Пятый прыжок с кульбитом

Положив ладошку мне на лоб, она принялась читать какой-то наговор. От тихого напева все заботы вмиг потеряли свое значение, растворяясь до вздорных величин в величавом море спокойствия. Изображение стало расплываться, и я отдался воле волн забвения.

Проснулся от тяжести на груди. Кто-то там тихо плакал. Бог мой, за окном дождь без устали хлещет, и здесь такая же сырость, сплошные осадки. Мягкие русые волосы щекотали нос, от них веяло ромашкой и слабым ароматом духов. Везет мне сегодня на ангельских женщин...

– Что случилось?
– вопросил я строгим тоном. А потом, увидев милую девичью мордашку, что уставилась мне в лицо, уточнил: - Ты кто?

– Здорово дневали, Антон Михалыч!
– изумилась она.
– Ксения я. Можно Сеня. Али не признал?

Голос у девчонки был странный. Какой-то сиплый, словно простуженный. Хм... Еще одна одноклассница? Не больница, а какой-то вечер встречи выпускников.

– Чего ревешь?
– хитрым финтом я ушел от вопроса.

– Она двое суток уже рыдает, - невнятно сообщила Алена издалека.

– Что-то я ее сегодня не видел... Или не заметил?

– А ее и не было здесь, - успокоила меня Алена.
– Сеня с утра по делам умотала, а теперь, как видите, сожалеет об этом.

Прекрасная санитарка сидела в углу, разбирая гору свертков из пакета. Дегустацию продуктов она производила на ходу. Кажется, там были пироги с рыбой и пирожки с курагой - из угла явственно дохнуло свежей выпечкой.

– Ну-ка, Сеня, встань, - распорядился я.
– Взгляну на тебя.

Девушка оказалась высокой смуглянкой. Тонкой, но крепкой. Мне бы такая сразу понравилась. Ну, если бы встретилась раньше.

А вот она откуда-то меня знала:

– Признаешь, Антон Михалыч?
– смуглянка походя вытерла слезы и крутанулась на месте, сверкнув взглядом. Подол белого халата девчонка придержала руками.

Хороша, чертовка! Влажные глаза серны светились изнутри. Темно-карие, почти черные, они маняще мерцали. Откуда-то пришло понимание - энергетика, которую излучает смуглянка, называется «женский магнетизм». Я представил себе девушку на своей кухне: в розовых шароварах, впереди группы ангельских санитарок, она исполняла танец живота. Лысый доктор, сверкая лысиной, задавал ритм на кубинских барабанах. Причем медицинские работники виделись мне смутно, а вот Сеня представлялась реалистично, как наяву. Ясно казалась, будто сладкий концерт мне давали не раз. Дежавю...

– Признаешь, Антон Михалыч?

– А что, надо?
– острожным вопросом я пытался уйти от ответа.
– Скажи, ты танцевать умеешь?

– А то! Странный вопрос, - удивилась она.
– Сами говорили: пляшу я знатно.

Хм... Кто бы засомневался, но точно не я - плясать она умеет. В розовых снах и розовых шароварах. И что более всего напрягало, так это томление в груди, переходящее ниже. Давление молодецких гормонов давно осталось в прошлом, однако отчего это меня вдруг плющить стало? Удивительное рядом, мечтательную улыбку еле задавил.

– Болезнь принимает здоровые формы?
– раздался голос от дверей.

В том, что пришел психиатр, сомнений не было. Весь круглый и улыбчивый, он держал в руках никелированный молоточек.

– Алена, ты свежа как весеннее утро! Ну-с, Антон Михалыч, как наши дела?

И этот жизнерадостный типчик тоже делал вид, будто мы знакомы с давних времен! Он провернул те же манипуляции, что обычно совершают шарлатаны в подобных ситуациях - посветил в глаз, постучал по суставам молоточком, и заставил коснуться пальцем носа. Приседать не велел, слава богу. Психиатр задал несколько простых и глупых вопросов, а затем восхитился:

– Превосходно! А мне сказали: ретроградная амнезия.

– А что, нет?

– Сомнительно.

– Тогда что?
– требовательно вопросил я.

– Амнезия может быть антероградной, - врач, явно профессор, начал сыпать терминами, а в конце уточнил человеческим языком: - В этом случае из памяти выпадают события, происходившие после восстановления сознания.

– Что говори, что не говори - все без толку?
– догадался я.

– Именно. Пациент может поддерживать разговор и отвечать на вопросы, но сразу же все забывает. При этом больной не запоминает полученной информации, и тогда продолжает задавать одни и те же вопросы.

Вопросов я не задавал, поэтому это сделал психиатр.

– Антон Михалыч, кто это?
– он указал на блондинку.

– Алена, - честно ответил я.
– Но это не мое мнение, это она сама сказала.

– Так-так, - пробормотал доктор.
– Отдельный вид амнезии - фиксационная амнезия, то есть утрата способности сохранять в памяти вновь полученную информацию. Так как зовут милую девушку?

– Алена.

Врач насупился:

– Правильно. Но у вас странная амнезия. Как бы, вдоль дороги все не так. Все не так, ребята. Что вы хорошо помните? В чем уверены?

Я посмотрел в потолок:

– Твердо уверен: старость не лечится.

– Отлично! Еще что-нибудь. Первое, что приходит в голову.

– Первый признак хорошей территории, на которой стоит собирать грибы - это обилие мухоморов.

– Так-так...
– заинтересовался он.
– Уважаете сушеные мухоморы?

– Совсем наоборот, - отрезал я. А сам подумал злобно: тоже мне, нашелся гусь, намеки какие-то пошлые...

– Ладно, продолжайте, - разрешил психиатр.

– Еще знаю, чем эпиляция отличается от ампутации.

– Чем же?

– Ничем. Болевые ощущения такие же.

Блондинка прыснула, а врач выдал промежуточный диагноз:

– Хм... Ирония - признак здоровья. Психи, знаете ли, вообще не шутят.

– Но у меня выпало из жизни почти два года, доктор, - возразил я.
– Целый пласт!

– Дорогой мой, - сочувственно прищурился он.
– Если бы я мог вычеркнуть из жизни последние тридцать лет, я бы просто обрадовался. Потому что прожил бы их совсем иначе. И с другой женщиной...

А потом он замычал с умным видом, и стал дуть в кулак. Такую мощную работу мысли я где-то уже видел.

– Не надо меня жалеть, доктор, - потребовал я.
– Говорите. Я выдержу любую правду.

Знающие люди уверены, что хорошо знакомая болезнь безопаснее, чем незнакомый врач. А мне не повезло втройне: не ведома ни болезнь, ни больница, ни доктора.

– Ничего страшного не произошло!
– воскликнул психиатр, будто угадав мои тайные мысли.
– Так бывает. Возможности человеческого организма изучены мало, а мозг человека под черепом - самая непонятная часть тела. Гипноз и телепатию, как феномен психики, изучают тысячи лет, и особых успехов не видно. Какие-то простые психические воздействия могут довести человека до безумия, а очень страшные вещи, вроде пыток, могут оставить равнодушным. А если этот мозг ударить, последствия могут быть самые непредсказуемые: помрачение сознания, растерянность, рвота.