Путеводитель по стране сионских мудрецов
Шрифт:
Кроме электростанций Рутенберг основал Электрическую компанию, существующую и по сей день, а также стал главой Национального совета еврейских жителей Палестины — по той причине, что ему доверяли все — и англичане, и евреи, и арабы. Эсеровский вирус спал мирным сном, хотя иногда и поднимал голову или что там у вируса есть.
Так, однажды, когда Бен-Гурион в запальчивости спора повысил голос, Рутенберг, глядя ему в глаза, тихо сказал: «А что это ты на меня голос повышаешь? Ты что, забыл, чем я занимался в России?» И Бен-Гурион умолк, ибо помнил, а также знал, что у этого человека дела не расходятся со словами.
Помер Рутенберг в 1942 году и оставил крупное наследство. Эти деньги целиком пошли на построение Хайфского Техниона… Глядя на электрические
Глава 37
Прежде чем мы двинемся дальше, необходимо сообщить благосклонному читателю, что после Первой мировой войны Ближний Восток поделили между собой Франция и Великобритания. Нет, все-таки скорее Великобритания и Франция. Франции досталось то, что сегодня называется Сирией и Ливаном, а Великобритании — все остальное. Что же касается Палестины, то она досталась Великобритании не просто так, а по решению Лиги Наций с целью учреждения в ней для евреев «национального очага». Именно так сказано в Декларации Бальфура, тогдашнего министра иностранных дел, за что его простому имени перепало от благодарных евреев по улице в каждом населенном пункте Израиля. Он сам о такой чести даже не мечтал.
Точный смысл понятия «национальный очаг» каждый понимал по-своему или, точнее сказать, никто не понимал, но радоваться это не мешало. Правда, не всем, а только евреям. Дележка Ближнего Востока англичанами на государства (надо было как-то пристраивать союзников-арабов) и, таким образом, превращение аморфного этноса в народы породила не только и не столько арабский национализм (он существовал и раньше), сколько национализм местный. На карте мира появились государства, никогда ранее не бывшие, вроде Иордании, а вместе с ней — иорданцы, ранее в природе не существовавшие. Арабы, жившие на территории Палестины, поначалу ощущали себя жителями не Палестины, а Сирии. Но Сирию отдали французам, в то время как Палестина отошла, как мы уже говорили, англичанам.
Вот так в результате послевоенной дележки Ближнего Востока населявшие Палестину люди мусульманской веры и арабского происхождения решили, что они тоже народ, и стали называть себя палестинцами. В ознаменование этого события наиболее смышленые из них решили устроить погром и правильно сделали, ибо испокон веку не находилось лучшего средства для сплочения людей в народ с высокими идеалами.
Наиболее дальновидным и умным из арабских вождей был муфтий Иерусалима Амин аль-Хусейни. Он понял, что одних лозунгов недостаточно, и сделал все от него зависящее, чтобы превратить растущее межнациональное напряжение в конфликт, разрешение которого заведомо невозможно: в конфликт религиозный. Через сотню лет посеянные им семена дали буйные всходы.
Об отношениях арабов и евреев на этом клочке земли мы поговорим чуть позже. Не то чтобы нам этого хотелось, но деваться просто некуда. А сейчас мы приводим эти сведения, чтоб рассказать, как взрыв палестинского самосознания повлиял на евреев и что из этого получилось. Первая волна погромов поднялась в начале двадцатых годов, но это было только начало. Погромы 1929 года оставили десятки убитых (в одном Хевроне шестьдесят шесть человек), сотни изувеченных и тысячи пострадавших.
Любопытство арабов к изучению анатомического устройства евреев распространялось на всех без исключения: мужчин, стариков, женщин, детей, в том числе грудных. Двухлетнему Менахему Сегалу просто оторвали голову. Двух раввинов — шестидесятивосьмилетнего Кастеля и семидесятилетнего Драйкина — кастрировали. И то сказать, зачем в такие годы раввинам яйца?
Корысти в арабских волнениях усматривать не приходится: вот, к примеру, прикокали клиенты фармацевта Бенциона Гершона, который сорок лет для них лекарства делал. А дочь его заодно изнасиловали и убили. Ну и так далее.
