Рапсодия под солнцем

— Ниррай, — начинаю я, отстраняюсь и замираю, во все глаза смотря на царевича, потому что я дурак! Я не подумал, что именно сказать, чтобы было красиво и он оценил.

— Нам надо серьезно поговорить?

— Да… Наверное. Или нет?.. — теряюсь еще больше. Надо взять себя в руки. Так точно не пойдет. Поэтому снова вздыхаю, прикрыв глаза, и успокаиваю себя.

— Так, Аман, если это по поводу курицы, то успокойся, она не оживет и не заклюет тебя ночью. Наверное.

— Это не о ней, это о нас. Сейчас, одну секунду.

Собираю мысли в кучу, вычленяя только светлое и хорошее, и смотрю на своего царевича. Такой он всё-таки…

— Ниррай… — я снова сбиваюсь, потому что, остолоп такой, забыл! Забыл, блядь, положить браслет в специальную коробочку! Я идиот! — Подожди, пожалуйста, тут! Никуда не уходи! Не шевелись!

И уношусь в комнату, где быстро достаю коробочку из стопки своих вещей, где ее и прятал, и, переложив в нее браслет, бегу обратно. А Ниррай уже в кресло уселся и курит.

— Зачем ты сел? Так нельзя!

— Чего нельзя? Курить?

Как-то все совсем не так получается, как я себе надумал. Может, отложить все на еще одну недельку?.. Только что я его отцу скажу, которого зазвал сюда специально из-за этого?

— Аман, да ты разродишься уже или нет? — слышу голос Ирса прямиком из дома. Ну точно, все там сидят и ждут, пока я тут все порчу!

Ниррай вздергивает брови и выдает:

— Не-ет! Только не говори, что дикий не просто так тебя «самочкой» считал!

Рычу на него коротко и, вмиг сократив расстояние, что отделяло нас друг от друга, тяну его руку вверх, еще и сигарету отнимаю. А то что это за предложение в курилке?!

— Ниррай, — говорю и за коробочкой, что в кармане, тянусь, доставая. — Я люблю тебя, и если ты согласишься стать моим мужем, то сделаешь меня самым счастливым на свете. Ты вступишь со мной в союз?

И открываю коробочку, предлагая ему браслет.

— Эх, падения на колено, как в мелодраме, мне не видать, по ходу, никогда, — улыбается Ниррай, но нежно и льнёт ко мне. А я замираю в ожидании, потому что вот это еще ничего не значит. Он привстает на цыпочки, положив руку на крышку коробочки, и говорит в миллиметре от моих губ:

— Вот как начнёшь мои подарки ценить, так и узнаешь, — чмокнув меня в нос, щёлкает крышкой, забирая коробочку, и уходит в царскую опочивальню абсолютно довольный. А я… Я, в отличие от него, совсем не довольный и никуда не иду. В кресло рухаю и расстегиваю запонки на рубашке, рукава засучивая, достала она меня. И как мне курицу нужно ценить?.. Оды мне ей, что ли, сочинять?

Открываю клетку, снимая решетку, и пялюсь на свой подарок. Курятинка мне, естественно, никак не помогает, все также остается неподвижной. Проверяю нельзя ли ее вытащить из гнезда, но нет, это одно целое. А в углу зерна пшеницы насыпаны. Зачем муляжу еда?.. Беру одно зернышко и, покрутив между пальцев, в клюв курочке кладу, а она его приоткрывает и, забрав еду, захлопывает. Смотрю на нее как на оживший камень. Это как так? Всё-таки новомодная робототехника? А что еще она умеет? Надеюсь, не гадить…

Курица, вдруг встрепенулась и встала на свои куриные лапы… и снесла яйцо. Забираю его, охуевше смотря в глаза своему подарку, а несушка уже снова в гнездышко опустилась. Яйцо, кстати, тоже сделано очень натуралистично, и материал похож на настоящую скорлупу, но на запах как еда вообще не определяется. И что с ним делать? Пожарить или высиживать?..

Если мне не дали енота, которого нужно откормить, значит, надо ждать вылупления птенца. Какой температуры должен быть инкубатор? Как его сделать-то? Что мне делать вообще? Он там не умрет? Кто бы там ни был…

Несусь в спальню и начинаю крутить из одеяла гнездо, в которое яйцо и усаживаю, а тут и Ниррай из ванной выходит в полотенце на бедрах и, посмотрев на мое творение с явным охуеванием, уходит к холодильнику, кровушки себе налить. Да, ты прав, я что-то делаю неправильно… Но я ценю! Ты же сказал «ценить», значит, точно бить нельзя.

Высиживает курица попой, наверное, там тепло, значит, одеяла недостаточно, а светильника у меня нет… Оглядываюсь на всякий случай, но ничего подобного не нахожу. Зато у нас есть лампа на потолке! Бегу к шкафу, откуда и достаю многочисленные ремни Ниррая, срочно собираю из них непонятную штуковину, которая по моим расчётам удержит гнездо и зацепится за абажур.

Пока я цепляю гнездо под потолок, Ниррай уже и кровь в бокал налил, и трубочку вставил, и даже на кровать лег, на меня пялясь, словно я для него кино. А че я? Я всё.

Скинув ботинки, заваливаюсь к нему и смотрю на свое творение. Для гнезда очень даже неплохо. Но я забыл включить свет!

Ускакиваю к выключателю, щелкаю им и возвращаюсь обратно. Вот, так-то лучше.

— Может, тебе в следующий раз пару кукол подарить?

— Зачем? — не понимаю я и на Ниррая взгляд перевожу.

— Ну, если тебе так нравится с яичком играть, может, и с куклами понравится?

Пихаю его. Не нужны мне куклы!

— Ты сказал ценить, я и ценю.

— А, ну ладно. Как наиграешься, скажи, пойдем поужинаем, — говорит и за телефоном своим тянется, чтобы в нем засесть. Лежит, что-то читает и кровушку попивает… пиздец у нас сегодня романтический денек.

Психанув, встаю на кровати и, достав яйцо, обратно возвращаюсь. Кручу его туда-сюда, но оно так и остается просто яйцом. Да что делать-то с ним?!

Стучу по нему костяшкой пальца, но мне, естественно, оттуда никто не отвечает. И на свой страх и риск чуть сжимаю, скорлупка трескается, ломаясь, и оттуда выпадает что-то, но я ловлю и смотрю на маленькую хрустальную рыбку.

— Надеюсь, она не превратится загадочным образом в собаку? — спрашиваю, аккуратно рыбку на полку над кроватью перекладывая. А Ниррай плечами пожимает и из бокала отпивает. Ладно, у меня еще много-много лет есть, чтобы его уговорить.

— Можете есть, в этом десятилетии мы не женимся, — говорю я, потому что в доме по-прежнему очень тихо, и с кровати сползаю, рубашку эту идиотскую расстегивая под очень шумный, синхронный выдох. Достала она меня. Рубашка эта.

Переодевшись в футболку и шорты, ухожу на улицу. И снова в кресло, и снова курю. Дурацкий день. Даже думать о нём не хочу. Просто разваливаюсь на плетеной спинке и выпускаю дым в начинающее постепенно темнеть небо. Ни облачка… Интересно, а как здесь зимой?..

Я так и остаюсь на улице, пока вечер не сменяет ночь, а небо не украшается звёздами. К рассвету у меня ни одной сигареты и никаких моральных сил. Я запрещаю себе об этом думать, отвлекаюсь разной фигней, будь то поиск созвездий или охреневшая цикада, и я так увлекаюсь, что чуть не пропускаю его голос: