Рапсодия под солнцем

— По идее, должны были. Хотя, смотря кого прислали. Некоторые «кошки» постарше очень упёртые, сам знаешь. Для них отойти от устоев — это что-то за гранью нормального. А вот если молодежь отправили, те да, от тех что угодно ждать можно.

Стоит мне отдать Милу бутерброды на тарелке, как он сразу откусывает от одного половину. Проголодаться. Смотрю, как он жуёт, обдумывая. Мысль какая-то цепляется, но никак не может удержаться, расплываясь.

— Нам нужен хоть какой-то арсенал. С одним моим ножиком соваться туда — самоубийство. И проверить самые очевидные места. А уж если не найдем, придётся думать, — говорит и быстро в себя остатки бутерброда запихивает, а я головой качаю.

— Очевидных мест слишком много. Это долго. Аман тогда искал места, где притупляется его сила. Если где-то есть пустое пятно без запахов, значит, там янтарь. Но я бы все равно сначала обследовал районы поблизости. Вдруг.

С арсеналом сложнее. Где мы сейчас его найдем? Можно оружейный грабануть или охотничий, но там не совсем то, что нам нужно. С другой стороны, это лучше чем ничего, да и у меня есть с собой парочка любимых предметов, без которых я никуда не суюсь.

На том и порешили. Дождавшись, когда Мил доест и допьет, я проверяю его кожу и, лишь удостоверившись, что он теплый, подхватываю вместе с одеялом, в которое он получше завернулся. А пальцы у него до сих пор ледяные, будто в морозилке сидел. И это в разгар лета!

Оружейный я нахожу быстро, он пахнет достаточно специфично. Приходится заморозить на фиг и продавца, и единственного посетителя, на осторожность сейчас времени нет. А, выбрав себе необходимое, несёмся обратно к дому. А тут, блядь такая, пропали все вещи! Кому на хрен нужны фонари и хлам с улицы?!

Первая паническая мысль о том, что тут были «кошки», уходит быстро, так как воняет тут перегаром, а это точно не от них. Ставлю Мила на пол и ещё раз принюхиваясь, пытаясь понять, куда пошли. Фу, блин, мерзотно от них воняет, конечно!

— Алкаши. Бомжи, возможно, — поясняю я Милу, что удивлённо смотрит на мой сморщившийся нос. — Недалеко ушли.

Таких даже есть неприятно. Что там нес как-то Ирс, разглагольствуя с Ашем? Чеснока должны вампиры бояться? Хрень! Лучшая защита от укуса вампира — стать бомжом!

— Давай заберем. Не хочу потом по второму кругу всё это выискивать. Только время потратим. А я уже хочу в свой почти законный медовый месяц. Мне интересно, сколько мы сможем не вылезать из кровати, когда я тоже буду как ты.

Хмыкаю на его улыбку и, притянув Мила к себе, бегу на запах. Проскользнувшую мысль о том, что мы оба можем и не дожить до этого прекрасного момента, я гоню прочь.

Нужные нам люди находятся неподалеку, практически на соседней улице, около почему-то заброшенной многоэтажки. Трое заросших мужиков и одна очень вонючая баба копошатся в наших сумках, от вида чего меня передёргивает. Мерзость какая!

Мил, как только я остановился, с читаемым безразличием на лице идёт вперёд, приподняв одеяло, прям как дамочка, что длинную юбку в луже испачкать боится. Алкаши и возмутиться не успевают такому наглому вторжению, а Мил уже вырубает одного из них точным ударом с ноги в голову. Баба орет, двое других поднимаются, я же спокойно подхожу и подбираю вещи, пока Мил вырубает ещё одного. Остальные разбегаются, и лично мне совсем не хочется никого догонять. Милу, судя по всему, тоже, потому что он подходит ко мне, говоря:

— А потом мы с тобой будем очень долго мыться.

— О да. Я бы и поплавал с тобой…

Оглядываюсь. Куда бы шмотки закинуть, чтобы и не таскать их с собой, и чтобы не спер никто? Внимание привлекает крыша дома, точнее, маленькое окошко на чердаке. Если снести лестницу, туда можно будет добраться только через это окно, а кому надо будет лезть с улицы? Думаю, идеально.

