Пылая страстью к Даме. Любовная лирика французских поэтов

Приятельнице

Ну, что ко мне пристала, ты, подстилка! Ведь я-то думал: ангел во плоти! И втюрился в тебя наивно, пылко. Что, думаешь, скажу: должок плати? Желанно солнце ящерке линючей. Любовь к тебе – сияла мне точь-в-точь. А ты теперь – любить взаимно? Тучей Твоя взаимность солнце застит. Прочь! С тобой мы разного блаженства ищем. Люблю один – ответа не хочу. В любви желаю оставаться нищим И тосковать по крову и харчу. Пойми, диковинный фарфор, с которым Скорей всего сравнишь любовь мою, Восстанет, склеенный, былым фарфором, Ну а моей… не выжить на клею. Мне счастье дорого обратным смыслом, Когда оно – несчастье и когда В Эдеме яблоко хранится кислым И с краснотцой запретного плода. Что вообще мы друг для друга значим? А ничего… И может быть, к добру… Не я осыплю ласками и плачем. Не я дары обратно заберу! Понятно, в деле-то равны мы оба. Но я рискую, согласись, вдвойне. Когда ты снова влюбишься до гроба, Уже изменишь не со мной, а – мне! Давай считать: любовь пошла на убыль, Меж нами – дружба до скончанья лет, О неприятельница! Ну не грубы ль Такие счеты? Им доверья нет. Хотя бы без ругни расстанемся! А впрочем, Конечно, если с горя не помрем, Но сами над собой и похохочем. Какая прелесть в хохоте твоем! Перевод Е. Кассировой

Морис Роллина (1846–1903)

Продавщица раков

Когда все облики порока в полумраке Рассядутся в кафе – всем предлагая раки, В плетенке, убранной петрушкой, ты скользишь. Твоих миндальных глаз и ласковость, и тишь, Завитость локонов, блестящих как солома, И подведенных губ манящая истома Смущают помыслы и штатских, и солдат. А груди у тебя так выпукло стоят, Так явственно видна, под юбкой, ножки стройность, Что каждый льнет к тебе и шепчет непристойность. Перевод В. Брюсова

Животное

В любви мужчина – это мышь, Бедняжка мышь во власти кошки, И ты, глупец, не разглядишь Ловушку в бархатной ладошке. Ты хочешь выпить, дурачок, Манящий и пьянящий кубок — Смотри: атласный язычок Скрывает яд опасных зубок! И я скажу, как на духу, — Поэт, я знаю цену сходства: От этой хищницы в пуху Ты наберешься только скотства. Наобещав любви и нег, Она легко подманит к бездне И, погубив тебя навек, Шепнет твоей мечте: «Исчезни!» Она до кончиков волос Вся – неожиданность и вызов: «Когда хотят меня всерьез, Не избежать моих капризов. Мои желания – во сне И въяве – сшиты не по мерке. Перелетать приятно мне От бутоньерки к бутоньерке! И я влюблю в себя самца, Сама влюблюсь – он только ахнет, Но страсть, объявшая сердца, На третью ночь уже зачахнет. Я слезы превращу в поток — Они под стать моим капризам, И так, как я, держать платок Не по плечу иным актрисам. В моей груди – военный склад: Здесь место вздохам, стонам, вою, И я притворством этот ад, Когда захочется, удвою!» Вот женский пол, каким он был И есть, коль пристальней всмотреться: Очарованье, нежность, пыл — И лед в душе, и скука в сердце. Перевод М. Яснова

Жан Ришпен (1849–1926)

Признание

Моя любовь – не прихоть, нет, совсем, Не платоническая нежная причуда; И непохожа на воздушный крем С бисквитами: она – мясное блюдо! Не слабосильно-бледная мечта, Как облако на старенькой гравюре. Нет! В ней рыданья, смех. Она крута, Бьет молотом, когда в ней буря. Она горит: огонь и дик, и рьян. Взаправду страсть, а не для вида! И непохожа на любовь мещан — Домашний садик инвалида. Моя любовь – не книжный бред поэм, С истолкованьем: что она такое, Откуда, почему, зачем… Любовь, и всё! Не что-нибудь другое. Она проста: любовь живых людей. Посумасшествуем; ну, пострадаем… И где уж там – любителям затей, Ужимок ласковых… Куда им! Моя любовь – с румянцем! Так прибой, В лучах, стремится к влажным дюнам… Моя любовь – полдневный солнца зной. И где уж их мечтаньям лунным! Перевод И. Тхоржевского

Старый романс

Что было раз, то будет снова, С минувшим – трудно разорвать. Привяжется романс былого, — Попробуйте не напевать! Поешь весь день… Но, понемногу, Отстал привязчивый напев. Освободились! Слава Богу! Но он лишь дремлет, присмирев. Настанет день, – и втихомолку Услышишь снова, изумлен, В ушах назойливую пчелку: Напев жужжит… Да, это он! И вот опять, без перерыва, Весь день мурлычешь «про любовь»… С мечтой старинной – нет разрыва! Что было раз, то будет вновь. Перевод И. Тхоржевского

Фиалки

Март, убирайся! Тротуарам Апрель дал золота щедрей. Наряды ярче, веселей; Не протолкаться по бульварам! Сигары, звонкий смех, пищалки… И голос – «чудные фиалки!..» Купите: их принес Апрель. Все в блеске, – что, казалось, чахнет… И даже пыль весною пахнет! На ветках зелень, нежный хмель… А помните? Торчали палки! Купите: чудные фиалки. Спешат влюбленные. И дамы, Сжав сумочки, спешат упрямо По распродажам, там и тут… Но для фиалок – все найдут, Шутя, пятиалтынный жалкий. Купите, чудные фиалки. Как сладко пахнут! Что за цвет! Синьор, в петличку? Мой букет Приносит счастье, без гадалки, Синьора! Синенький – для вас: Он, – точно! – цвета ваших глаз… Купите: чудные фиалки… Перевод И. Тхоржевского

