Путь

— А ты любишь Алису? Или у вас только секс? — вместо ответа спросила Бо.

— Так это, — Алекс даже растерялся от такого неожиданного вопроса. — Я это… Я не знаю, Бо.

— Или ты её разлюбил? — с иронией уточнила девушка, пытаясь скрыть за юмором нешуточные эмоции, заставлявшие дрожать её руки.

— Погоди, Бо, — он попытался взять ситуацию в свои руки. — Ты сначала ответь на мой вопрос — ты поняла, что я объяснил? Что любовь — это определённое состояние…

— Поняла, Саша, поняла. Но для меня это всё отвлечённые понятия. Мне важно понять, что происходит между нами здесь и сейчас. — Девушка оторвала взгляд от угасающего огня и поглядела на Доктора. — У меня уже были отношения на два фронта, и я не хочу повторять их заново. Тебе легко рассуждать: полосатое тело, островок и всё такое. Но ты меня-то тоже пойми, мне-то каково, а?

Алекс вздохнул, а Бо продолжила.

— Вот ты говоришь, что от любви до ненависти один шаг, и за это отвечает какой-то отдел мозга. И что мне с этого, когда я на своей шкуре испытываю подобное? Что мне, легче станет, что ли? Ты на всё глядишь, как учёный на лабораторных мышей, а я не хочу быть такой мышкой! Я живой человек, и мне не нужны опыты над моей жизнью!

— А вот что скажу тебе, Бо, — Алекс попытался сосредоточиться. — Возможно, это снова прозвучит снова как-то по-научному, но я по-другому не умею объяснять свои мысли. Так что потерпи, пожалуйста. Ладно?

Девушка молча нехотя кивнула.

— Смотри, ты — человек. И в моём сознании, не каком-то абстрактном, а моём, ты — это некий образ, узнаваемый веретенообразной извилиной и эмоционально-окрашиваемый как миндалиной, так и, по всей видимости, островком и полосатым телом, — осторожно добавил он, считая это чуть ли не признанием в любви, но, не получив понимания, продолжил. — И всё это вместе, в совокупности, создаёт некий нейронный рисунок, некую сеть. А другой человек, например, моя мама, имеет свой рисунок у меня в голове. И так все люди, с которыми я общаюсь, которых помню и испытываю к ним хоть какие-то эмоции, понимаешь? Каждый из них — это подобные нейронные связи плюс определённый состав нейромедиаторов и нейропептидов. У меня, у тебя, да и у всех остальных людей — всё то же самое.

Причём этот рисунок динамичный, потому что постоянно меняются воспоминания, связанные с каким-либо человеком, и их эмоциональный окрас тоже. Отношения зарождаются и исчезают, влюблённость проходит, уступая место ненависти, черты лица стираются из памяти, и таких примеров миллион. И всё это ограничено только количеством людей, которых мы можем запомнить. Понимаешь, что это значит?

— Что это значит? — повторила за ним Бо.

— Что теоретически я могу любить какое угодно количество людей, но всех по-разному. Тебя я люблю так, а мою маму — иначе. Вот и выходит, что люди разные, и воспоминания разные, и ощущения тоже. Поэтому я люблю людей — не кого-то больше, а кого-то меньше, а просто всех по-разному, — пришли на ум Саши слова, слышимые им где-то ранее.

— Ты хочешь сказать, что… — она сделала паузу, надеясь, что он продолжит.

— Я хочу сказать, повторю, что любить можно хоть миллион человек, но всех по-разному.

— А как тогда понять, с кем ты хочешь жить? Или, по-твоему, быть вместе можно тоже хоть с миллионом человек?

— Ну, нет, конечно. Это невозможно. Я в этом плане придерживаюсь традиционного мнения, что жить вместе нужно парой — мужчина и женщина.

— А как тогда понять, кто тебе нужен?

— Не могу тебе сказать с точки зрения науки.

— Жаль, конечно, — разочаровано заметила девушка.

— Зато могу сказать, как я сам это понимаю. Моё мнение.

— Давай, очень интересно, — с иронией фыркнула Бо, сглотнув.

— Чтобы понять, надо расстаться со всеми, и тогда всё поймешь.

— Что же ты понял, Саша? — саркастически хмыкнула женщина.

— Что мне тяжело без тебя, — честно взглянул на неё Александр.

— В каком смысле тяжело? — Бо криво улыбнулась уголками губ.

— Мне без тебя очень плохо, Бо. И одиноко. И да, я тебя люблю.

Алекс осознал, что именно он произнёс, только после того, как прозвучало последнее слово. И в эту же секунду Александр признался себе, что так оно и есть, да. Ещё пару мгновений назад он не был уверен в своём выборе, так сказать, стоял на перепутье, мучительно размышляя до скрипа в зубах. А потом — раз, сказал, и всё стало на свои места, как и должно было быть. Ему даже полегчало.

Бо часто заморгала глазами.

В печке что-то щелкнуло, и огонь погас.

— Ты только себе не ври, — наконец произнесла она дрожащим голосом.

— Не вру, — он спокойно глядел ей в глаза, не отводя взор.

— Быть может, ты со мной просто хочешь переболеть неудавшиеся отношения с Алисой? — зачем-то больно ударила по его самолюбию Бо, совершенно не желая и не понимая этого. Алекс несколько секунд изучал грязный пол в заброшенной комнате, а потом произнёс:

— Нет, это не так. Хотя с тобой мне будет значительно легче, я не отрицаю.

— Может, я тебе нужна, как друг, как отдушина, чтобы суметь отдышаться?

Доктор отрицательно покачал головой. Тогда Бо продолжила:

— Ты сможешь перестать о ней вспоминать?

— Вероятнее всего, что нет. Я с тобой честен.

Бо неровно вздохнула и продолжала немного дрожащим голосом:

— Ты будешь пытаться её вернуть? Ты будешь думать об этом?

— Нет, я тебе уже точно говорю. Ни при каких обстоятельствах!

Тогда Бо медленно задала главный для неё вопрос.

— Скажи мне, Сашка, ты будешь её любить?

Александр наконец поднял взор и с болью ответил.

— Не хочу обманывать — я буду её любить, пока не разлюблю.

— Тогда отвали и больше не рассказывай мне свои сказки про любовь! — с этими словами Бо соскочила с места и через секунду сама исчезла за дверью.

— Постой, Бо, погоди! — он бросился за ней, но сразу же запутался в лабиринте комнат и в растерянности остановился. — Бо, ну, подожди! Бо! Ты мне нужна, Бо! Бо-о-о!

**

В этот же день Доктор возвращался с остановки, проводив Оливера и Лойера в Аквилею. До обеда троица успела плотно позавтракать чаем с сахаром и пришла к выводу, что раз денег нет, то их нужно заработать, поэтому придётся временно стать хотя бы чернорабочими или грузчиками. Конечно, в Ганзе это было невозможно сделать, потому что после такого нечего было и надеяться на восстановление репутации первых людей полиса. А парни всё же мечтали, что однажды это произойдёт.

По итогам круглого кухонного стола единогласно постановили — ехать в центральный полис и там заколотить денежку хотя бы на пропитание. Тут же на голосование поставили второй вопрос о том, что Доктору заниматься подобным делом категорически противопоказано. Земля-то слухами полнится и, если кто-нибудь из Ганзы увидит Александра, таскающего мешки с мукой, то об его триумфальном возвращении можно будет забыть на много-много лет, а столько времени у них не было. На кухонных выборах два голоса — Лойя и Олли — прозвучали в поддержку такого мнения, один — против. Таким образом, большинством голосов Алекс был оставлен дома, пока двое его более молодых товарища отправились на заработки. После приобретения билетов, в кармане бывшего хозяина полиса оставалось денег на покупку двух-трёх пакетов молока и пары булок хлеба.