Рассказы
Шрифт:
Бывает, дети боятся смерти, то есть предстоящего небытия. А тут его поразила идея небытия в принципе.
Если бы ты вышла замуж не за папу, а за другого, я был бы тоже другой?
Сейчас Манечка такая же, как… Хотя, нет, Костик был тогда чуть постарше. Но она очень похожа на него. А Егорка на деда — такой же рассеянный и… Так же мимо себя жизнь пропускает. А жена тоже будет его называть эгоистом. Какое счастье, Манечка и Егорушка, — надо будет позвать их, как только меня выпишут. Домой.
Соседка перестала стонать и захрапела. Не суждено,
Он тоже всю жизнь храпел, — пожалела она опять себя, но уже без надрыва и тут же как-то боком стала скользить и проваливаться в сон, в прекращение боли и сомнений, в освобождение от необходимости отвечать на Костин вопрос.
Подошёл на цыпочках этот Бойков, чтобы выключить ночничок, и она по привычке бормотнула ему сквозь дрёму:
— Зайчик, спокойной ночи.
Праздничных дел мастер
— И где сейчас твои многочисленные дети? — Яна подсмыкнула рукава шубки, поправляя зеркало заднего вида. Звякнули браслеты.
— У бабушек. Младший у моей мамы, старшие оба у свекрови, в Москве, — Юляша любовалась уверенными движениями подруги. — А ты не меняешься. Всё те же побрякушки и безумные духи.
— А чего это мне меняться? — удивилась Яна, ловко выруливая из подворотни. — Пусть мужья меняются, квартиры, можно — дачи. А я всегда буду сама собой.
— Ой, как громко, уши закладывает, — легко просмеялась Юляша. — А не переберёшь с мужьями?
— Ну вот, и ты туда же. Может, у меня хобби — мужей коллекционировать. Ты вон каждые два года по ребёнку рожаешь, а я третий раз за семь лет замуж выхожу.
— Каждому своё, — примирительно кивнула Юляша, с наслаждением подпадая под давно забытое обаяние.
Перебравшись в Москву семь лет назад, она потеряла если не друзей, то, по крайней мере, возможность видеть их постоянно.
— А ёлка у нас будет? — Юляше всё-таки хотелось расспросить Яну про третье замужество, про то, чем оно отличается от предыдущих, но она не решалась.
— Дык, едрён-батон, — беззаботно гнала машину Яна, — с ёлки-то всё и началось. Я её летом заприметила — прямо во дворе, пушистая, как сволочь, с шишками. У меня прям картинка Нового года перед глазами встала. А Генка не против.
Девушки ехали делать предпраздничную уборку на даче очередного мужа Яны.
— Мы сейчас там в комнатах разгребём, а ребята приедут — пусть и снег чистят, и топят как следует, и украшают. Эх, Алику бы поручить ёлку наряжать.
— Как они? Алик всё там же?
Яна, руля одной рукой, стала искать счастья в кнопках магнитолы, отпуская замечания по поводу музыки. Потом вернулась:
— Да, всё шоумэнит. Развлекает народ. Презентации, свадьбы, банкеты. Ёлки, сейчас, конечно, ёлки. Это анекдот. Идёт Алик со своей девушкой по площади города в декабре. Девушка говорит: «Милый, посмотри, какая красивая ёлка». А он рычит: «Полина, замолчи. Не произноси этого слова».
Подруги посмеялись, и Юляша поставила после смеха ничего не значащую точку:
— Значит,
Полина.— Ой, нет, это уже старый анекдот, прошлогодний. Сейчас у него, кажется, Света. Мы ж не видим его совсем. Он со своими праздниками так намотается, что потом ни с кем разговаривать не хочет.
— Могу себе представить, — грустно кивнула Юляша. — Я была на одном корпоративе у мужа.
— Вот-вот, эту толпу развлеки. Да ещё если напьются, потом сам себе противен будешь, не то что друзья.
— И что он?
Они неслись уже по скудно присыпанному снежком пригороду.
— Телефон отключает. Неделями ни с кем видеться не может.
— Так ты хочешь сказать, что и сейчас он с нами не будет встречать… — насторожилась Юля.
— Спрашиваешь! Новогодняя ночь самая дорогая. Будет он с нами за так веселиться. Он за эту ночь, мошт, месяца на два безбедной жизни себе заработает. На какой-нибудь банковской пьянке.
— Жаль, — искренне загрустила в окошко Юляша.
А Яна на ходу стала подливать масла в огонь:
— Помнишь, как он нам устроил четыре новых года в одну ночь?
— Когда часы у всех отобрал и мы не знали, когда же двенадцать? — полупросебя откликнулась Юля.
— А потом в каждой комнате сюрприз: красный новый год, оранжевый и?
— Фиолетовый. А пенопластовую конструкцию имени Мартына Эдельвейса помнишь?
— А как дерево гуашью красили?
— Это не на Новый год, это на Антошин день рождения.
И замолчали, следя за дорогой. И снова:
— А клад искали в снегу за железной дорогой?
— Когда в старом утюге конфеты они спрятали?
И:
— А помнишь?
Так и перекидывали друг другу воланчик воспоминаний, посмеиваясь почти до самой дачи.
— Неужели его никак не уговорить? — недоумевала Юляша. — Я ж лет пять его не видела. Поди, изменился.
Яна не ответила, всматриваясь в неровности дороги, и что-то недовспомненное всё-таки повисло в нагретом салоне автомобиля.
— Неужели без шансов? — всю дорогу не унималась Лена, цепляясь за рукав мужа.
— Да говорю тебе, есть единственный шанс, всё получится, — ворковал красавец Андрей. — Сейчас вон, спроси у Антоши, что он нам приготовил.
Антон уже сиял на месте встречи красным носом, щеками, поблёскивал очками.
— Мой агент, — начал он выкрикивать издалека с таинственным видом, — успешно провёл операцию и заручился обещанием интересующей нас стороны.
— Получилось? — обрадовался Андрей, приподнимая ладонь для торжественного хлопка по ладони приятеля.
— Ну, в общем, — Антон сделал ложный жест навстречу и отвёл руку. Андрей промахнулся. Лена наблюдала с любопытством.
— Говори ты толком.
— Ну что, — начал Антон обстоятельно. — Я попросил своего товарища позвонить Алику и — так и так, предложить за определённую сумму провести новогоднюю ночь и так далее. Он сказал, что согласен, записал адрес, телефон, сказал, что ещё свяжется — уточнить детали.