Тут надо сказать, что порой встречались арабы,
за евреев вступавшиеся и даже спасавшие их. Немногие, но были. Что лишний раз доказывает, что люди бывают разными, вне зависимости от национальной принадлежности и ситуаций.Как известно, история обожает случайности, которые впоследствии возвышаются до статуса символа. Именно в день погрома, 24 августа 1929 года, в Каире родился недоношенный младенец, которого назвали Рахманом Абделем Рауфом. Миру он станет известен под именем Ясир Арафат. А ведь доноси его матушка, как положено, девять месяцев, все могло пойти по-другому…
А что же было с евреями? А как всегда: поначалу все было хорошо, но потом стало плохо. Поначалу прислал Лондон управлять Палестиной джентльмена и сиониста Герберта Самуэля. Принимая дела от генерал-майора Болса, Самуэль выдал ему расписку: «Получено от генерала-майора сэра Луиса Дж. Болса — одна Палестина целиком».
Однако несмотря на то, что последующие наместники сионистами уже не были, основной целью англичан был порядок, и при подавлении арабской пугачевщины (направленной, кстати, не только против евреев, но и самих англичан) они не церемонились.
В 1939 году присланный в Палестину будущий герой сражения при Аламейне генерал Монтгомери отдал простой и ясный приказ: «Kill them». Приказ был выполнен, и волнения прекратились, оставив убитыми шестьсот десять британцев, две тысячи четыреста четыре еврея и три тысячи семьсот шестьдесят четыре араба.
Как мы уже упоминали в начале этой книги, живущие в Израиле евреи — это евреи глупые. А еще наивные, романтические и, как бы это сказать, — на диво прекраснодушные. Все эти качества проявлялись по отношению к арабскому населению в полной мере.
«Судьба еврейского рабочего связана с судьбой арабского рабочего. Мы вместе добьемся успеха или вместе потерпим крах. Все мы, и еврейские и арабские рабочие, — дети одной страны, и пути наши навеки связаны».
Слова эти принадлежат Бен-Гуриону. Именно такой взгляд на вещи был свойствен подавляющему большинству евреев Палестины, долгое время привычно жаждавших слиться в братском экстазе с теми, кто есть в наличии, то есть с арабами. Расставание Бен-Гуриона с иллюзиями и идеалами его юности было болезненным и долгим. В конце жизни он даже часто стоял на голове. Возможно, из-за этого. Не исключено, что именно в этом положении пришла ему в голову мысль, что даже в ситуации, когда все наконец в экстазе сольются и агнец будет лежать рядом с волком, то предпочтительнее и тут быть волком, а не агнцем. На всякий случай. Что ни говори, а жизненный опыт — великая вещь.
Создав государство, он после многих дел удалился в киббуц Сде-Бокер в Негеве, где учил испанский язык, чтобы в подлиннике читать Сервантеса, отчего и умер. Похоронен он вместе с женой Полой возле дивно красивого каньона. Место это рекомендуется для посещении, тем паче что неподалеку и Авдат, и Мицпе-Рамон с огромным разломом в земле (происхождение которого нам неизвестно, ибо и геологи мы никудышные), и всюду очень красиво, но, к сожалению, Бен Гурион похоронен только в Сде-Бокер.
И тем не менее даже среди евреев Палестины были люди, никаких иллюзий насчет братства народов не питавшие.
Одним из таких людей был одессит Владимир Жаботинский, человек, в котором удивительным образом сочетались огромный талант, железная воля, подлинное благородство, отчаянный романтизм, непреклонное мужество и деловая хватка.
Период конца XIX — начала XX века в России по праву носит название Серебряного века. Его герои — соль российской культуры, высшее ее достижение — блистали разнообразными талантами и достоинствами, но только об одном сказал знавший их всех Корней Чуковский: «В нем было что-то от пушкинского Моцарта, да, пожалуй, и от самого Пушкина». И то правда: Владимир Жаботинский даже обаятельно некрасив был, как Пушкин. Блестящий собеседник, энциклопедически образованный человек, полиглот, остроумец, любимец женщин. Казалось, ему самой судьбой было назначено стать обитателем литературного Олимпа.