Рассказы о русском Израиле: Эссе и очерки разных лет

– У тебя какой чай? – спросил сосед.

– А черт его знает, – отозвался Яков Блох. – Какая разница. Был бы горячий и сладкий.

2001 г.

Совместимость

Роберт Михайлович Слоним в 1985 году, двадцати пяти лет от роду, женился по любви на Розе Абрамовне Фильчиной. Роза Абрамовна тоже страстно полюбила Слонима. Оба эти человека в браке были очень счастливы. Так счастливы, что даже безнадежная бездетность не омрачала их радостного существования в совместной жизни.

Профессиональная карьера Слонимов тоже складывалась счастливо. Роберт Михайлович к тридцати пяти годам стал главным инженером крупного завода. А Роза Абрамовна нашла себя в бизнесе галерейном, выставочном. Живопись русского авангарда была некогда темой ее кандидатской диссертации. Авангард и стал предметом ее интересов в дальнейшем.

Затем, к концу девяностых годов, жизнь этой пары совершенно разладилась. Розу Абрамовну вытеснили на обочину конкуренты, завод Слонима, обанкротившись, закрылся, да и здоровье Роберта Михайловича пошатнулось настолько, что встал вопрос о необходимости лечения за границей.

Так и состоялся переезд четы Слонимов в Израиль. Средства, после продажи недвижимости в России, у них были, и немалые.

Увы, здоровье, как известно, за деньги не купишь. Болезнь Слонима прогрессировала так быстро, что стал вопрос о срочной пересадке почки. Нужен был донор.

Слонимам сообщили, что желательными для успешного исхода операции признаками совместимости может обладать в большинстве случаев лишь почка прямого родственника больного человека.

Роза Абрамовна была готова отдать жизнь своему мужу, а не только почку, но такое самопожертвование не могло спасти несчастного Слонима. Верная и красивая любовь между этими людьми не обеспечила прямого, генетического родства. Братьев, сестер и детей у Роберта Михайловича не было, а родителей он потерял за несколько лет до переезда в Израиль.

Шансы дождаться подходящего донора, даже с помощью диализа, очищения крови, были мизерны. Супруги понимали это, как и то, что дни жизни больного подходят к концу и спасти его может только чудо.

В один из печальных, прохладных и дождливых дней израильской зимы Слонимы оказались на пустынном пляже города Тель-Авива. Они оба любили тихое море этого времени года и пустынную полосу чистого песка между комфортабельной набережной и полосой прибоя.

Роза Абрамовна и Роберт Михайлович сидели у самой воды, на легких раскладных стульях и, как правило, вспоминали о счастливых годах, прожитых вместе.

– Знаешь, – сказал Слоним. – В то утро, когда мы познакомились, я чувствовал какой-то особый подъем сил, какую-то совершенно беспричинную радость. Петь хотелось марши, будто я предчувствовал, что встречу тебя.

– На горе, – вдруг сказала Роза Абрамовна. – На горе встретил. Другая родила бы тебе ребенка. Ему бы было сейчас шестнадцать лет. Он бы дал тебе свою почку. И мы бы все жили дальше счастливо. Это я во всем виновата, Роби… И ты совершенно зря в утро нашей встречи хотел петь марши.

– Перестань! – сказал Слоним. – Ты говоришь глупости. За все в жизни нужно платить. Мы были очень счастливы все эти годы, слишком счастливы. Вот и пришел день расплаты. Все просто.

И они замолчали, сидя в легких, складных креслах на берегу тихого моря. Роза Абрамовна не знала, что ответить на прямые и честные слова мужа, а Слоним в последнее время старался, как можно больше молчать и открывать рот только в случае насущной необходимости.

Они молчали, сидя рядом, не меньше часа.

– За все приходится платить, – вдруг повторил свои прежние слова Слоним. – Ты знаешь, у меня есть ребенок. Есть сын… Я даже не знаю, как его зовут. Пусть он живет на свете с двумя почками. Если Бог дал человеку две, Он знал, что делал. Верно?

Роза Абрамовна поднялась. Она стояла перед мужем, и Слоним не видел на фоне сияющего, чистого неба лица жены.

– Какой сын? – спросила Роза Абрамовна. – О чем ты говоришь? Где он?

– Это короткая и простая история, – сказал Слоним. – Прости, что не рассказал тебе ее раньше. Я боялся, что это омрачит наши дни… Мне было двадцать лет. Мы проходили практику на фабрике, под Свердловском… Там познакомился с девушкой, ее Леной звали. Она работала кладовщицей в цехе. Мы были знакомы недолго, всего две недели. Потом я уехал, а через девять месяцев получил письмо, что у меня родился сын. Там еще была вложена фотография, но плохая, мутная, черно-белая…

– Ну и что дальше? – поторопила мужа Роза Слоним.

– Ничего. Я поступил, как подонок… Я ничего не ответил, и больше писем не было. Я даже подумал, что сообщение о рождении сына было обычным студенческим розыгрышем. Я сам убедил себя в этом, успокоил совесть. Мы, люди, мастера по этой части. Совесть лечится легко, не то что больные почки.

– Ты сможешь пожить без меня хотя бы неделю, – спросила Роза Абрамовна. – Я найду хорошего человека. Он позаботится о тебе. Как звали тот город под Свердловском и фабрику, где ты проходил практику?

– Ты с ума сошла, – сказал Слоним. – Это был розыгрыш, обычный розыгрыш… И сядь, пожалуйста, я не вижу твоего лица.

Роза Абрамовна продолжала стоять перед мужем.

– Ну же, – сказала она каким-то чужим, резким и требовательным голосом. – Я жду.

– Не город, поселок, – выдержав паузу, нехотя ответил Слоним. – Странное название – Кущи, а фабрика?.. Там было всего одно предприятие по производству котлов.

На поиски нужного человека по уходу за больным ушло два дня. На третий день Роза Абрамовна вылетела в Москву. За эти сутки она изменилась даже внешне.

Тупое, медленное и мучительно ожидание неизбежного конца сменилось возможностью какой-то пусть призрачной, но спасительной деятельности. Появилась пусть слабая, но надежда, что жизнь Роберта Михайловича удастся продлить. Возникла возможность не тупо и пассивно ждать конца, а действовать, причем действовать в исключительных, непредсказуемых обстоятельствах.

– В стиле авангарда, – сказала сама себе уже в самолете Роза Слоним. – Роби будет жить! Я спасу его, вопреки всему.

В наступившей разлуке Роберт Михайлович казнил себя за малодушие. Милая, деловая, немолодая женщина ухаживала за ним, готовила еду, возила Слонима на диализ, но он постоянно и невольно сравнивал ее с Розой Абрамовной и думал, что они не имели права расставаться в таком положении даже на один день. Как-то скрашивали расставание телефонные звонки. Жена звонила Слониму при первой возможности.

– Роби, – говорила она в трубку. – Я в Москве, в Домодедове, через два часа вылетаю в Свердловск. Скажи, ты добирался до этих Кущей электричкой или автобусом?