Подхватываю Мила и взлетаю под самую крышу девятиэтажки, а, влетев в окно, удивленно оглядываюсь. По ходу, тут кто-то живёт. Вполне себе приличная лежанка с чистым постельным бельем, отмытые полы, сумки… пиздец какие знакомые сумки… именно такие закупают «кошки». Оптом. И устойчивый запах лимона… Нет, не совсем. Так может пахнуть в лимонном саду в солнечный день. Кажется, прислушайся, и щебет птиц услышишь.

Оставив Мила, подхожу к двери и, дернув на себя, обнаруживаю, что лестницы, ведущей на чердак, нет. Видимо, кто-то мыслит совсем как я.

— Кажется, мы нашли «кошек»… — выдаю удивленно и, обернувшись, вижу, что Мил открыл одну из сумок, перебирает ее содержимое.

— Ага. Одну, — и вытягивает длинную шёлковую ленту для волос изумрудного цвета. Очень, очень, очень знакомую ленту. Вмиг оказываюсь рядом и выдергиваю ее из его рук. На кончике нацеплены пять бусинок. Тех самых, что я подарил маме лет пять назад, притащив их с очередного задания. Подношу ленту к лицу, вдыхая лимонный аромат, и со стопроцентной уверенностью понимаю: ее сняли с волос совсем недавно. Сегодня. И этого никто не мог сделать, кроме моей матери.

— Быть не может…

Аман же сказал, что видел останки. Зачем ему мне врать?

— Может. В той квартире были еще люди, кто знает, кого там подорвало… Только почему она прячется?

— Потому что не может вернуться в клан, — понимаю я весь ужас сложившейся ситуации, отчего меня аж встряхивает всего. — Они бы поняли, что она нам помогла. Тогда бы и про нас узнали, и ее убили. Я разрушил не только твою жизнь, но и ее…

— Никому ты ничего не рушил.

Никак это не комментирую, потому что и он, и я знаем — не сбеги бы я, все бы было совсем по-другому. Не было бы этих жертв, Милу не пришлось бы сбегать, а маме так подставляться. И те «кошки» были бы живы. То — все последствия моего решения.

— Мил… — шепчу я, понимая. — Я теперь могу ее найти…

Часть 18. Вапирчик мой

Аман

Совсем разнежился. Я умудрился не только уснуть на берегу, но и не заметить, как меня перемещают от водопада в беседку. Лишившиеся стекол окна теперь заботливо занавешены веточками с крупными листьями, и по ощущениям это очень похоже на шалаш. Я возлежу на снятом с тросов плетеном диванчике обложенный подушками. Очень мило. Сам Ниррай сидит на соседнем диване и собирает не пойми откуда взявшийся Кубик Рубика. Нас разделяет лишь низкий столик с лошадкой-антистресс и бутылкой вискаря. Будем бухать и играть.

Заострив внимание на его пальцах, понимаю, что собирает он его не по цветам, а по какой-то совсем иной схеме. Хочется есть, но не так сильно, чтобы я не мог позволить себе несколько минут этого спокойствия.

— Ниррай, — говорю тихо я, сообщая, что проснулся, и улыбаюсь. Мне так хорошо, тело словно полностью расслабилась и отдохнуло.

— А-ман, — произносит моё имя и указывает в сторону, там, на полу, валяется пакет крови. — Есть.

Нега тут же испаряется, и я, вздохнув, поднимаюсь.

— Нельзя так делать, Ниррай. Кровь может испортиться. Пусть лежит в холодильнике.

Подобрав пакет, я надкусываю его. Кровь Ниррая. Вкусная, теплая правда, но не испортившаяся. Пока пью, замечаю на себя взгляд. Он так смотрит на меня, словно я вкрай охренел. Да понял я, что за мной ухаживают, но всё равно не стоит переводить еду.

К сожалению, такими темпами запасов, что хотелось растянуть на годы, не хватит надолго, я допиваю всю кровь и сообщаю:

— Мне нужно в дом, — и указываю кивком головы в нужном мне направлении.