Рапсодия под солнцем

— Аш… Аш, хватит, мне щекотно!

Он проходится языком около моего носа, и я, спеша спрятать лицо, изворачиваюсь, чтобы прижаться к его плечу, и опять прошу, тихо, прижимаясь:

— Аш, пожалуйста, вернись ко мне. Мне так страшно… Я никого и ничего так в жизни не боялся…

Да даже думая, что умру, страх был совсем не такой, иной, что ли. Будто у страха бывают разные, даже не уровни, а измерения и разное восприятие. От того кровь в жилах леденела, а от этого сердце вместе со мной плачет.

Аш гладит мою спину, похоже, просто не зная, не понимая, что я говорю, а я не могу, меня прорывает просто. И пусть он меня не понимает, пусть я это все ему должен был раньше сказать, мне все равно сейчас, я говорю и говорю, не в силах остановиться:

— Знаешь, когда я только увидел тебя, ты мне совсем не понравился. Не потому что плохой, а потому что такие люди, как ты, как я думал, никогда на меня всерьез внимания не обратят. Я, не зная тебя, понавешал ярлыков, даже не пытаясь вникнуть, разобраться, понять причины, истоки слов, действий. А ты, оказывается, замечательный. Самый лучший. Таких, как ты, нет больше, и не будет. Ты же не такой… ты добрый, ласковый, чувственный. Ты умеешь понимать других, смотреть не поверхностно, не только на картинку, что всем показывают, а глубже, намного глубже. А ещё ты такой красивый… совершенный. Но это не плюс, это, скорее, минус, из-за того, что ты так выглядишь, люди не замечают другую твою красоту, ту, что внутри, что гораздо важнее. Но знаешь, если бы ты выглядел чуть симпатичнее обезьяны, я бы любил тебя ничуть не меньше. Внешность — это мелочь, она меняется, и с годами, и просто потому, что захотелось так. Я вот, знаешь, сколько раз, например, перекрашивался? Потому что хрень это все. Но ты взял и оставил мне только внешность свою прекрасную, но зачем она мне без тебя, настоящего? Ты не можешь так со мной поступить! Показать, как это — быть счастливым, быть рядом с тем, кто с каждым днём для тебя все важнее и важнее становится, и сбежать! Я же не тело твое люблю, я тебя люблю, каждую частичку, каждое слово, действие… Аш, да вернись ты ко мне! Это жестоко, в конце-то концов!

— Ириска моя… — выдыхает он мне в ухо, крепче обнимая, и такой он счастливый сейчас! Это в каждой нотке сквозит. Отрываюсь от его шеи, промаргиваясь, и понимаю, что нет больше когтей, и глаза нормальные, да и вообще, он весь вернулся ко мне.

— Аш! — вскрикиваю возмущённо и, перестав обнимать, в плечо толкаю. — Ты нормальный?! Ты чего молчишь, что вернулся?!

А он, зараза такая, улыбается и целует меня, под мое недовольное шипение. Толкаюсь, брыкаюсь, но сдаюсь слишком быстро. Да невозможно потому что с ним! Ну как ему можно не ответить?!

— Спасибо, что ты есть у меня, — говорит тихонечко, когда поцелуй прекращается, ещё не успев перерасти во что-то более серьезное, и набок перекатывается, обнимая. — Я тебя услышал. Знаешь, там так тихо было, спокойно, ничто совсем не тревожило, а потом твой голос… Я даже не понял, что именно ты сказал, но сразу захотел к тебе. Все живы? Я же… Я же не в обмороке был?.. Вроде не похоже, странно как-то. Ой!

Аш глаза округляет и на меня потрясенно смотрит. И я тоже пытаюсь себя оглядеть. Что не так? У меня выросло что-то новое?!

— Как остальные? С ними всё в порядке?

— Наверное. С Милом и Муром точно все в порядке, я их видел, они заходили, кровь заносили. Меня ты исцелил, а Ниррая Аман утащил. Мы не общались с того момента. Но я слышал, что Мил и им кровь отнес, значит, точно исцелились.

— Я тебя напугал, да? Прости, прости…

Он кидается щеки мои целовать, глаза, брови, нос… от последнего я чихаю и улыбаюсь как чеканашка.

— Напугал, да, очень сильно. Я боялся, что ты не вернёшься больше.

— Да как бы я к тебе не вернулся? Ты что?! Я так, просто… Словно все забыл. Я там вообще не думал, такая легкость. Хорошо, что ты говорить со мной начал, а то когда бы я сам окуклился — неизвестно.

