Расколотое сердце кондитера

Максим тяжело вздохнул, скрестив на груди руки. Говорить им было больше не о чем, каждый оставался при своем собственном мнении, шедшем в разрез с мнением другого.

— Лида, прости меня, — послышался голос Мани, тихий и немного сонливый. — Это я источник всех проблем, не ссорьтесь из-за меня.

Лида и Максим повернули к девушке головы.

Выглядела Маня плачевно. Заспанная и уставшая. Она понурила плечи и терла пальцами глаза не то пытаясь окончательно проснуться и прогнать дремоту, не то смахивая с глаз слезы.

— Ты ни в чем не виновата… кхе… Это ведь я навязалась пойти с тобой, ты меня с собой не звала.

— Я могла отказаться, — сказала Лида, искоса поглядев в сторону.

За этими разговорами она и забыла, что в их компании есть тот, кто считал их марципанцами, а не людьми. Но Агрус куда-то запропастился. Возможно, пошел искать себе ночлег или воды для своей лошади.

— Маня, это я втянула тебя в это… приключение. И мне пора сказать, что тебе нужно вернуться обратно.

Марина понимающе кивнула. Она слышала весь их разговор, и ее сердце ныло от тоски по дому и родителям. Как же они должно быть о ней волновались все эти дни.

А как она будет объяснять им свою ложь?

— Я согласна вернуться, — сказала Марина. — Прямо сейчас, если это возможно.

Лида посмотрела на Максима, в немом вопросе спрашивая: «Возможно ли это?».

— Трюфель откроет ей дверь, но… нужно будет пойти с ним. В своей маленькой форме от него на той стороне толка будет не много.

Марина запротестовала.

— Я и сама справлюсь, сама смогу найти дорогу. Вам нельзя отвлекаться и тратить из-за меня время.

— Нет, я тебя без сопровождения не отпущу.

Хоть Лида и сказала так, но она прекрасно понимала, что сопровождать Марину было некому. Сама она на ту сторону не вернется, велика вероятность, что Трюфель захлопнет перед ее носом дверь и оставит в мире людей. Пойти на такой риск она не могла.

А что насчет Максима? Он точно не согласится оставить ее, Лиду, одну в Клафути. Пусть от силы и на один час.

Максим это тоже прекрасно понимал. Но он не успел выразить своего мнения на этот счет, его внимание привлек шум, донесшийся со стороны вокзала.

— Что там происходит? — спросил он.

Из здания вокзала выбежали двое птифурцев, а за ними, спустя пару секунд, выбежало еще столько же. По улочке разнесся пронзительный свист.

— Воришки, — констатировал появившийся позади ребят Агрус.

Как Лида и предположила, он ходил за водой для своей лошади. Животное, наклонившись, пило из высокого ведра.

— Вот поймают их, да уши как надерут, шоб неповадно было по чужим карманам лазать.

«Воришки, значит», — подумала Лида.

Все же люди и птифурцы по своей натуре были похожи куда больше, чем думали последние.

Минут через десять обратно вернулись Трюфель и Барбарис. Настроение у обоих было подавленным.

— Плохие новости, — сказал Трюфель и объяснился.

Купить билеты в Аронию у них с Барбарисом не получилось. Железнодорожное сообщение с Иргой было прекращено уже как два дня.

— Но ведь границы открыты, — сказала Лида, ничего не понимая.

Они ведь только что были в Ирге, свободно пересекли невидимую глазам границу между царством и княжеством Цитрон и даже вернулись к границе Марципана.

— Дело не в границах, — произнес Барбарис, хмуря красные брови. — А в цитронийцах.

— В цитронийцах? — Лида переглянулась с Мариной и Максимом. — При чем здесь цитронийцы? Мы ведь находимся в землях Марципана, у них здесь нет власти.

— Ты права. Но по этим землям протянуты железные дороги, которые построили цитронийцы. И по ним должны ездить поезда, которые принадлежат цитронийцам.

— Что это значит?

Лида запуталась еще сильнее.

Но после объяснений Трюфеля все встало на свои места.

Оказалось, что цитронийцы — гении всего Птифура, не только ответственны за прогресс этого мира, но и на правах создателей этого прогресса, имеют в собственности и железную дорогу, протянувшуюся по всему континенту, и все поезда, отстроенные на их цитронийских заводах.

— Это какая-то неправильная монополия, — заявил Максим. — Какая разница, что и где создано, если и дорога и поезда находятся в чужих землях? У цитронийцев в этом вопросе не должно здесь быть никаких прав.

Трюфель не согласился с этим, но развивать дальше тему и спорить не стал.

— В любом случае, — произнес он, — нам по железной дороге в Аронию не попасть.

Это была сухая констатация факта. Спорь не спорь, возмущайся не возмущайся, а билеты им было не купить ни за какие деньги.

— А если… если я прикажу? — шепотом заговорила Лида.

Но Агрус, единственный, кто не знал, что уже как два дня был знаком с новой королевой Марципана, опять куда-то делся.

— Разве я не могу этого сделать?

От ее вопроса веяло наивностью, святой простотой, и это разозлило Максима.

— Ага. Давай, иди, расскажи всем, кто ты и чего хочешь, — пробубнил он. — И тогда к утру весь мир будет знать, где ты находишься.

— Но ведь я сейчас на территории Марципана, — не согласилась с его предостережением девушка. — Кто посмеет?..

Лида хотела сказать «Кто посмеет причинить мне здесь вред?», но нечаянно прикусила язык.

«Определенно это знак, — подумала она. — Язык мой — враг мой».

Максима это позабавило.

— Вот лучше молчи.

— Не буду я молчать.

— А следовало бы.

— Я хоть что-то предлагаю. И вообще…

Вспомнив, о чем они с Максимом и Мариной говорили до возвращения Трюфеля и Барбариса, Лида сообщила покровителю Горького о намерении вернуть Маню в мир людей.

— Да, мы решили, что так будет лучше, — подхватила Марина слова подруги. — Вы сможете вернуть меня обратно?

Трюфель взглянул на Максима, будто спрашивая его разрешения. Или же ожидая его одобрения или несогласия с этой идеей.

— Создай дверь. Я вместе с тобой перейду на ту сторону… и сразу же вернусь обратно.