Рапсодия под солнцем

— Пойду, найду…

— Да я сам! Могу. Наверное.

Мур на это заявление Цветастика выгибает брови, но пока они все еще тут, я говорю:

— Не строй из себя вампирского профессора. Научи Зайчика. Че ты, вредина-то такая?

— В смысле, научить? — негодует Мур. — Носишься просто по городу и пытаешься услышать запах нужный. Если он не в трущобах, почуять вампира можно километров за двадцать, не больше. Тебя вот и дальше найду.

— Вот, так бы сразу ему и сказал, а не делал из себя зазнайку.

— Я и не делал! Просто… Да блядь, Мил, как с ними вообще работать?!

Зайчик уже улетел на поиски своей половины, пока Мур тут бесится.

Я спрыгиваю с лестницы и, подойдя к Муру, лезу рукой между пуговиц его одежды, чтобы коснуться обнаженного живота и от удовольствия прикрыть глаза.

— Они не «кошки», Мурчик. Даже не мелкие воришки. Сделаем им поблажку. И да, если они не понимают чего-то, а ты знаешь как правильно, им нужно это объяснить. Представь, что это детки.

Провожу ногтями по его коже, не корябая, просто хочется вот так.

— Но они не дети, и у них должно быть хоть какое-то логическое мышление! Разойтись и не договориться, где встретиться, ещё и всем быть без средств связи. Пойти на кражу и станцевать танго у объекта кражи! Можно ещё для полного счастья под звуки сигнализации сексом заняться, че уж терять-то.

— Теперь я хочу это попробовать… — говорю я, проводя носом по раковине его уха. — Надо только беруши взять.

— Мил… Ты все, ты в порядке уже? Ты действительно опять меня хочешь?

— А ты угадай… — и обхватываю рукой его за талию и потираюсь бедрами о его. Плевать мне и на то, что скоро вернутся эти «детки», и что дом полуцелый.

Я слышу его мурлыканье, которое перерастает в рык, и меня вдавливают в себя, отчего я распахиваю прикрытые глаза и, глядя в его, говорю:

— Я люблю тебя. Я твой.

— Сделаешь меня своим? — очень тихо спрашивает Мур. Сердце делает сальто, не иначе. Такой голос у него сейчас проникновенный.

— Сделаю. Только не здесь. Не хочу, чтобы нам мешали.

Мур целует меня и утаскивает прочь из дома, и мы оказываемся в поле с высокими колосьями пшеницы. Мы лежим среди них, и солнечные лучи пробиваются в наш маленький, скрытый от других закуток.

Да и плевать, что про нас все будет ясно другим вампирам, когда они вернутся. Тут никого нет, тут только мы и оба хотим…

Он вкладывает в мою ладонь тюбик смазки, и я улыбаюсь. Реально ведь у нас сейчас будет секс в поле. Но да, он прав, ждать невыносимо.

Я целую его, лихорадочно расстегиваю наши одежки с миллионами пуговиц, глажу оголяющиеся участки кожи. А внутри растекается нега от понимания, что он сейчас станет совсем моим.

Ласкаю его всего, стараюсь зацеловать каждый миллиметр его кожи. Тут повсюду пшеница, и ее запах стоит в воздухе, но я почему-то чувствую лишь аромат моря, запах моей личной свободы. Его дыхание учащается, когда я медленно погружаю его член в свой рот. Прикрываю глаза, потому что успел соскучиться абсолютно по всем частям тела Мура, но снова их распахиваю, смотря, как его грудная клетка вздымается, как сломанный колосок скользит, явно щекоча, по его соску.

Я растягиваю его неспешно, наплевав на то, что мы торопились и что, возможно, нас уже ждут и подслушивают. Наслаждаюсь каждым мгновением нашего единения.

А когда я проникаю в него, впервые узнавая, каково это — быть именно в нем, громко постанываю и накрываю его губы своими. Мой.

Мы двигаемся в унисон, сплетая не только тела, но и души. Даже наши стоны, словно танцуют вместе, рождая новую, невиданную мелодию.

Вокруг всё искрит оранжево-голубым, но мы снова не обращаем на это внимания. Есть только мы, чувства, что обволакивают нас, грея не только изнутри, но и снаружи. Есть только его губы, что целуют и целуют меня. Только его руки, что хватаются за меня или держат, непонятно, да и не важно на самом-то деле. Я ощущаю, как ему сейчас хорошо. Я это вижу так четко, что даже мое наслаждение отходит куда-то на шаг назад. Я упиваюсь этим моментом. Я так его люблю и он теперь мой.

А когда его пальцы сжимают меня чуть крепче, когда стоны его становятся еще громче, я начинаю двигаться быстрее, чувствуя, что и я этого очень хочу. Нас накрывает. Одновременно. Удовольствие на двоих. И цветные искорки оседают на нас после салюта, что устроили браслеты, но это вообще никак не ощущается, возможно, только слабенькое покалывание, но это не точно.

Я снова его целую, на этот раз медленно, растягивая, продлевая эту нежность.

— Мой, — говорю ему тихо, знаю, что слышит, знаю, что чувствует.

— Твой, — вторит мне Мур и вновь накрывает мои губы, утягивая в еще один поцелуй.

Часть 15. Помочь?

Аман

Меня разбудил отец Ниррая, что зашел сообщить об отъезде, и я, дождавшись, когда все внешние шумы стихнут, снова закуриваю. Я понимаю, что Ирсан прав и Ниррая нужно выпустить, но мне страшно. Не за свою жизнь, естественно, и не за людей за океаном, а из-за того, что он так и останется таким диким.

Докурив, я выдыхаю дым и, больше не думая, открываю прозрачную крышку «холодильника». Взяв Ниррая на руки, отношу в его комнату и только там снимаю с него янтарную ткань. Вряд ли он помнит, что это комната его, но мне в ней спокойнее.

Он распахивает глаза и, резко сев, шипит на меня.

— Прости, — сразу говорю ему спокойно, даже с нежностью. Я говорю с ним так, как говорил бы с настоящим Нирраем, когда он не врубает свои колючки. — Я знаю, что напугал тебя своим поведением, но я переживал за тебя и за людей, которые тут были. Теперь всё хорошо, тут кроме нас никого нет. Есть хочешь?

Надо было сразу захватить пакет на всякий случай, а не спрашивать у дикого вампира, который вряд ли меня вообще понимает.

Он смотрит на меня подозрительно и увеличивает расстояние между нами, отползая назад.

— Я тебя не обижу, Ниррай, — говорю ему чистую правду и протягиваю руку, ладонью вверх, не предпринимая попыток сократить расстояние.

Ниррай выпускает и клыки, и когти, показывая, что доверия ко мне ноль целых ноль десятых. И я, огорченно вздохнув, разворачиваюсь к нему спиной, пытаясь дать понять, что я, в отличие от него, ему доверяю. Он кидается тут же, прижимаясь ко мне и держа когти около моего горла, и проводит носом по моей шее. Я прикрываю глаза и расслабляюсь в сильных руках, не переживая, что он может меня сейчас разодрать. Даже если я ошибаюсь, это не важно.

Ниррай чуть щекочет меня носом и перебирается на другую сторону моей шеи, нюхая уже там. Он медленно, изучающе проводит языком по коже, и я отклоняю голову вбок.

— Хочешь укусить? Кусай, — говорю тихо. Да укусы вампира для вампира болезненны, но я уже знаю, что это такое. Не знаю, правда, понравится ли ему вкус.

Мне в горло упирается его коготь, отчего так и тянет усмехнуться, но я остаюсь спокойным и этого не делаю. А он впивается в мою шею, и по мне проходится какое-то онемение, такое чуть прохладное и покалывающее. Но, пошевелив пальцем на руке, понимаю, что его Сила меня не сковала. Возможно, это его желание, чтобы я замер, влияет на манеру заморозки, и мне не больно. Я просто чувствую, как моя кровь, струясь, убегает в его жадно присосавшийся рот, он даже урчит от удовольствия. Голодный…