Рассвет Полночи. Херсонида
Шрифт:
132 Херсонида Играли меж подводных скал; Там, где гнездится куропатка, Плескал морской волной осетр. Все страшные сии вершины И величайший Чатырдаг Лишь были малы острова; А прочие из них служили Твердынею подводных камней На гибель древним мореходцам; Вот Херсониса колыбель!» Здесь песнь свою Шериф пресек И тако пастухам вещал: «О чада, не сумнитесь в том, Что я изрек и что реку!
– То книги бытия вещают.
– Се!
– новые колена песни, Которым будете внимать!
– Вы онемеете, услышав В подземном царстве чудеса, Когда в течении времен Дымящийся Вулкан звучал И в пылких жупелах пылал Под ржущим дном хребтов дрожащих». Тут, сильный глас возвысив, пел, Как страшна острога Нептуна Была бессильна воспятить Вулкана искрометным млатам; Колико толща расседалась, Поджженная огнем подземным; Колико крат хребты громадны В утробах выли и ревели, Тогда как тайны руды с серой, Скипясь, как волны, клокотали;
Песнь четвертая 133 Тогда как огненные вихри,
– Тогда ни зданье, ни оплот, Ни насыпи, ни крепкий град Не возбраняли бегу их.
– Кусты иль рощи предстояли? Вода иль камни им встречались? Все похищали, - все снедали И во мгновенье претворяли То в горьку извязь, то в крушец2, То в мелкий пепел или в золу.
– Тогда, - тогда природа взвыла И судорожный вид явила. Он пел, как горы представляли Сих пылких вихрей страшный холм; Как бойки молоты ковали 1 То же, что мрачная непогода, или безведрие; слово старинное, но лучше нововведенного чужого. 2 То же, что металл.
134 Херсонида Среди горнил подгорный гром. Тогда, катясь, подземный трус, Подобно как бы шар Перуна, В глухих клубился глубинах И, длинный рев пуская вдоль Под шаткими хребтами гор, Верхи твердынь ниспровергал; Тогда гора широкозевна, Горевшая близ Кара-су, Где меж торчащими слоями, Как меж оплотами зубов, Снегов буграми ныне полна Спускается обширна бездна, Во мрачный ужас облекалась; А царство ада, Агермыш, Сокрыв в себе безмерну хлябь До неизвестной глубины, Где вечна ночь престол воздвигла, Где суеверье грубых скифов Бесов жилище полагает, - Из адска чрева изрыгал Столпы дымов, столпы огней И рдяный тверди свод калил. Он пел, как в Балуклавском крае Хребты подверглись превращеньям, То, раздвигаясь пополам, Составили стремнины страшны, То, раздробленные, повиснув, Поникну л и над бездной инде, То, низвергаяся в пучину, Легли в ея водах ребром; В ребре скудель железна рдеет; А инде по местам пестреют Марморовидные каменья Со шпатовыми полосами;
Песнь четвертая 135 Иль инде хрустали сверкают Среди извилистых расселин; Или чернеет инде пемза, Иль серный колчадан блистает С винисатыми хрусталями, Иль разлиянная лежит Родов разнообразных лава; Твердеет лава, - но мирволит Душе былин среди долин, Где красноцветный амарант1 Поднесь глубит сквозь толщу корень И где базальты слоеваты С рассеянным по них шерлом Гнездясь, - богатство обещают. Он воспевал хребты приморски И их разметанны скалы; Упоминал утес близ Ялты С увалом, полным дробных камней; Как он среди громовых стрел Пышал горючими дождями; Как, громко треснувши в вершине, Обрушился в свою же пасть; Как мыс при Парфенитской веси, Отвесной прежде быв горой, Потом упадши в глубину И плотною облившись лавой, Рассек далече бездну вдоль; Как становидный Чатырдаг, Чреватый ныне вечным льдом, Свой страшный пламенник бросал На подчиненные хребты; Его же острочелы братья Дробились дольними громами; Amaranthe, ou fleur de jalousie; Amaranthus Caudatus.
