Рапсодия под солнцем

Но тут Аман зачем-то тянется вперёд, отпуская живот Ниррая, и тот, не заметив, случайно задевает когтем его предплечье. Аман вскрикивает, громко, да так жалобно, что даже я потрясенно замираю:

— Ай!

Он ему там руку, что ли, всю отпилил, на хрен?.. Но рассмотреть не успеваю, потому что Ниррай резко, с силой отталкивает меня, так, что из груди выходит весь воздух, и, схватив Амана, уносится на бешеной скорости.

Слышу, как внизу отфыркиваются, и, опустив глаза, вижу плывущего в мою сторону испуганного Мила.

— Мур, ты как? Цел?

Выхватываю его из воды и все же отношу к берегу, выдыхая. Хрена се приветствие.

— Да… Нормально все.

— Бешеный родственничек.

Слышу хлопки крыльев и, развернувшись, зло смотрю на приземлившихся чиграшей.

— А вы чего зависли?! Не могли помочь оттащить?

— Так он, это… голый был…

— А если бы он людей всех выпил?! У них же защиты, как у вас, нет!

Говорят они одновременно. Выдыхаю. Вдыхаю. Выдыхаю. Я спокоен. Я вода. Волна, рыба, водоросль… Спокоен я, блин!

Мил меня целует и тянет к дому, и я даже иду за ним, но тут он тормозит, спрашивая:

— Куда они делись? В дом?

И до меня доходит. Точно. Люди.

— В беседку на горе, — отвечаю Милу и к чиграшам поворачиваюсь:

— Людей — в соседнюю от моей спальню. На кровать их киньте и не ходите туда больше, я их янтарем обложу.

— Но… А как же… — начинает чё-то там мямлить Ирсан, на что я рявкаю:

— Резче!

Аш, хороший мальчик, не спорит, идёт куда послали, а вот Ирсан, испугавшись, подпрыгивает и, сорвавшись с места, несётся к дому… но на его пути вырастает дерево. Бали со всего маху лбом прикладывают о толстенный сук. Ирс ойкает, перехватывает уже и не стонущего дядьку поудобнее и уносится, а я опять утыкаюсь в плечо Мила. Дай мне чуток адекватности, а?

Он меня гладит, обнимает, и вот так вот очень хорошо. Да. Пожалуй, так я и постою немного, но позже. Сначала надо обезопасить «кошек».

— Идём. Сейчас быстренько комнату янтарём заложим и в душ, а потом я тебя пожалею, — будто читает мои мысли Мил, и я киваю.

До дома я добираюсь в каком-то тумане. Я знаю, где Аман хранит янтарь, что Араклай привез, туда и шлепаю.

Камни простые, они страшны Ашу и Ирсану, для меня же просто как лишение силы, а для Ниррая — то, что может отключить. Идеально. И никто ненужный к «кошкам» не сунется.

Раскладываем их вместе с Милом на кровати, подоконнике и около двери, после чего прикрываем родственников, и я уже практически доползаю до нашей спальни. Моральных сил нет. Все. Я истощен.

Мил дотаскивает меня до душа, чему я нисколько не сопротивляюсь, он же омывает нас обоих и помогает добраться до кровати, где бережно сушит полотенцем мои волосы. Откуда у него только силы? У меня такое ощущение, что меня через мясорубку прокрутили, а потом заставили собраться обратно.

— Ты отдохни, ладно? Нам всем нужно. А потом решим, что делать дальше. Надеюсь, Аман его задержит, теперь, когда он знает, что мы тут. Как он его вообще оттащил?

— Не уверен… По ходу, обманул. По крайней мере, я ни разу не видел, чтобы Аман так страдал из-за царапины. Ниррай сам ушел.

Потому что как по дороге у Амана отваливается рука, я не видел, а больше причин так страдать я не знаю.

— Видимо, да, переиграл намеренно, а вампиру он уже стал небезразличен… Иначе с чего бы ему отвлекаться на чужую боль, еще и утаскивать в беседку?

— Наверное…

Мил откладывает полотенце и забирается ко мне под одеяло, и я сразу прижимаясь к нему, обнимая. А следующий вопрос слетает с губ как-то сам собой. Мне казалось, что я не думал об этом все это время, но… оно само, правда.

— Мил, ты думаешь, мать не врала? И я действительно всем все испортил?..

— Без понятия, что там у нее за планы были, меня в них не посвящали. Мне ты ничего не испортил, меня ты сделал счастливым, и плевать, где мы находимся. Самое главное, чтобы ты был рядом. Не думай об этом, это не твои проблемы. Она могла с тобой поделиться, если и правда что-то планировала ранее, но не сделала этого, поэтому винить тебя, что что-то в ее задумках сорвалось, херня полная.

Он меня целует и по спине гладит, а я жмусь к нему сильнее, сжимая в объятиях. Я редко позволяю себе радоваться тому, что он со мной. Но если бы это было не так… даже думать страшно, как бы я справился без него.

Но мысли все равно лезут в голову, не давая мне уснуть, и я вновь спрашиваю, не особо надеясь получить хороший ответ:

— А как с Бали теперь?.. Он же явно не собирался раскрываться… Теперь «кошки» решат, что либо его похитили, и придут вызволять, либо поймут, что он предатель, и придут его убивать…

— Пусть приходят, их Ниррай встретит, — отвечает он сонным голосом, с заминкой. — У Бали и спросим потом, когда поспим. Не загружайся, не взваливай всё на себя. Дети бы его не забрали, если бы он их убивал.

— Почему «дети»? Они же оба совершеннолетние.

— А ведут себя так, словно им десять. Мне кажется, так всегда и будут чудиками.

Мил зевает, и я понимаю, что пора спать, но не могу не сказать ещё кое-что, очень важное.

— Мил… Спасибо.

— Оплату принимаю поцелуями.

И я целую его, правда недолго и куда-то в плечо, потому что все силы окончательно покидают меня, и я засыпаю, в надежде, что мне не придется проснуться от клыков Ниррая.

***

Мне везёт, по крайней мере, первые две минуты после того, как открыл глаза: никто убивать меня не собирается. Зато спустя эти пресловутые две минуты в нашу дверь скребутся. Тихонько так, чтобы Мила не разбудить, но это совсем не извиняет две наглые моськи, что стоят сейчас под дверью!

Вздохнув, оглядываю Мила, который так сладко сопит, что выбраться сейчас из его объятий смерти подобно. Но в дверь повторно скребутся, и мне ничего не остаётся, как идти открывать.

Стоят. Глазеют так несчастно-просительно. Может, проще их прибить по-тихому?

— Мур, можно тебя спросить? — мямлит Ирс, после того как я, прикрыв за собой дверь, в коридор вышел.

— Уже спросил. Это все?

— Нет, я не то спросить. Это, конечно, тоже вопрос был, но я имел в виду другой, хотя, надо было тогда и про то спросить…

— Короче. И резче, — прерываю его я. Вот вообще сейчас не в настроении это все выслушивать. Ну и Ирсан выпаливает на одном дыхании:

— Что можно принести Мечте на завтрак, что он любит, и вообще, он же завтракает, да? А чай какой любит? Или кофе? Или сок выжить? Или…

Резко поднимаю руку, захлопывая балаболящий рот ладонью, под выдох Аша. Дурка.

— Мечта — это, я так понимаю, Бали?

Два синхронных кивка, и я, поняв, что трещать он больше не будет, убираю руку, смотря на Аша.