимой промерзала до самых недр Грампианских гор, Балтийское море ещё таяло на лето, а вот Ботанический залив уже практически не отмерзал, как и Северное море, превратившееся в безжизненный ледяной мир. Зимой Северную Европу насквозь продували студёные ветра, несущие постоянные снегопады. Британия, Франция, Германия, Бельгия и все балтийские страны стали местом, малопригодным для жилья.

Лондона больше не существовало — от Дувра до Большого Виндзорского парка сначала разлилось море, которое потом замёрзло и больше не оттаяло. Ширина Сены увеличилась почти в десять раз, большую часть года редкие парижане перебирались по её глади только на снегоходах. Приморский город Берлин на зиму покидало больше людей, чем возвращалось весной. В Риме Тибр вышел из берегов так широко, что над полностью затопленным историческим центром возвышались лишь верхушки знаменитых холмов, Колизей вздымался посреди непересыхающего болота и волны плескались прямо у лестниц Базилики Святого Петра. Амстердам, Гамбург, Копенгаген, Стокгольм — остались лишь на страницах исторических книг, как и многие другие города мира.

Можно сказать, что в этой свистопляске России повезло, хотя вряд ли можно назвать везением стремительную гибель Ростова-на-Дону (который сейчас называли Ростов-на-Дне), Астрахани, Краснодара, Калининграда и даже Великого Новгорода. Хорошо, что Санкт-Петербург начали эвакуировать ещё во время Первой волны, поэтому уцелели драгоценные экспонаты Эрмитажа и Русского музея. Человечеству, конечно, повезло меньше, потому что великий город навсегда перестал существовать.

Впрочем, нет худа без добра — в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке существенно потеплело, средняя годовая температура пошла вверх, вечная мерзлота принялась таять, выделяя метан. Власти сначала не знали, что с этим делать, а потом научились его накапливать и использовать, как бесплатный источник энергии. И сейчас на месте бывшей тундры то тут, то там появлялись новые городки и полисы.

Ни одна страна не выдержала такого мощного испытания стихией. Нужно было срочно объединяться, поэтому через несколько лет после Великого Потопа большинство восточноевропейских и среднеазиатских стран объединились в Союз — государственное образование, которое росло и ширилось, со временем превратившись в величайшую федерацию всех времён и народов. Возможно, этого бы не произошло, если бы за несколько лет до Потопа несколько стран не решили построить ширококолейную трансконтинентальную трассу «Путь» — высокоскоростную магистраль, соединявшую восток и запад Евразийского континента. Как кровеносная артерия, она питала новую страну, в считанные часы перевозя людей, имущество, пищу из одной части света в другую.

Общечеловеческий путь не дал сгинуть цивилизации.

После потопа жители многих европейских стран оказались без крова и средств к существованию. Хуже всего было то, что плодородные земли тоже оказались под водой, и людям просто некуда было идти, чтобы заново засеять землю и построить дом. Тогда и решили создавать по ходу «путинки» новые международные поселения, куда бы переселялись жители с затопленных территорий. Такие колонии получили название полисов. Их население имело союзное гражданство, они подчинялись законам Союза и платили союзные налоги в его бюджет. Но местное управление, местные налоги и вообще поддержание порядка возлагалось на сам полис. А самым первым и самым большим полисом на данный момент была красавица Аквилея — уральский центральный узел Союзной трассы «Путь».

**

На шумном Аквилейском узле всегда было людно. Но сегодня гомон стоял такой, что даже обычно спокойный Алекс матерился сквозь зубы. Правда, скорее всего, его нервировали не сотни шныряющих туда и обратно людей, а тот факт, что Алиса опаздывала уже на час. Чтобы не проглядеть её, он всё это время сидел на лавочке и ходил вдоль широкой лестницы, ведущей в «випку» — зал ожидания для привилегированных лиц, куда без пропуска не было хода.

