Пятьдесят три карты

предлогом плохого самочувствия. Я много пил и совершенно не

пьянел. В первом часу ночи я вспомнил о своих картах и соб

рался уходить. В это время мажердом ввел в зал милую скром

ную девушку в серой, плотно обтягивающей ее стройную фигур

ку, блузке и красной атласной юбке. Она осмотрела все об

щество и сделала книксен.

– Откуда ты откопал эту крошку?
– спросила Мари своего

слугу.

– Она сказала, что ищет человека, который находится

здесь.

– А кто он, этот человек?

– спросила девушку Мари.

– Он мне нужен, - тихо и смущенно ответила девушка.

– Ну проходи, ищи своего человека. Здесь их, как ви

дишь, более чем достаточно. Как тебя зовут?

– Валенсия.

– Tише, - хлопнула в ладоши Мари, - это милое создание

зовут валенсией. Если кто-нибудь посмеет нетактично к ней

отнестись, того сейчас же вышвырнут из дома. Иди, детка, за

стол, выпей с нами и веселись. Мари провела Валенсию к сто

лу и посадила рядом со мной. Девочка очень волновалась и не

знала, как себя вести. Я осторожно поймал ее руку под сто

лом и ободряюще пожал, она благодарно кивнула мне головой.

Мари подала ей бокал шипучего шампанского. Валенсия посмот

рела на меня и, поймав мой одобрительный взгляд, выпила

шампанское до дна.

– Браво, девочка, - захлопал в ладоши какой-то франт и

подбежал к ней.

Я не мог теперь отобрать у неприятного щеголя милую Ва

ленсию. Она нерешительно встала из-за стола и, растерянно

глянув на меня, тихо сказала своему ухажеру:

– Я очень плохо танцую.

– Ничего, танцуйте. Здесь никто не умеет хорошо танце

вать, - сказал я, чувствуя ее нерешительность. Она вышла

из-за стола. С первых шагов, с первых движений она привлек

ла к себе всеобщее внимание. С легкостью птички и грацией

балерины она мягко скользила по паркету, безукоризненно вы

полняя любое трудное па. Несмотря на бешенный темп музыки,

она ни разу не сбилась и порхала без тени усталости. Ее

партнер танцевал с восторгом и упоением, осторожно держа ее

за гибкую стройную талию. Когда танец кончился, ей заапло

дировали. Мужчины записались в очередь танцевать с ней. Да

мы зеленели от зависти. Мари склонилась ко мне:

– Ничего девчонка. Откуда она? Я что-то никогда ее

здесь не видела.

– Можно вас на минуточку, - услышал я за своей спиной

чей-то приятный голосок. Я обернулся: Валенсия. Едва сдер

живая слезы, она мяла пальцы рук.

– Да, милая.

Я извинился перед Мари и вышел с девочкой в соседнюю

комнату.

– Уведите меня отсюда, - умоляюще зашептала она, -здесь

противно. Мужчины такие наглые, что я не знаю, как им

ответить. Я больше не могу.

– Успокойся, детка. Мы сейчас уйдем.

Не обращай ни на кого внимания. Мы вернулись в зал, ме

ня встретили пытливые глаза Мари. Она ехидно улыбнулась и,

когда я сел, шепнула:

– Вы, кажется, преуспеваете.

– Нет, просто девочка просит проводить ее домой. Она

убеждена, что из всех присутствующих я самый порядочный. Я

не имею ничего против этого.

– Вы уйдете?

– Да, прошу меня извинить.

– Ну что ж, вы еще пожалеете. А девчонку поберегите. Я

не прощаю оскорблений. Последнее было смешно и менее всего

опасно. За нами увязались несколько мужчин, упрашивая ее

остаться еще хоть на один танец. Я их прогнал обратно. Че

рез несколько минут мы были уже дома.

– Как вы меня нашли?
– спросил я девушку, когда мы вош

ли в мою комнату.

Она невольно улыбнулась.

– Я, наверное, очень навредила вам?

– Нет, просто удивительно. Первый раз в незнакомом го

роде, да при том, не зная, где я.

– Очень просто. Я проснулась здесь. Было очень темно. Я

испугалась. Потом вышла из дома и пошла, даже не зная, ку

да. И вдруг увидела ярко освещенные окна дома и услышала

музыку. Вошла и оказалось, вы там. Пока я шла по улице, ко

мне приставало много мужчин.

– Что им надо?

– Ну, это так.

– Вы очень красивы. Им, наверное, хотелось познакомить

ся. Вы устали?

– Нет, но у меня от вина кружится голова и не слушаются

руки.

– Вы разве никогда прежде не пили?

– Один раз с отцом.

– С отцом? Кто же ваш отец? Что же вы стоите, - спохва

тился я, - садитесь. Я усадил ее в кресло и зажег настоль

ную лампу. Она поправила волосы и, теребя бахрому скатерти,

рассказала мне о своем отце.

– Он художник. Живет в Индии. Я тоже индианка. Я роди

лась в 1930 году. Я была единственным ребенком и такая кра

сивая, что все в один голос заявили: "Жить не будет". Через

год я умерла. Через 16 лет отец решил нарисовать меня та

кой, какая я, по его представлению, должна быть в этом воз

расте. И он нарисовал меня на карте. И вот я снова ожила.

Милый мой отец. Как тяжело мне было встретиться с ним через

16 лет. Он все время плакал, он умолял меня не уходить, ос

таться с ним навсегда. Он молил бога, он ползал по мастер

ской на коленях, рыдая, как безумный, но через час я ушла и

больше не видела его. На ее глаза навернулись слезы, голос

задрожал. Она опустила головку и тихо закончила.

– Он сказал, чтобы я просила всех, с кем встречусь, по

жалеть меня и не трогать, пока я не вырасту... Меня до глу

бины души тронул ее рассказ. Я подошел к ней и погладил по