— Ты слышал, как я к тебе обращаюсь? Слова понимал?

— Просто услышал что-то и понял, что это ты, и мне срочно к тебе нужно. А потом, когда пытался вернуться, слышал все отчетливее и громче.

— Надо обязательно Аману рассказать! Что если у Ниррая так же? А как ты, вообще, в это состояние впал? Что случилось?

Аш как-то резко становится серьезным, и улыбка, что до этого освещала меня, тоже куда-то пропадает. И говорит совсем другим голосом:

— Я испугался за тебя. Ты вечно из-за меня влипаешь. Только из клетки выбрался, а тут Ниррай. Не хочу, чтобы тебя обижали, не хочу, чтобы ты проходил через те ужасы, что испытал я. Не позволю никому тебя обижать, — вздыхает тяжело, и я прижимаю его к себе, а он продолжает: — Я просто разозлился и хотел тебя уберечь.

— Ох, Аш… — мне приходится сдвинуться, приподнимаясь, чтобы положить руки на его щеки, вынуждая на меня посмотреть. — Я не из-за тебя влипаю. Я сам как магнит для неприятностей. Знаешь ли, у меня очень симпатичная попа, и неприятности ее искренне любят. И к Мечте я вместе с тобой кинулся, да и к Нирраю за этим фотоаппаратом я пошел, не ты. Просто давай договоримся, что за все наши ошибки, что мы, без сомнения, ещё совершим в безумном количестве, мы будем отвечать вместе, поровну? И с последствиями бороться вдвоем, и защищать друг друга одинаково, не перетягивая на себя и не загружаясь чувством вины в одиночестве. Мы же вдвоем. Не только же хорошее нам делить? И мне нравится совершать с тобой ошибки и кидаться в безумства! Я всю жизнь себя одиноким чувствовал! Дай ты мне насладиться теперь тем, что нас двое!

Аш тянет меня на себя и целует, молча обещая, и я верю ему, верю без слов, потому что чувствую. А это главное.

***

После душа мы убираемся, и я с сожалением понимаю, что спальню нам придется сменить — дыра в стене вместо окна — не то, что прибавляет удобства. Хотя можно залепить ее чем-нибудь, ток пока мне, кроме идеи прибить туда простынь, ничего в голову не приходит. Осколки ссыпаем в мусорку, и я даже радуюсь немного тому факту, что мы голые были — с одеждой у нас и так напряженка. Выбрать бы денечек, домой смотаться, вещи забрать. Ноутбук бы тоже хорошо… это же именно из-за него, точнее, из-за фотографий в нем, моя семья вышла на дом Амана.

Аш находит последние чистые штаны и футболку и, одевшись, упирает руки в боки, задрав подбородок.

— Я готов на подвиги! Ты со мной, Ирс? — сообщает он мне, пока я натягиваю на себя майку. Закончив, улыбаюсь и довольно киваю:

— Всегда с тобой! Какой подвиг на повестке дня первый?

— Я бы уже хотел приняться за гаситель, но надо, наверное, сначала переговорить с остальными. К тому же они уже закончили, — говорит и ногой топает, давая понять, что он о тех, кто на первом этаже, на кухне, решили любви предаться.

— Да, пошли. Все равно на кухню надо — я слышал, что «кошки» уже проснулись, к ним Мур с Милом заходили. Голодные, скорее всего…

— Нам тоже нужно поесть.

Аш берет меня за руку и утягивает вниз. Я опять совсем забыл про пищу людскую, точнее, о том, что мне вообще необходимо есть. Мне кажется, всё-таки Аман не совсем прав насчёт необходимости человеческой пищи. Я чувствую себя вполне активным и не ощущаю голод после того, как попью крови. Если бы Аш периодически не напоминал про еду, я бы и не вспомнил.

А на кухне Мил в халате обнимает со спины заваривающего чай Мура. Оба выглядят абсолютно удовлетворенными и счастливыми, будто и не происходит у нас тут ничего ненормального.

— Вернулся? — спрашивает Мур и, обернувшись, оставляет поцелуй на щеке Мила. Завидую немного той лёгкости, что все вокруг испытывают при посторонних. Я до сих пор никак не могу привыкнуть целовать Аша при ком-то, хотя понимаю мозгами, что ничего такого в этом нет. Но… это же интимно. Это мое. Я не хочу, чтобы другие это видели.