Пять минут жизни

Я сжал челюсти.

– Я знаю.

– Ты не знаешь. Я улыбалась и все время была такой чертовски веселой, верно? Все, что у меня было, – это жалкий маленький проблеск надежды. Надежды на то, что, как я думала, было правдой: что мама и папа придут, а врачи работают над моим случаем. Они собирались мне помочь. Это все, что у меня было. Два года. Только мама и папа не приходили, а врачи сдались. Делия собиралась позволить мне сгнить в этой тюрьме.

– Не в этот раз, – сказал я. – Доктор Милтон близок к разгадке. Он попробует еще раз…

– И сколько это займет? Еще два года? Еще два года перезагружаться снова и снова. Посреди душа. Обеда. – Ее голос сломался. – Или глядеть тебе в глаза и смутно подозревать, что где-то в глубине души мы что-то значим друг для друга. Как укус, который невозможно почесать. Даже не зуд. Отголосок сна о зуде. Чувство, которое у меня могло быть однажды, но я не могу его понять. Не могу это почувствовать. Я ничего не чувствую. Можешь представить себе мысли или чувства, которые не в состоянии удержать? – Она покачала головой, ее тело дрожало. – Я не вернусь к этой жизни. Я бы предпочла умереть на твоих руках на вершине Эмпайр-стейт-билдинг.

Слова повисли в воздухе между нами. Земля под моими ногами дрогнула. Рухнула. Все, что мы строили, рухнуло вместе со всем, что мы собирались построить. Все наши планы на будущее.

– Ты запомнишь нас, – сказал я, запинаясь. – Как музыку и твои картины, ты запомнишь.

Она покачала головой и прошептала:

– Нет. Это слишком сложно.

– Не сдавайся, Тея, – сказал я, приближаясь к ней. – Разве не об этом ты меня просила? Н-н-не сдаваться?

– Я знаю, но… я не могу, Джимми.

Теперь я стоял перед ней, тянулся к ней.

– Я не могу, – прошептала она.

– Можешь. – Я обнял ее, свободной рукой скользнув в волосы. – Боже, Тея…

Она упала на меня, ее горячие слезы хлынули на мою голую кожу. Тея позволила мне подержать ее несколько мгновений, а затем напряглась и покачала головой.

– Нет, я не буду этого делать. Я не вернусь в эту гробницу. – Она оттолкнула меня и снова протянула руку. – Дай мне пузырек, Джимми.

– Боже.

– Пожалуйста, – умоляла она, ее лицо сморщилось. – Не поступай так со мной.

Я ожесточил свое сердце против ее просьб. Представил, как она бьется в конвульсиях или падает на землю, не дышит, глаза смотрят…

– Это не твое дело, – сказала она, читая мое лицо; ее голос тоже стал жестче. – Это мой выбор. Мой.

– Тея…

– Ты столько болтал по поводу моего выбора и моего согласия, а теперь хочешь все вернуть назад.

– Это не согласие.

– Разве? Это моя жизнь. Дай мне бутылку, Джеймс.

Я не мог этого сделать. Я не мог вручить ей яд и наблюдать, как она глотает его каждое утро, пока новое утро не настанет.

Тея бросилась на меня, но я быстро убрал руку и моргнул, на мгновение растерянный, когда вместо этого она схватила свой рюкзак у наших ног.

– Что ты делаешь? Подожди…

Она помчалась к двери, и я последовал на два шага позади. Она открыла дверь и оглянулась, ее голос разбил мне сердце.

– До свидания, Джимми. Мне еще надо посмотреть Нью-Йорк.

Она выбросила руку вперед. Я снова убрал лекарства из зоны досягаемости, но вместо этого Тея сорвала с меня полотенце.

– Твою мать…

Она убежала, и тяжелая дверь впечаталась мне в локоть. Теперь боль навалилась на ярость, горе и ужас. Я с рваным криком распахнул дверь, но Тея уже была на полпути по коридору и направлялась к лестнице. Мне никогда ее не поймать. Не смог бы пройти мимо стойки регистрации с голой задницей.

– Твою мать, – выругался я и так хлопнул дверью, что сотряс комнату. Я швырнул пузырек «Хазарина» в стену. Лекарство отскочило и покатилось по полу, целое и невредимое.

Я натянул одежду, мои трясущиеся пальцы долго возились с пуговицами и шнурками ботинок. Адреналин взорвался в моих венах, когда я нажал на кнопки лифта. У Теи было шестнадцать пролетов пешком. Я мог ее догнать. Я мог бы поймать ее.

– Давай, – подгонял я, снова и снова нажимая кнопку. Наконец лифт прибыл и мучительно медленно спустился в вестибюль. Я сплюнул еще одно проклятие, когда он остановился на десятом этаже, чтобы впустить парня.

Он взглянул на мое лицо и отступил назад.

– Я подожду следующий.

В холле я принялся озираться, ища следы Теи. Помчался к лестнице и распахнул дверь, надеясь услышать эхо ее шагов. Но помимо своего дрожащего дыхания не уловил ни звука.

– Тут сейчас блондинка не проходила? – спросил я парня на стойке регистрации.

– Я не знаю, сэр, – сказал он до безобразия спокойно. – Множество людей приходят сюда.

Я выбежал через парадную дверь, осматривая тротуары в обе стороны и через улицу. Никаких признаков Теи.

Вернувшись в вестибюль, я посмотрел на лифты и лестничную клетку. Минуты тикали. Лифты открылись, и люди вышли. Без Теи.

«Она ушла. Ты потерял ее. Облажался. Не смей плакать…»

Я опустился на стул в холле гостиницы и обхватил голову. Это было слишком. Я чувствовал слишком много. К Тее. Из-за всего. Годы и годы оцепенелых чувств начали вырываться на свободу; пытались обрушить плотины, пробить стены. Потоп, в котором я утону, если не сдержу его. Но я так чертовски устал.

Мои плечи поникли, живот сжался.

«Ты не можешь плакать. Никогда…»

Глава 34 Тея

Я шла быстро, опустив голову, чтобы скрыть от прохожих заплаканные глаза. Без плана или направления я свернула на одну случайную улицу, затем на другую. Теперь они все выглядели одинаково. Магия ушла из города.

Я снова и снова оглядывалась через плечо, надеясь, что Джимми не последует за мной. Молясь, чтобы он меня догнал.

Я осела у стены, боль затопила меня, я едва могла видеть или дышать. Я плакала навзрыд, пока не заболел живот.

Проходящая мимо женщина положила руку мне на плечо.

– Тяжелый день, дорогая?

Я кивнула и заставила себя улыбнуться, желая упасть в ее объятия.

– Все будет хорошо, спасибо.

Она похлопала меня по плечу и пошла дальше. Я вытерла глаза и глубоко дышала, пока узел в животе не ослаб.

– Что мне теперь делать?

«Возвращайся к Джимми».

Я бежала от ужаса, не зная, что делать, прочь от кошмарной реальности, теперь, когда Джимми знал правду. Все казалось нереальным, пока он не знал. Мое сердце ныло от разлуки, но он заставил бы меня вернуться в «Голубой хребет». Он ведь обещал сберечь меня. Это было написано на моей коже.