Путешествие в Тунис

Оставив съежившегося Цимбалиста, подруги загрохотали вниз по лестнице, рванули на проезжую под тормоза такси: «В Бескудниково, шеф!»

Поземка скрыла их следы.

Будапешт, 1989

Вороний угол

Все беды сержанта Баранова пошли с того злосчастного дня, когда майор Мордарин, начальник полковой разведки, велел направить группу перехвата к ущелью Кундж-и-Загх, по-русски — Вороний Угол. Согласно донесениям агентов, там появился караван, везущий главарю душманов Хикматияру оружие, боеприпасы и взрывчатку.

Майор отдал приказ — найти и уничтожить, — как выругался, и вот Баранов в брюхе вертолета. Обвешан до ушей гранатами, в пудовых кулаках сжимает пистолет-пулемет Калашникова… Гонконгские часы сержанта показывают 6 часов утра 6 февраля 1986 года.

Десантники сидят по лавкам, ждут, жуют резинку. По курсу — Вороний Угол. Об этом месте ходили слухи разные: мол, здесь живут какие-то сармуны, сектанты, знающие, что к чему, и копящие в норах скрытую энергию.

Зеленая машина зависает над скалой. Чуть поодаль — ущелье черное, Вороний Угол… Заснеженные пики Гиндукуша, пронзительные ветры. Десантники готовы к высадке, но что это?

Навстречу вертолету устремляется ракета. Удар, глухой разрыв, и металлическая груша падает на землю, распадается на части. Казалось бы, все кончено… Однако чья-то голова зашевелилась: сержант Баранов жив! Он выбирается из-под обломков вертолета, с раздробленной ногой ползет к скале… потом — как провалился…

…Прошло, наверное, немало времени. Баранов разомкнул глаза, увидел: над ним склонился старичок. Корявыми руками он гладит его истерзанную ногу и что-то шепчет.

— Где наши, где ребята? — Баранов попытался встать.

— Ребята йок, нема ребята.

— Сережка, Сашка… — Тихая слеза скатилась по щеке Баранова.

— Не плачь, аскер, — воркует старичок на своем, но все равно понятном языке. — Я старый дервиш Бабаджан. Я помогу тебе.

Баранов понимает старика: от слов его он чувствует приятный резонанс в ушах.

— Где я?

— В Углу. Вороньем.

— Так, значит, все погибли?

— Судьба людей — судьба баранов. Они идут послушно в пропасть.

— Что? Мы — бараны?

— Увы… Земная сила тяготения и спайки настолько велика, что целые стада людей-баранов находятся в гипнозе силового поля. Лишь единицы могут стряхнуть с себя оцепенение, проснуться… Взгляни-ка лучше на ворон! Они свободны, они исследуют пространство, они хоронят наши заблуждения.

— Да ты, старик, рехнулся! — Баранов делает попытку встать, но дервиш улыбается и своим корявым пальцем стучит сержанта по лбу: тот сразу сник, уплыл в беспамятство.

Когда Баранов вновь пришел в себя, он был совсем один и выглядел, наверное, нелепо: помятый, с окровавленной ногой, а голова обвязана тряпицей с надписью «Аллаху акбар».

Теряя кровь, в полубреду три дня он добирался до шоссе, где был подобран правительственным патрулем. Отправили его в Кабул, и там он лег на больничную койку. Залечили ему ногу, повесили на грудь медаль, а осенью с десятками таких же непутевых инвалидов Баранов погрузился в транспортный самолет и был доставлен в Союз.

После живого напряжения Афгана настало мрачное, пустое время. Там шли в атаку под пулями, кидались в рукопашный бой и выбивали душманов из пещер гранатами особой детонирующей силы… А на гражданке — тьфу! Припадая на искалеченную левую ногу, Баранов ковылял по ненавистным Люберцам. Навестил могилу друга Саши, убитого в Афгане, с месяц посидел дома, пуская дым в потолок, и наконец решил заняться делом.

Нацепив боевые медали, направился он в военкомат. Пузатый полковник Збруев понял экс-сержанта и разрешил ему открыть военно-патриотический клуб «Афганец».

Вскоре Баранов собрал команду из подростков и начал обучать их приемам карате, искусству разбегаться, внезапным появлениям из-за куста…

С их помощью он оборудовал подвал: матрасы, турники, армейские флажки. Здесь же поставил скрипучую кровать, где спал сам. Под подушкой — выпотрошенная ручная граната с афганской войны да обрывок тряпки, которой обвязал ему голову дервиш.

Баранов задался целью развить сознание ребят через физическую подготовку. Пошли занятия. Через пару месяцев он сам изменился: в глазах его зажегся огонек, окрепли мышцы.

— Все люди — бараны, — учил ребят сержант, — они находятся в гипнозе силового поля. Вся техника занятий направлена на снятие гипноза. Лишь единицы могут стряхнуть оцепенение, проснуться.

Баранов был уверен, что Афган — земля святая, несущая свободу от гипноза жизни. В Афгане их побывало немало — русских ребят… Они впитали силу духа, идущего из «центра мира». И этот дух со временем преобразует весь Союз, иначе говоря — Кафиристан.

Этапы подготовки возрастали. Подобно ассасинам, они вдыхали анашу, жевали «нас», учились не бояться крови. Бесстрашию «афганцев» дивилась люберецкая шпана и окрестила их подвал «Вороний Угол».

…В тяжелых тренировках прошла зима. Как только потеплело, «афганцы» стали заниматься на улице.

8 марта 1987 года Баранов вывел группу в парк имени Карла Либкнехта и там провел лучшее свое занятие. «Афганцы» выступали в тельняшках, сапогах, на голове — береты. Они показывали силовые упражнения, приемы карате, действия, свободные от стадного гипноза. Потом расположились на газоне, достали водку, выпили и принялись горланить песню «Родной Афган».

К ним подошла милиция и приказала разойтись.

— А ну смотри! — Баранов разорвал тельняшку на груди, и все увидели: Афган, орла и солнце. — Смотри, свобода духа!

Но в темных мозжечках сотрудников милиции такое не вмещалось:

— Валяй отсюда, гад!

— Не свалим! — И, намотав ремни на кулаки, «афганцы» пошли на «мусоров». Тут подоспели «воронки» и драка перешла на новый уровень. Орудуя дубинками, блюстители порядка прижали пацанов к забору. Баранов сражался как герой, но неожиданный удар дубинкой по голове свалил его на землю.