Жермен Нуво (1851–1920)

Встреча

Вы оперлись рукою правой На левую мою… не лгу: Люблю я это место, право, — Кафе на Левом берегу, Над самой Сеною, в каштанах; Там кто-то распевал романс — Так было… при ландскнехтах пьяных; Вы привели с собой Клеманс. Вы были в шляпке… слишком новой, Цвет ленты – рыже-золотой. В цветочек платье, крой суровый — Наряд удобный и простой. На вас был черный плащ, похоже… Иль пелерина? Вроде да… И были вы – прекрасны… Боже! Что нас могло свести тогда? Я – только что из Палестины, Заморский гость, ни дать ни взять, — Но пилигримом Пелерины Мне захотелось тут же стать. Я воротился из Сиона, Зубчатым поклонясь стенам, Чтоб, веруя, припасть влюбленно К Твоим божественным стопам. Болтали мы… мне все открылось — И голос твой, и яркий рот, Как ты на стол облокотилась, Как гибок стана поворот; Ладошка нежная – как странно — Вот-вот покажет коготки; О, эти пальцы мальчугана — Им не пристали перстеньки; Я млел пред вашими глазами — Душа в них обрела простор; Король потупится пред вами, Но вы не склоните свой взор. Величественно-грозовые, Глаза царят – им равных нет… Зеленые? Иль голубые? Меня слепил их чудный свет. Ботинок узкий отыскать я Пытался – но, увы, не смог: Вы ножку спрятали под платье — О, женственности скрытый бог! Была в твоих речах бравура, И, побеждая без конца, Прелестным ротиком Амура Пригубливала ты сердца. Ту улицу, где, без сомненья, Ковчегу место бы нашли, Предвидя ангела явленье, В честь патриарха нарекли. О, кабачок любви! Не прочь я Представить в красках кубок тот, Что осушил июньской ночью В тот, восемьдесят пятый год. Перевод М. Квятковской

Душа

Как шли изгнанники в опалу, Я с твоего сошел крыльца; Но тех, кого любовь связала, Она связала до конца. Вдали от губ моих, в постели, Ты думаешь, что ты одна, Но я с тобой на самом деле, Мы вместе ждем прихода сна. В толпе я для идущих рядом Лишь одинокий господин С отсутствующим, грустным взглядом, Но я гуляю не один. Как нити тонкие вязанья, Две наши жизни сплетены, Одни глаза, одно сознанье Нам на двоих с тобой даны. Я у тебя прошу совета По сотне раз в теченье дня, Я знаю – да, я верю в это — Ты всюду смотришь на меня. Мне смех твой слышен, и воочию Огромных глаз я вижу взор, Когда, один оставшись ночью, Веду с тобою разговор. Я вспоминаю беспрестанно, Что это лишь игра ума, Но есть в ней правда, как ни странно, Подумай, милая, сама. Мы были счастливы сначала, И ты мне только словом «да» На все желанья отвечала, И с поцелуем мне тогда Не подарила разве душу? Растаял поцелуй, мадам, И я покой ваш не нарушу, Но душу не верну я вам. Перевод И. Кузнецовой

«Было глупое сердце закрытым сосудом…»

Было глупое сердце закрытым сосудом, Где напиток любви дремлет в темном стекле, Но приблизились вы, и нечаянным чудом Показался мне ваш поцелуй на челе. И почувствовал я, как в чудесном крещенье Мой мятущийся взор обретает покой. День в саду угасал, и в вечернем свеченье Пела птица, как будто целуя левкой. Словно Мать, вы несли облегченье недугу, Проливая на раны бальзам в тишине, Но я поднял глаза и увидел Подругу В ваших ясных очах, обращенных ко мне. Я упал вам на грудь, как герой недостойный, Мне явилась любовь, я живу как во сне, И желанье плывет, словно белый и стройный, Зачарованный лебедь на чистой волне. Перевод И. Кузнецовой

Втридорога

Я пойду в Сен-Поль на базар, У меня отменный товар: Пару глаз твоих лживых там Я за сотню экю продам. Десять ловких пальцев твоих Распродам, как птиц полевых, А коварный твой рот уйдет За полсотни дублонов – влет! Эти руки – сыщи нежней! — Эти розы твоих ступней, Грудь, колени – им всем одна Двадцать тысяч франков цена. На базар я отправлюсь – и Там за ямочки все твои, За морщинки – их слаще нет! — Миллион попрошу монет. А за вьющийся локон твой, Локон солнечный, золотой, И за губы твои в огне Запрошу по тройной цене. Кто накинет побольше, тот Твою душу и плоть возьмет. А приглянется сердце – что ж! Дам в придачу его – за грош. Перевод М. Яснова

Артюр Рембо (1854–1891)

Ощущение

В сапфире сумерек пойду я вдоль межи, Ступая по траве подошвою босою. Лицо исколют мне колосья спелой ржи, И придорожный куст обдаст меня росою. Не буду говорить и думать ни о чем — Пусть бесконечная любовь владеет мною, — И побреду, куда глаза глядят, путем Природы – счастлив с ней, как с женщиной земною. Перевод Б. Лившица