Ранние стихотворения (1896-1910)

* * *

О сердце я познал прекраснейшую боль Магнит златых волос манит меня и губит О сердце гордое я знаю я король Которого увы любовь его не любит Никто мне путь сквозь лес к ней спящей не прорубит О сердце бедное горька твоя юдоль Пускай же хоть тебя фортуна приголубит А я уж до конца свою сыграю роль Король я но умру бродягой под забором Сжав зубы я гляжу как мечутся мечты Наивные мечты с печальным детским взором Но Смело в путь кричит мне ветер с высоты И указующе топорщатся персты Еловых тощих рук над неподвижным бором

^{Перевод М. Ваксмахера}

ЗВУК РОГА

Моя любовь больной чьи муки утоляет Тот самый яд что жжет и разрушает плоть Да страсть меня томит безумье оскорбляет Но тщетной яростью обид не побороть Я думал ты светла а ты черней провала В генну мрачную ты жуткий мрак ночной Любовь томление мое околдовала И все опутала туманной пеленой Быть может на тебе ни пятнышка а я-то В своем безумии порок в тебе клеймил Я как сама любовь глядел подслеповато От слез бессонниц от волнения без сил

^{Перевод М. Яснова}

VAE SOLI [11]

Увы в недобрый час предвестники тщеты Явились Диоген [12] с Онаном [13] О эта книга сладострастная как ты С тобою плачущая о желанном

11

Горе одинокому (лат.) — цитата из Библии (Эккл. 4, 10).

12

Диоген — древнегреческий философ-моралист Диоген Синопский (ок. 400 ок. 325 до н. э.), практиковавший крайний аскетизм и, по преданию, живший в пифосе — глиняном сосуде для хранения зерна.

13

Онан — библейский персонаж, сын Иуды (Быт. 38, 9).

А все же Как далеки от ласк твоих уста Царица гордая и та С тобой бы разделила это ложе Горячкой твоего желанья налита Увы но руки руки в них лишь пустота И так гравюра с нежной плотью схожа

^{Перевод М. Яснова}

* * *

Я порой вспоминаю забавный куплет Никуда от него не деться Если сердце ищет другое сердце То это сердце и есть то сердце Вот и я раздваиваюсь Ибо я одинок Я хотел бы уехать в город далекий И жить-поживать Может чьи-то строки Мне навеяли образ что в городе вечная ночь Или мне это только метится И я от себя самого убегаю прочь Меня привлекает неведомость этой мглы Мне бы стать орлом поскольку только орлы Могут видеть солнце В стране где оно не видно Однако ночь безысходна луна больна И только кричащим совам Во тьме не спится Или мне это только метится Ибо я раздвоен Кто знает что будет Величье вечно Двуличье вечно Смерть бесконечна Вовсе не надо Пытать грядущее Даже если мы можем Прозреть грядущее Вовсе не надо пытать грядущее Не лучше ли попросту жить наслаждаясь прохладой вечерней Дремать и мечтать что любой из надежд достоверней Если что у меня и было так сердце из плоти Я принес его к алтарю Исполняя обет Но увидел одно серебро Серебро под тусклыми взглядами Богородиц А еще я увидел словно впервые Золотые сердца Иисуса и Девы Марии Святые сердца из мрамора И из гипса Которых так много в соборах Я был пристыжен И запрятал поглубже сердце из плоти Сердце мое такое Окровавленное живое И потом я вышел со страхом глядя Как сердца золотые пылали там в церкви Сзади Но сердце мое так меня стесняло Что я закопал его в землю Подальше От монахов и от церквей Принесите же черный ирис Принесите туда где лежит оно утихомирясь Черный ирис и розовый олеандр

^{Перевод М. Яснова}

* * *

Вечерней мгле вовек не одолеть рассвета Нас тешат сумерки но жизнь дают утра Смешна незыблемость Мошна и камень это Те самые ключи что сякнут Мне пора Ладони окунуть в источник счастья

^{Перевод М. Яснова}

СБОР ЦВЕТОВ [14]

14

Так же, как и следующее стихотворение — «Марей», относится к дням пребывания Аполлинера в Ставло.

Мы в этот пышный сад пришли нарвать букеты. Красавица моя, ты видишь, сколько их, Всех этих роз любви, не переживших лето, Поблекших и нагих? Их стебли гнутся и под ветром на аллеи Роняют лепестки — уходит время роз. Красавица моя, сорви же их скорее, Соцветья наших грез! Запри покрепче дверь и кинь бутоны в кубок: Жестока и нежна, пускай любовь глядит На их агонию — с цветов, как с алых губок, Хрип запахов слетит! Сад-себялюбец отцветает, и в долине Дневные бабочки рассеялись, легки. Одни в его тоску слетаются отныне Ночные мотыльки. И в нашей комнате без воздуха и света Роняют розы скорбь, спеша сгореть дотла. Красавица, поплачь… Цветок увядший — это Любовь, что умерла!

^{Перевод М. Яснова}

МАРЕЙ

Марей была нежна прелестна и дика Любила ли бог весть но я жил ей одною Порою и теперь ловлю издалека В потемках памяти видение родное И губы чувствую губами и хрупка Я чувствую рука белея надо мною Рука ласкавшая лицо мне ледяное Инфанты и святой редчайшая рука Кого теперь обняв ты спишь любовь былая Зимой порой любви когда пурга метет И холодно двоим и мерзнет пешеход В рыдающем бору и слышит замерзая Смех эльфов и ветров трубящих вперебой? Тебе не чудится ли ночью голубой Что звезды умерли остыв как мы с тобой?

^{Перевод Б. Дубина}

* * *

Звуки рога Заставили вздрогнуть Тех кто в лачугах не спал. Незнакомец прекрасный На коне прискакал, И вот он увидел Незнакомку прекрасную, На коня посадил ее И умчался с ней прочь. Они бежали в мрачные дали Туда, за озеро, над которым дрожали Звезды, Ночь, Плакучие ивы. Они бежали Через долины, поля и лесные кущи. Но мог ли ты знать о своей легенде грядущей, Таинственный похититель принцессы? И плачет во мне Вся печаль и усталость Теней минувшего, странных теней. И рыцаря знамя Цвета надежды Реет вдали, о сердце мое, в тревоге твоей. И на что-то надеясь, Медленно жизнь там уходит, Умирает печально принцесса Среди шутов и карликов скорбных В замке, которым феи владеют. Феи, нежные феи. Страшные, страшные феи. О ирис, ветви сирени и розы Иерихона! В замке, которым феи владеют, Жонглеры на лютнях играют И зазывают прохожих Игрою на лютнях, Чьи странные струны, Звуча, Обручаются с душами скрипок, С прозрачной душою струящихся слез. Он совсем не похож на меня. Никогда в его комнате спящей Неведомое над изголовьем его не склонялось И не касалось губами Его горячего лба Но ты, печальный Прохожий, Прохожий, что беден так же, как я, Иди со мной по дороге В час, когда отправляемся мы По утрам суровым и полным тревоги Встречать монотонную жизнь. — Потому что боимся мы умереть. Мы хотели б с тобой умереть. Потому что век наш весь в черном, Он носит цилиндр высокий, И все-таки мы продолжаем бежать, А затем когда бьет на часах Бездействия час и час отстраненья От дел повседневных, Тогда приходит к нам раздвоенье И мы ни о чем не мечтаем. Слушай Прохожий! Слушай! А после, не зная друг друга, Мы с тобою расстанемся. В путь отправляйся. Дорога пылится вдали.

^{Перевод М. Кудинова}

НОКТЮРН

Померкли небеса от уличного света И сердце в такт огням спешит за жизнью следом Чей свет небесную осиливая тьму Одушевляет все не внове никому Огни на улицах затмили небосвод И дух лишь во плоти бессмертие найдет И только в нас живет земным огнем согрета Любовь то вечное что гибнет без ответа

^{Перевод Б. Дубина}

ЛЮБОВНЫЕ ДИКТОВКИ ДЛЯ ЛИНДЫ

* * * [15]

У вас языческое имя и чуть-чуть Претенциозное — и в этом ваша суть; Оно как раз для вас и тайн своих не прячет: В испанском языке «хорошенькая» значит, И дышит нежностью в немецком языке Оно готово на апрельском ветерке

15

В стихотворении обыгрывается значение слова «Линда» в испанском (linda — красивая, хорошенькая) и немецком (Die Linde — липа, lind — нежный, кроткий) языках. В 3-й строфе имеется в виду древнегреческий г. Линдос на восточном берегу о. Родоса.