Пятьдесят три карты

бутылку коньяку.

Официантка принесла ужин, и он посмотрел на нее хоть и

не дружелюбно, но без злобы и даже помог расставить на столе

тарелки. Мы все сели к столу, выпили, и Рэм стал продолжать

свой рассказ.

– Я проснулся только в три часа дня. В первое

мгновение я вспомнил происшедшее ночью как сон, но увидев

белые пятна на ковре, на кресле и на диване, понял, что это

происходило наяву. Я оделся и вышел на палубу. Пароход

подходил к Марселю. Уже были видны портальные краны и

густой лес мачт стоящих в порту кораблей. На пароходе

царила суета сборов. Я вернулся к себе в каюту, быстро

уложил вещи в дорожный чемодан и сел к иллюминатору. На

душе было пусто и легко. Ничто не волновало меня. Я не

ощущал потери Салины и радости возвращения домой. Из

Марселя я вынужден был отправиться поездом, чтобы не

оказаться в неловком положении с очередной дамой, в

присутствии которой я не сомневался. Я взял отдельное купе.

В пять часов вечера поезд Марсель-Кельн отошел от перрона и

помчался на север. Я сидел один в купе и просматривал

свежие газеты, которые купил на вокзале. Но даже

происшествия, из-за которых я только и покупал газеты, меня

не интересовали. Мне было скучно. Я сходил в ресторан,

выпил немного вина и, захватив с собой бутылку рома,

вернулся в купе.

Медленно тянулось время. Стрелка часов едва двигалась.

Час превратился в томительную вечность. Я достал из

чемодана карты и стал их пересматривать. Tуз червей был для

меня не картинкой, а фотокарточкой любимой женщины. Я

попытался представить себе встречу с какой-нибудь другой из

милых красоток, но воображение не создало ничего

интересного. Закончив просмотр карт, я положил их на столик

у окна, и, страдая от безделья, задремал. Проснулся от

тишины. Поезд стоял на какой-то станции. Я выглянул.

Прямо передо мной на перроне светился циферблат часов - без

пяти двеннадцать.

– Надо приготовиться, скоро придет очередная женщина.

Я поставил на стол бутылку и приказал проводнику

достать какой-нибудь закуски. К двеннадцати все было

готово. Я посмотрел на часы, отстукивающие последние

минуты. И как только стрелки сошлись, одна из карт с нежным

звоном шлепнулась на пол и на этом месте из ничего выросла

женщина. Она была высока ростом, с золотистыми волосами,

повязанными шелковым зеленым платком. На ней была желтая

блузка, как кольчугой прикрытая шерстяной накидкой, и

малиновые атласные штаны, плотно облегавшие ее стройные ноги

до колен. Штанины оканчивались рваной бахромой, которая не

служила признаком ветхости ее наряда, он весь отдавал

магазинной новизной. Зеленый глянцеватый пояс с двумя

ремешками-застежками туго перехватывал ее узкую талию. В

левой руке она держала саблю, вставленную в красные ножны с

кисточками. Я с нескрываемым любопытством смотрел на нее,

ожидая, что она будет делать. Будто только что проснувшись

от глубокого сна, она сладостно потянулась, разведя в

стороны руки и, заметив свою саблю, выругалась:

– Вот, дьявол, надоумил его дать мне эту дубинку.

Она бросила саблю на пол и повернулась ко мне.

– Ах вот что! Здесь есть мужчина! А я думала меня

здесь ожидает одиночество. Привет, парнишка! Где это мы?

Уж не в поезде ли? Забавно!

Болтая без умолку, она прошлась по купе, потрогала

руками все, до чего могла достать, заглянула в уборную и,

удовлетворенная осмотром, вернулась к столу.

– Ну, что же, вполне приличная комната. О, я вижу

вино. Вы хотите со мной выпить?

Она бесцеремонно откупорила бутылку и разлила ром в два

бокала.

– Пейте!
– не дожидаясь, пока я возьму свою рюмку, она

чокнулась и залпом выпила.

– Ого! Что это? Ах, ром!
– она прямо с тарелки

руками хватала устриц и бросала себе в рот. Я был ошеломлен

ее бесцеремонностью и молча сидел на своем месте, не спуская

с нее любопытного взгляда.

Прожевав устриц, она вскочила.

– Послушайте, у вас не найдется иголки с ниткой?

Я отрицательно покачал головой, выпил свой ром и подсел

к ней на диван.

– Зачем вам иголка?

– Как зачем? Что, по-вашему, я буду ходить в таких

рваных штанах?

Она аккуратно подвернула бахрому внутрь.

– Ну ладно, сойдет и так. Давайте выпьем еще.

Я обнял ее за талию и нежно привлек к себе.

– Сними свои штаны совсем.

Она разлила ром и, поставив бутылку на место, с размаху

шлепнула меня левой рукой по щеке. Я отскочил в другой

конец дивана.

– Что я вам, уличная девка?
– гневно смерив меня

взглядом, сказала она, - сядьте на свое место.

Сгорая от стыда, я безропотно пересел на свой диван.

Она подала мне рюмку.

– Выпьем за наше знакомство.

– Ничего себе знакомство, - подумал я, потирая щеку.

Поезд стал замедлять ход. В окне замелькали огни

станционных построек. торопливо проглотив ром, она вскочила

с дивана и схватила меня за руку.

– Пошли погуляем по перрону.

– Но... Ведь вы не одеты!
– смущенно сказал я,

указывая на ее штаны.

– А, не беда, - она взглянула на окна и радостно

воскликнула:

– О, сейчас у меня будет шикарная юбка, - с этими

словами она сорвала шелковую репсовую занавеску и обернула

вокруг себя, получилась юбка, плотно обтягивающая ее бедра.