Пьяные сны

Она тяжело перевела дух. Авдей задумчиво покрутил головою.

– - С пьяна тебе мерещится, Игнатьиха, вот что. Ты другому кому такого не болтай!
– - прибавил он строго.

– - Я и то думаю, что с пьяна, -- пугливым шепотом заговорила она снова.
– - Дальше уж такое видела, что и не пойму!

– - И еще видела?

– - И еще!.. Будто это я в гостиной, под киотой. Сижу будто на полу и молитву творю. Вдруг... Не пойму я, Авдей Лукьянович, то есть, вот как вживу вижу...
– - Она вся задрожала мелкой дрожью.

– - Что видишь-то?
– - прошептал Авдей, впиваясь в нее глазами.

Она вздрогнула и закрутила головой.

– - Идет это хозяин через горницу, а у него на спине голый человек. Ей Богу! Голова болтается и будто упокойник. Хозяин тихо так идет и в коридор... и пропал...

– - Ну?

– - Только и помню! Очнулась я, гляжу, в кухне и вы все...

Она бессильно опустила голову и развела руками.

– - Рассуди, Авдей Лукьянович!

– - И рассуждать тут нечего. Пьешь и до видениев доходишь. Ишь, что наплела! Воздержаться надо. Вот, что!

Игнатьиха всплеснула руками.

– - Ох, надо, милый! А не могу. Нет моей силушки!

– - В больницу попадешь, с виденьями этими. В церковь сходи!

Авдей постоял с мгновенье и двинулся к двери.

– - Шел, шел и вдруг сгинул, -- сказал он укоризненно, отодвинув засов и останавливаясь, -- ну, куда он сгинул? И куда человека девал?

– - Ничего не пойму! Страшно мне только, страшно...
– - прошептала Игнатьиха.

– - Думаю и не знаю, сон это или и взаправду...
– - и она опять вздрогнула.

– - Дура ты! Пьяная дура!
– - сказал Авдей и вышел, с сердцем хлопнув дверью.

В эту ночь он не мог заснуть сразу, и почти до утра ворочался на своей узкой постели.

Мальчишки давно уже спали; Федор Павлович вернулся с гулянья, а он все не спал и не выходил у него из головы пьяный сон Игнатьихи.

"Ведь и почудится тоже", -- бормотал он с раздражением.

Много спустя после возвращения племянника, он услышал над головой тяжелые шаги вернувшегося домой хозяина.

"И куда он ходит теперь, -- начал думать Авдей, невольно прислушиваясь к шуму наверху, -- прежде никогда этого не было. Сидит и пьет. А теперь на!"

V.

Где проводил вечер Чуговеев

Время подходило к полночи; в светлом сумраке майской ночи желтыми огоньками светились фонари.

По Лиговке у вокзальной площади гуляли проститутки, парами, втроем вчетвером. С папиросами в зубах, в грязных ситцевых платьях, с платками на плечах, простоволосые. И с ними -- их друзья -- хулиганы -- грубые, полупьяные

Проходили солдаты, мастеровые, робкий, но жаждущий разврата гимназист, с жадным взором пожилой развратник.

И среди них появился Чуговеев.

Едва показалась его фигура, как со скамейки тотчас навстречу ему поднялся молодой парень в высоких сапогах и пиджаке поверх грязной синей блузы.

– - Нашел?
– - не глядя на него спросил Чуговеев.

– - Пока нет, а только Пашка говорила, что будто знает, -- ответил парень, непринужденно идя рядом с Чуговеевым.

– - А где же эта Пашка?

– - А вы извольте в "Тамбов" зайти. Я ее туда мигом!

– - Хорошо, приведи!
– - сказал Чуговеев, направляясь к "Тамбову", грязному трактиру с номерами.

В низкой закопченной зале было душно от спертого воздуха, вонюче от еды, питья и людей, и сумрачно от табачного дыма. Две лампы тускло светили, свешиваясь с потолка.

Чуговеев равнодушно прошел между столиками, вызывая своим костюмом общее недоумение, занял в углу комнаты столик и потребовал полдюжины пива.

Мальчишка бегом принес стаканы и бутылки.

Чуговеев нетерпеливо смотрел на входные двери. Наконец, они открылись, и в трактир вошел парень с двумя женщинами. Обе они были одеты в темные ситцевые платья, цветные кофты и серые платки, накинутые на плечи.

Парень огляделся, сразу приметил Чуговеева и двинулся к нему с обеими женщинами.

– - Вот, -- сказал он, садясь к столу и тотчас беря бутылку, -- Пашка и Фенька. Обе знают!

– - Здравствуйте, господин!
– - развязно сказала женщина с бледным лицом и сунула Чуговееву руку.

Тот притронулся к ней и кивнул на стул:

– - Садитесь!

– - Мерси вам. Пива позволите.

– - Чего спрашиваешь. Пей!
– - сказал ей парень и объяснил Чуговееву: -- это Фенька.

Другая оправила платок на плечах, села подле Чуговеева, придвинула к нему красное курносое лицо и с таинственным видом заговорила:

– - Прохор вот сказал, что вы девушку, Таньку, ищите. Так которую?

– - Как?
– - не понял ее Чуговеев.

– - Их здесь три гуляли, -- вмешалась Фенька, -- мы их всех знаем.

– - Не мешай!
– - отмахнулась от нее Пашка, -- видите ли, господин, их здесь, действительно, три. Одна -- с Охты -- рыжая, другая -- Головешкой зовут -- черная такая вся, беззубая, в больнице теперь; а третья -- Гвоздь -- высоченная этакая и нос, как у дятла. Еще которая с Тимкой путалась, -- прибавила она.

– - С Тимкой и есть!
– - подтвердила Фенька.

– - Мы вам любую предоставим, -- сказал Прохор, беря вторую бутылку и разливая по стаканам пиво.

Чуговеев сидел молча, смотря в землю. Потом заговорил с видимым трудом.

– - Она невысокого роста. Как вы, -- кивнул он Феньке, -- а волоса светлые, глаза серые. Вот!
– - он вынул из кармана бумажник, из него фотографию и подал ее женщинам.
– - Может, она назвалась другим именем теперь нарочно, -- говорил он, пока Пашка, Прохор и Фенька разглядывали фотографию.

– - Нет, -- сказала Пашка, возвращая карточку, -- такой не видала. Я здесь шесть лет гуляю, а этакой не было!

Чуговеев с тяжелым вздохом спрятал фотографию в бумажник, бумажник в карман и положил на стол три рубля.