Пять новелл для принцессы книга 7

–  Твой отец сам имел не малый опыт, он прав.

–  Что заставило тебя оставить близкие с детства края и отправиться в чужие земли?

–  Любопытство - неотъемлемое свойство всего живого и разумного.

–  А знаю, что учеными движет жажда познания, а путешественниками жажда неизведанного, влюбленными страсть познать ответную любовь, но в простое любопытство я не очень верю.

–  Я была ребенком. Я просто сбежала из дому. И все.

–  Я подозревал, что ты немного жестока. Твои родители сильно переживали, такая потеря ужасна.

–  Я вернулась и ушла снова. Мейхил, не порти мне ночь, я не в настроении вспоминать, - он услышал знакомые стальные интонации.

–  Будущее прячется от того, кто боится своего прошлого, - процитировал Мейхил старую пословицу.

Он почувствовал, как она потрепала его по волосам, ее холодные пальцы скользнули по его лбу.

–  Ты все норовишь воспитывать меня? О, Мейхил, умоляю. Не теперь.

–  Ты мне не безразлична, поэтому я не могу молчать.

–  Это меня и тревожит. Пришло время сказать, что ты слишком увлекаешься. Не связывай свое долгое будущее со мной. Это опасно. А то станешь мудрым раньше времени.

Она поднялась и отошла от него, он слышал, как она одевается, как шарит в своих вещах.

Он умолк, потому что душа наполнялась болью. Через какое-то время он уже не мог молчать.

–  Неужели никто не был тебе дорог? Ты чувствуешь других, наверное, очень остро. Мне так кажется. Ты с виду твердая и сильная, но внутри… от тебя исходит просто завораживающая красивая женская сила. Что дурного в том, что я вижу эту твою сторону? Что вижу в тебе прекрасную женщину?!

–  Бесполезно рядить с прекрасные одежды то, что родилось в доспехах, - резко ответила она.

–  Ты не права! Ты сама сделал себя такой. И быть может, если ты допустишь, чтобы кто-то захватил твою душу, пробудил любовь, ты изменишься. Над этой силой никто не властен, ей подчиняются небеса и земли, и сам владыка не в силах управлять любовью. Ты не желаешь допустить…

–  Этот человек уже существует, капитан, - ровным твердым тоном сказала она, чтобы прекратить последующие излияния.

–  Тогда почему он не рядом? Где он? Почему позволяет тебе рисковать собой? Почему он отпустил тебя?
– возмутился капитан.

–  Он далеко. Он не может быть поблизости, слава небесам. Я исключила его из своей жизни, чтобы спасти ему жизнь. Я не стану ни говорить, ни думать об этом.

–  А должно быть наоборот!

–  Не твоему уму это решать! Довольно речей. Держи руль выше, скоро берег.

–  Эл…

–  Ни слова больше. Иначе, мы разойдемся в разные стороны, - пригрозила она.

Утренние сумерки наступали, когда руль коснулся дна, потом плот сел на мель и с наступлением рассвета Эл уже при помощи капитана вытолкнула его на сухой берег.

Мейхил с мрачным видом наблюдал, как Эл натягивает сапоги, крепит ремешками голенища, чтобы они плотно обхватили щиколотки. Она бросила свои носилки и большую часть вещей на плоту. Наконец, Мейхил мог увидеть то, что она прятала. Меч был с красивой рукояткой в заплечных ножнах. Девушка закрепила их не глядя, явно она носила их не первый день. Вид у нее был мрачный и оттого более грозный. Мейхил испытал тоску, его ночной выпад стоил ему тех миролюбивых отношений, которые установились благодаря его несчастью. Его не покидало чувство, что он прав, он готов отстаивать свою точку зрения, что приведет к конфликту.

–  Чем я могу тебе помочь?
– спросил он.

–  Иди следом и не мешай, - ответила она.

–  Тогда я пойду своей дорогой. Ты сделал для меня достаточно, - обреченно сказал он.

Вместо ответа она одобрительно кивнула. Капитан почувствовал, как все сжимается в груди, когда она повернулась к нему спиной и пошла вверх по холму, который закрыл ночью звезды. Он был пологий, огромный, закрывал весь горизонт, где всходило солнце.

Ему хотелось кричать, но он призвал на помощь свою гордость и тоже повернулся к ней спиной.

–  Неужели так трудно принять то, что я полюбил тебя. Это так трудно принять?
– шептал он.
– Я ничего не могу потребовать взамен, но как бы мне хотелось иметь силу зажечь тебя в ответ. Я надеюсь, ты не отыщешь королеву. Пусть будет так. Пусть ты будешь жива.

Он брел берегом, близко от воды. Шел он долго и устал. Он лег. После ночи у руля болели плечи и рана на спине. Он впал в отчаяние и чувствовал себя разбитым. Он закрыл глаза, и мгновенно перед внутренним взором возникла картинка, как она уходит, ее силуэт в сером и ножны. Он сжал руками глаза, чтобы прогнать образ.

Ему потребовалось время, чтобы прийти в спокойное состояние. Усталость схлынула, он смотрел на воду. Колыхание волн вводило его в состояние отупения, он перестал думать о ней. Вопрос: что он станет делать теперь?
– пришел не сразу, он вспоминал события ночи, такой тревожной, необычной и разной по эмоциональной окраске.

Мейхил встал и вошел в воду. Плотная, прохладная, непривычная стихия заставила его дрожать от холода и страха. Она же остудила его ум, унесла остатки сомнений, прогнала оцепенение. Он ощутил прилив сил. Мейхил вышел на берег, сбросил лохмотья и кинулся обратно в воду. Она скрыла его с головой, окутала собой, захватила его и понесла прочь от берега. Он не думал бороться, сначала глубина была по грудь, потом по шею и вот его скрыло с головой. Оказалось, стихия старалась вытолкнуть его наверх. Он набрал полную грудь воздуха и повис, потом ему удалось лечь на воду. Он смотрел в небо, волна слабо колыхала его тело, которое само знало, как себя вести. Оно не мешало созерцать. Мейхил потерял чувство времени, чувство холода и опаски. Могучая, неизвестная энергия вошла в него новым потоком, он слился с ней.

Когда он вернулся на берег, то с некоторым недоумением смотрел на свою одежду, словно старые лохмотья - остатки его самого. Его учили, что перемены не происходят быстро, на все нужны труд и время, годы труда. А он ощущал себя иным, рожденным снова, в том же теле, но с иной душой. Неужели вода наделила его способностью чувствовать иначе.

–  Ты нахватался моих энергий… Меня не будет, и ты очнешься от наваждения.

Это ее голос звучал в его голове, он не помнил, так ли она говорила в точности. Но она была не права.

Мейхил спешно оделся и помчался по берегу назад. За ней. На бегу, он проклял свою гордость. Он посмел предъявить претензии к тому неведомому мужчине, который был ей близок, а сам ее оставил одну, едва она резко заговорила с ним. Мейхил бежал и не чувствовал под собой земли. Как, оказывается он далеко ушел от места расставания. Холм долго оставался в дали, а до вершины, казалось не добраться до вечера, расстояние обманывало его видимой близостью. Мейхил карабкался с упорством человека боровшегося за жизнь, торопил себя, если приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть. К концу подъема тело налилось тяжестью, но забрался наверх и не смог двинуться дальше.