Эта взбалмошная папенькина дочка так сильно задерживалась, что Алекс почти осатанел от скуки и неопределённости и готов был убить её на месте. Поэтому он грязно выругался, когда девушка, наконец, появилась в белом легком комбинезоне с глубоким вырезом и великолепной шляпке. Следом за ней бежал услужник с увесистым чемоданом. Она легко и порывисто подошла к Шурику, чмокнула его в щёку, не останавливаясь, бросила: «Мы опаздываем, догоняй», и, потрясывая упругой попкой, плотно обтянутой комбинезоном, побежала наверх с пропуском в руке. Алекс уставился на покачивающиеся линии соблазнительных полушарий, что-то обречённо решил, махнул рукой, подхватил дорожную сумку и ринулся вслед за Алисой.

Как ни странно, они вовремя успели на посадку и вскоре тронулись в путь. Первое время спутники молчали. Шурик усиленно делал обиженный вид и оценивающе оглядывался по сторонам, а Алиса отрешенно глядела в окно. Только сейчас Доктор заметил на шее и щеке девушки небольшую багровую царапину, но не обратил на неё никакого внимания, потому что был впечатлён обстановкой. Каюта, которую забронировала девушка, потрясала своей роскошью: кожаный диван, обитые бархатом стены, две кровати со шторками, зеркала, портьеры, картины и узкие панорамные окна, отличающие салоны класса люкс от пульманов эконом класса с их маленькими иллюминаторами.

Молчание затянулось, поскольку Алиса была явно не в духе, а Алекс не желал начинать разговор первым. Он не знал, что сегодня утром Валера Берет приехал на день раньше и сходу свернул ей кровь, пытаясь всеми силами воспрепятствовать её отъезду. Валера рвался в Ахею с Фракийского побережья не столько по делам, сколько ради встречи с ней, мечтая о том, что Алиса будет ему беспрекословно подчиняться во всём и, прежде всего, в исполнении плотских фантазий, коих он накопил миллион с хвостиком. А Элис, прекрасно это понимая, с настолько же огромным желанием пыталась вырваться из окружения раньше, чем на её шее замкнётся кожаный ошейник с прищепками на сосках.

Проблема была в одном — она потратила все свои деньги, чтобы заплатить взятку за поступление в институт, и ей срочно был нужен кто-то, кто бы мог сделать невозможное, выполнив ряд условий. Во-первых, у него или у неё должна быть достаточная сумма на двоих, причём Алиса могла бы свободно распоряжаться этими деньгами. Во-вторых, этот человек стал бы ей защитой от притязаний скотины Берета. В третьих, её репутация никоим образом не должна была пострадать, то есть спутник должен был быть только из её круга. Бедная девушка мучилась, прикидывая варианты, перебирая подруг, пока однажды совершенно случайно не узнала от них, что этот недотёпа Шурик стал (очуметь можно!) боссом Ганзы. И тут всё сошлось как нельзя кстати. Алиса придумала план по его соблазнению и разыграла, как по нотам. Дубина высунул язык и пустил слюну, словно дворняжка на кость. Такой предсказуемый, даже скучно становится.

А сейчас, тщательно обдумав какие-то свои мысли, Элис повернулась к нему, обольстительно улыбнулась и произнесла только что придуманную ложь:

— Знаешь, Шурик, ты мне, вообще-то, сразу понравился. Да и подружке моей тоже.

— Ты была с подружкой?

— Да, с подружкой, а ты что не заметил?

— Нет! Я даже не запомнил! — рассмеялся удивлённый Алекс.

— Эх! А она была от тебя без ума. Ты такой высокий, умный — настоящий идеал мужчины.

— Никогда не слышал о себе такого, — довольно усмехнулся парень и размяк. — Передай ей спасибо, но на меня только ты произвела впечатление…

— Да я знаю! — прервав, повернулась к нему левым профилем девушка, якобы в смущении. — Ты весь вечер пялился в мою сторону. Я, знаешь, за версту чую, когда меня глазами облизывают.

— Да? — он вскинул брови. — Неожиданно. А тебе это нравится, что ли?

— Когда как. Чаще всего приятно, не спорю. Но когда у мужиков слюни текут на рубашку — это бе-е-е, не по мне…

— А я как пялился?

— Достаточно приятно, больше, чем нейтрально, но меньше, чем «ой, мамочки»…

— И на том спасибо, — хмыкнул Алекс.