Пьяные сны
Шрифт:
Они входили в столовую и оборвашка тотчас выпивала рюмку, отчего делалась смелее и подымала опущенную голову.
– - Вот любо!
– - говорил Чуговеев, -- совсем как муж и жена. Ишь! Ты не бойсь. Мы поженимся. У меня добра теперь много. Не то, что тогда! Тогда что? Так, голь, можно сказать. Тогда и любить не было за что. А? Так что ли?
– - Оставь, Никаша, -- вздрагивая говорила гостья.
– - Оставь! Нет, ты скажи, так что ли?
– - приставал Чуговеев, выпивая еще рюмку и хлопая рукой по столу.
– - Тогда франт этот куда лучше учителишки
– - уже кричал он и тянулся с кулаками к своей гостье.
– - Я уйду! Сил у меня нет -- говорила она, и Чуговеев, еще не совсем пьяный, сразу смирялся.
Голос его принимал молящее выражение.
– - Только не уходи! Танюшка, не уходи, золото мое, солнышко ты мое! Что я без тебя! Ведь, я тебя, Танюшка, девять лет ждал. Девять лет по тебе томился...
Он садился подле нее, брала, ее руки, гладил ее по лицу и говорил, говорил без умолку.
– - Письмо ты тогда написала мне, я и ума решился. Найду и зарежу, думаю.
Таня выпивала рюмку и говорила:
– - И зарезал бы. Лучше, чем такой быть. Чего не испытала я...
– - Заболел я люто, и как выздоровел, ну -- думаю -- будь она счастлива с ним. Другом тоже звался. Подлец этакий!
– - вдруг вскрикивал он и хохотал.
– - Не бойсь! Теперь дождался.
– - Ой, не говори! Молчи про это!
– - дико вскрикивала Таня и вся дрожала.
И так говорили они и пили, пили и говорили, пока не сваливались пьяные и усталые.
Наступала вдруг томительная тишина.
Игнатьиха успокаивалась.
Проходили часы, потом из спальной слышался сиплый крик:
– - Игнатьиха, самовар!
– - и опять начиналось то же.
XII.
Авдей Лукьянович ведет свою линию
Чуговеев только что проснулся. Голова его была смутная, тяжелая; во рту горько. Он прошел в столовую, выпил водки, закусил коркой хлеба, и хотел, по обыкновению, будить Таню, когда на пороге комнаты увидел кланяющегося ему Авдея Лукьяновича.
– - Здравствуй, -- сказал Чуговеев, -- что ж ты не в лавке? Или рано еще?
– - Двенадцатый час, Никандр Семенович, -- тихим ровным голосом ответил Авдей Лукьянович, -- а только как без вас всяких делов накопилось, так я и пришел, чтобы тоисть поговорить.
– - Какие дела еще? Продавай, обмеривай. Это ты с моим дядей, надо быть, проходил.
– - Оно точно. Науку знаем, -- спокойно ответил Авдей Лукьянович, переходя с порога в комнату, -- а только без вас никак нельзя. Троица близко, товар нужен; проверку сделать; платежи тоже. Коли бы я мог...
– - Ну и делай, -- устало сказал Чуговеев, выпивая еще рюмку, -- я тебе верю. Да и мне все равно.
– - Оно точно, что я не обману вас, Никандр Семенович, а только доверия, словом, для делов недостаточно. Коли
бы вы формальную доверенность...– - Бери формальную...
– - Коли бы вы мне вот эту бумажку подчеркнули, -- Авдей Лукьянович вынул исписанный им лист и осторожно подал Чуговееву, -- для ясности. А то -- упаси Бог, чтобы вы потом.
Чуговеев взял бумагу и равнодушно уставился в нее.
– - Что ж я с ней делать буду?
– - А подписать, Никандр Семенович! Подпись свою и -- все.
– - Что ж, это я тебе сделаю. Где перо?
Авдей Лукьянович словно чувствовал. Он быстро скользнул на кухню и вернулся с баночкой чернил и пером.
Чуговеев еще выпил.
– - Доверяю, значит. На!
– - он обмакнул перо и вывел свою подпись на том месте, где Авдей Лукьянович держал грязный ноготь.
– - Вот.
– - И потом как со счетом от Торонтона этого. Искал, а его нет, -- сказал он, аккуратно складывая и пряча в карман бумагу.
– - Какой еще счет?
– - нахмурился Чуговеев.
– - От Торонтона. Тогда еще их агент приходил, а вы с им поздоровались и ушли.
– - Тот!
– - воскликнул Чуговеев.
– - Валентин этот?
Он тихо засмеялся и подмигнул Авдею.
– - Брось его! Не надо. Наплюй, и все! Сволочь...
Авдей Лукьянович твердо уставился взглядом на Чуговеева и медленно проговорил:
– - Я собственно потому, что он ходит и теперь вас лично беспокоить хочет.
Чуговеев вдруг откинулся к спинке стула и лицо его исказилось. Через мгновение он спросил:
– - Кто ходит?
– - Агент от Торонтона, -- с расстановкой ответил Авдей Лукьянович.
Чуговеев вдруг вскочил и ухватил за плечо Авдея и закричал:
– - Врешь! Ты это нарочно! Он не может прийти!
Авдей освободил плечо.
– - Теперь другой ходит, -- тихо проговорил он, -- и о том все спрашивает.
– - Другой!
– - сразу успокоившись сказал Чуговеев и опять хитро улыбнулся.
– - Пусть спрашивает. Мне, что!
– - К вам идти хочет...
– - А пускай идет.
– - Я к тому, что вам одно беспокойство будет, а вы лучше подпишите мне бумажки и все это я улажу, и его отправлю, -- сказал Авдей, осторожно вынимая вексельные бланки и сгибая их по длине вдвое.
Чуговеев взял перо.
– - Что подписать-то?
– - А будто уплатили. Чеки. Я получу и передам.
– - Чеки...
– - Чуговеев задумался.
Авдей замер, передав ему бумаги.
– - Явится! Нет, брат, не явится! Не бойсь, -- вдруг сказал Чуговеев и тотчас словно очнулся.
– - Где подписать-то?
– - Тут, тут и тут -- поспешно указал Авдей.
Чуговеев подписал и отодвинул бумаги.
– - Ну, и бери. А ему скажи, что тот уехал. Да! Фью! Совсем.
Авдей спрятал подписанные векселя и сказал:
– - Они и то думают, что он собрал деньги и убежал.
Чуговеев сразу ожил.
– - Убежал? Это они верно. Собрал и Убежал! Ха-ха-ха! Танька, Таня!
– - закричал он и шагнул в спальную.
Авдей Лукьянович выскользнул из комнаты и, проходя через кухню, сказал Игнатьихе: