Ранние стихотворения (1896-1910)

До изнуренья до истомы Тяни паром тяни паром Туда оттуда чередом По Рейну движутся паромы

^{Перевод М. Яснова}

ПРАЗДНИК

В сумрачной чаще сердца рог протрубил Там шла охота на ланей воспоминаний И тогда я унес этот лес трубящий лес во мне растущий В гущу рощи

^{Перевод М. Яснова}

ВЕСНА

Забыв про женихов сбежавших с обрученья Весна ерошит пух расцветки голубой Качая кипарис под птицей голубой Под принцем нежных грез и первого влеченья Мадонна нарвала левкоев на букет И завтра на заре шиповником захочет Переложить гнездо голубок коих прочит За голубей что мчат в закат как Параклет В лимоновых кустах исполненные страсти Любезной нам звучат стенанья пылких дев Подобно векам их сады дрожат от счастья Лимоны их сердец висят среди дерев Сестрицы я люблю Мы все больны любовью Сестрицы мой Амур пропал на полпути Скорей сестра скорей бы нам его найти Забудем про сердца сочащиеся кровью А ветреный Амур порядком разозлясь На то что был в ночи застигнут у фонтана Когда стоял тайком на ирисы мочась Родник и горизонт взмутил дыханьем пьяным Красавицы за ним ударились вдогон Спустили голубей Проказник где-то рядом А он издалека пристроившись за садом Бьет золотой стрелой в качнувшийся лимон И пронзены сердца И стрелкой обозначен Тот час когда родник красоток встретил плачем В ночи и отомстив Амур вспорхнул опять А их печаль в садах осталась тосковать Скопленье лепестков под персиком в цветенье Как злые ноготки нежнейшей из подруг Лишь в мае отцветут вишневники вокруг Пригоршней их цветов рассыпаны селенья Садов-то в деревнях раскиданных окрест Вокруг пустых лачуг раздолье птицеловам Скорее ветер в путь Простимся с этим кровом Где столь таинственен любой фатальный жест Деревья на ветру трепещут точно веки И принялись моргать вишневые кусты Проходит птицелов силки его пусты Ждут простодушных птиц чирикающих с ветки По селам в солнцепек раскиданы сады Где из травы пестрят гвоздики серым цветом И ящерки презрительно-горды Шарахаются гекк чуть не бранясь при этом Для путника в садах соблазнам счета нет То поманят с оград настурцией склоненной То дикий виноград и цепкий страстоцвет Протянутся к нему сплетя шипы короной Весна садов и сел опалена слегка Мимозами с утра а ночью светляками Толпа нагих принцесс идет издалека Глядеть на свет пыльцы и в пляшущее пламя Зеленый горизонт разорвало на миг Являя синеву пучины своевольной И тонущий закат принцессам что довольны Кончиной божества влюбившегося в них Вздувайся к ночи глубь Голодными зрачками Акулы до утра следили издали За костяками дней обглоданных звездами Под клики волн и клятв несущихся с земли У моря глубь тепла и нрав обманно-кроток Не жалуясь оно к земле несло челнок Чтоб песнями весна утешила красоток Поверивших в кольцо и в данный с ним зарок Потом вернулся день над площадями пыша В приморском городе открывшемся глазам В котором посвящен Маммоне [27] каждый храм И голуби устав спускаются на крыши Дремотный город сер от утра как от мук А в глубине террас мелькание прелестниц Что завтра предадут спустив веревки лестниц Любовников приняв в окружья голых рук

27

Маммона (арамейск. «сокровище») — в Новом завете олицетворение богатства, противопоставленного служению Богу.

Корабль пустился в путь Принцессы поскорее Сошли в недвижность вод куда глядятся феи Окрестных гротов в час полуденной тиши Покуда на террасах ни души Потом принцессы вплавь в пылу любовной тяги Достигли корабля под грохот баркарол И он ушел туда где бродят лотофаги [28] Искать иных сердец иной цветущий дол И от ирландских вод до берегов Китая Бродяжили они по свету пролетая В заливах прибежав на пальцевидный мыс Народ махал им вслед когда они неслись

28

И он ушел туда где бродят лотофаги — в «Одиссее» лотофагами называется народ, живший в Ливии и питавшийся плодами лотоса. Одиссей и его путники были так восхищены сладостью лотоса, что забыли свое отечество.

Гребцы грядущего сливались в общем хоре Их песня голытьбой Европы рождена Меж тем придя в себя от макового сна Плутала джонка в шторм на Целебесском море Я в равноденствия суровые черты Сумел вдохнуть восторг пленительный и чистый Ведь творчество для нас продление мечты Как сказано про то в Пимандре Трисмегистом [29] А все что вне меня реально Это так Ветра сошли во гроб в венках из анемоны Звездами по ночам увенчан лик Мадонны О третий месяц ты пречистой девы знак

29

Как сказано про то в Пимандре Трисмегистом — эта строка, видоизменяясь, несколько раз возникает в лирике Аполлинера. Гермесом Трисмегистом (т. е. «трижды величайшим») греки называли Тога, египетского бога луны, мудрости и счета. В эпоху раннего христианства Гермес Трисмегист считался египетским царем, мудрецом, автором тайных книг (отсюда термин «герметизм» — закрытость), полных мистики и суеверий. Наибольшей известностью пользовалось его философское сочинение «Пимандр».

О Дева образ твой так явственен и четок Стеной цветущих роз обставь пути вокруг Чтоб сборщики в тоске не опускали рук Когда обронит май дороги ниткой четок

^{Перевод Г. Русакова}

ПИЗАНСКАЯ НОЧЬ

Пизанки с темнотой выходят помечтать В сады где светляков дрожащие уколы Где стонут за стеной то флейты то виолы Ушедшую любовь пытаясь наверстать Вздыхатели уйдут отплакав сладкогласо А может невзначай припомнив что вот-вот Устало прокричав пройдет с огнем обход Пизанок мучит страх от приближенья часа Той тьмы где светляки дрожащие вокруг Сверкают до утра как слезы сожаленья А на душе у вас еще не стихло пенье Звучит виол д'амур вибрирующий звук Потом настанет миг о нежные созданья Тот миг когда нельзя не подчиниться сну Пройдет дозор чей крик нарушит тишину Как жалоба любви просящей состраданья