Рапсодия под солнцем

И под одеяло лезет, выполнять угрозу. Разом допиваю кровь, впихиваю бокал на полку в изголовье и переворачиваюсь, пряча зад от клыкастого и возмущаясь:

— Эй, а чего левую? Правая чем лучше? И вообще, если так хочешь, я скажу всем, что ты душа компании и обожаешь тусовки!

Аман под мой хохот резко задирает мне ноги и с нежностью всё-таки прикусывает — сначала одну ягодицу, потом другую. Внутренний хищник ворчит недовольно, но я шлю его куда подальше. Уж как общаться с нашей «самочкой» я сам как-нибудь разберусь.

— Я буду с тобой выбираться в город, — заявляет довольный Аман, выныривая из-под одеяла, а я улыбаюсь от предвкушения, какой фурор его убийственный взгляд на народ произведет.

— А ещё я твоим «кошакам» драным работу нашел. Ждал, пока помиритесь.

— Какую? — Аман так воодушевился, что даже на «драных» не фыркнул. А какие они ещё, если дерут друг друга сутками? Весь дом их мартовские вопли слышит.

— Подробности я тебе все равно не расскажу, это не та информация, которую можно распространять. Но, скажем так… сильные мира сего никак этот мир не поделят, хоть это и не особо афишируется. Ну и им не помешают особые порученцы. Если проще — верха интересует промышленный шпионаж. Думаю, «дабл-М» зайдет. И драйв, и экстрим, и вроде как при деле. Ну и при бабле.

— Отлично, — выдает довольно и, скинув на фиг одеяло, на меня взбирается, седлая, ещё и руки мои своими закрывает, будто боится, что я сбежать вздумаю. — Им точно не помешает чем-нибудь заняться…

И чмокает меня звонко в нос, ещё и посмеивается. А чего смешного-то? Пацаны реально, в прямом смысле этого слова, от скуки на стенку лезут.

— Ты, кстати, в курсе, что хищника раздражает вот такое вот отношение ко мне? — намекаю, бровь выгибая для пущего эффекта.

— Я три недели этого ждал, теперь его очередь.

— А то, что я вообще-то всю жизнь себя активом считал, и хищник это явно у меня перенял, тебя ни капли не смущает?

— Не особо. Стонешь ты точно не от горя или отвращения, так что все норм.

— Ой, зато ты-то прям весь исстрадался, бедолажка. Так коробит ножки раздвигать?

— Я не против раздвигать перед тобой ножки, но мне еще и очень нравится раздвигать твои. Дай восполню-то эти три недели. Я весь исскучался.

— Во-о-от, а говоришь — объединись с хищником. Объединимся, и не видать тебе актива как своих ушей!

— Эх. Придется посетить сайт интим-магазина. Куплю себе «попку» и буду с ней забавляться, когда припрёт.

— Я те куплю! — рычу, да так, что грудной рык громогласно на всю комнату резонирует и, с силой сжав Амана, резко нас местами меняю, нависая над ним: — Только попробуй!

А он лыбится счастливо, чем выбешивает ещё больше! Чувствую, как из меня рвется что-то, но я так разозлился, что даже рад этому, принимая с восторгом. Ногти удлиняются, превращаясь в когти, и я, уже не думая, в его шею клыками вцепляюсь. Мое!

Аман стонет подо мной, только не от боли, а от удовольствия, а я с наслаждением делаю глоток до безумия вкусной крови. Она не как еда и не как кровь, она… моя!

Зализываю и, облизнувшись, в губы поцелуем впиваюсь, одновременно коленкой ноги Аману раздвигая. Все тело клокочет, радуясь, ощущение такое, что меня восторгом всего переполнило. Впрочем никто и не сопротивляется, изображая из себя саму покорность. Я, схватив капсулу, сразу, резко вгоняю внутрь, не переставая губы поцелуем терзать. Аман стонет подо мной, чувствую, как его возбуждённый член о мой живот трётся, и, не затягивая, убрав когти, два пальца вставляю, быстро подготавливая всё под себя.

— Мой! — рычу то, что из груди рвётся, и, подхватив его ноги под коленками, вхожу с силой, в тугой жар толкаясь. Аман стонет, прогибаясь, а я, не давая ему привыкнуть, начинаю двигаться, в матрас вбивая. Все пространство вокруг сузилось до него одного, до его криков, до его удовольствия. Нет во мне больше разделения на «хочу» и «надо», нет больше стен и границ, к черту их, не нужны они мне.

Я хватаю своего партнёра, вынуждая сесть, ко мне прижавшись, и, обняв, продолжаю вбиваться ещё и ещё, чтобы всю глупость из него выбить, чтобы только я, только со мной!

Он изливается первым, в мои плечи вцепившись, и только после я разрешаю себе последовать за ним, заполняя его, помечая. Только я. Только со мной.

— Ниррай… — выдыхает абсолютно счастливо, и я… отключаюсь.

***

В себя прихожу со странным ощущением — впервые за долгое-долгое время у меня не болит голова. Совсем. И дышится легко, свободно… кажется, последний раз мне так хорошо было… Да, когда на озере Аман мне первый минет сделал, а потом…

Стоп!

Резко сажусь, глаза открыв, и со всей дури врезаюсь в лоб Амана своим, да так, что искры из глаз!

— Бл… ты чего тут навис?! — кричу, лоб потирая. Больно, зараза!

— Я думал, тебе плохо… Ты сознание потерял, — мямлит, отползая от меня буйного, и запястье к своему лбу прикладывает. Больно, блин!

Стягиваю свой бокал с изголовья и морщусь. Лёд растаял уже.

— От неземной любви к тебе аж голова кругом, — фыркаю, отпивая, и ему протягиваю. Шутки шутками, а голова действительно кружится. — Ты-то как?

Странно вспоминать этот секс чудной и укус, но… Мне понравилось. Правда, запах его крови как не вызывал желания его покусать, так и не вызывает, но на тот момент все казалось вполне естественным.

— Отлично, — отпив чуть-чуть, отвечает. — Ты… Вы… Я не понимаю, что у тебя происходит.

А я и сам мало что понимаю. Понимал. Сейчас чуть больше.

— Ты реально в него втюриться умудрился? — ещё и бровь приподнимаю, чтобы точно понял, нечего тут юлить и от ответа уходить.

— Да. Я же сразу сказал, что люблю всего Ниррая, полностью.

Аман стакан отставляет и на подушку заваливается, а я, наоборот, поднимаюсь и к шкафу иду, за одеждой. Сколько дрыхнуть-то можно?

— А если б царевича твоего не вернули, так и жил бы с дикарём? — спрашиваю, рубашку в него швыряя. Хотя была в том и приятная эстетика, без сомнения. Может, прикупить себе ещё островок, совсем маленький, чтоб голышом там бегать? А что, хорошо: ветерок, травка пипиську щекочет…

— Ты бы всё равно вернулся. Я бы ждал, но да, так бы и жил с дикарём. Так было… Дико. В хорошем смысле. Мне понравилось. К тому же твой вампир никуда не спешил, и такой он был… Голый. Эх. Ну зачем ты снова запаковываешься? Можешь делать это помедленнее, а? Хоть полюбуюсь.

— Может, ещё стриптиз станцевать? Как на это смотришь? Можем и шест в спальню. Для разнообразия.

Говорю серьезно, а в голове картинка, как к этому шесту меня голого привязывают, и в ногах солому поджигают. Фу ты, чертовщина какая в голову лезет.