136 Херсонида Как два пригорка обгорелы, Стоящи вместо врат к Ускюту, Подобны круглым двум столпам Иль меденогим тем волам, - Что препиралися с Язоном, Свои отверзши красны пасти, - Хранят запекшусь в них горючесть. Он воспевал ключи приморски Поверх Эникалъских высот, Отколе бьется горно масло; Коснулся также мест Таманских, Отколе с черной нефтью ил, Исторгшись, наращает холмы, Имеющие круглый стан, Из коих, в виде пузыря Подъемлясь, темно-сера жидкость На все страны вокруг лиется.
– Он им представил живо в песни, Как там - на острове Туманов1 - Пылал огнем надутый холм, Отколе стопленные камни, Высоко с дымом возметаясь, Фанагорийцов устрашили?
– «Какой громоподобный треск, - Вещал он им, как самовидец, - Какой многогортанный рев Внезапно поразил их ухо?
– Горючий воздух постоянный, Теснясь в подгорном сем горниле, Давно искал путей обширных, Искал, - но их не находил; Он вдруг напружился, - проторгся - И чрез разрыв гортани горной Ныне он называется Тьмутаракань; так как уже, кажется, исследована сия истина в точности.
Песнь четвертая 137 Раздал громовый звук разящий.
– Огонь, как слитых молний сноп, Подъявшись из жерла на твердь, Окрестны озарил места, Тамань - лиман Темрюкский, - Керчь; Ревущий клокот с серым дымом - Сопровождал позор сей страшный; Потом, как из сосца кипяща, Отколе хлынули шесть токов С горящим пепловидным илом И разлились путем нестройным Поверх окрестныя страны2. Он пел - и кончил песни тем, Что Зевс чрез сей закон ужасный С хромым обручником Венеры, Нептуна жилы подсуша И претворяя воду в землю, Спустил Эвксински воды ниже И, силою возвысив горы, Открыл здесь юный полуостров Во образе амфитеатра, Подобно миру из Хаоса, Подобно новым островам, Возникшим из морской
138 Херсонида С высот за матерней стихией, Когда она скатилась с гор, В чужей стихии погреблись; Что все печальны чада моря, Которых жизнь была дотоле Лишь к черепу прилеплена, Нашли средь черепа свой гроб.
– Вода, что прежде оживляла, Лишь только с гор спустилась долу; То горный воздух их убил, Их прежню жизнь окаменил И в бледный мел переменил. Он также повторил при сем, Что после, - как с одной страны Скалы,-сдвигаясь с оснований, Шли силой некоей вперед, Над морем стали и нависли, - Источники с другой страны, От горних ниспадая ребр, А с ними быстры волны с моря, Под основанья гор вторгаясь, Разили их стопы насильно.
– Подмытая земля глубоко В приморских поясах ослабших Приметно оседала в даль.
– Кто зреть желает все сие, Тот пусть прострет на Мухолятку Или Кучук-кой взор испытный!
– Давно ли в сем печальном месте Пространство страшное долины, Подмыто сильной дланью вод, Содвинулось от основанья, Пошло - и стало в лоне моря?
– Немые стены скифских зданий, Стада, - сады - и цветники,
Песнь четвертая 139 Как на невидимых колесах Переселились в чужду область; Но в самом месте сем остались Еще высоки два утеса; А тамо - на другом конце Полдневного хребта над морем, Там, - где Алушта и Кур-озен В уединении лежат, - Тогда же громы подземельны При общих трусах1 пророптали.
– Отлогие твердыни гор, Простерты по длине брегов, Дрогнули, - треснули, - расселись; Уже теперь отважный всадник, Чрез скаты преходя неверны, Бледнеет на пути опасном. Но Зевсов гром и млат Вулкана Еще не умолкал и в суше, Доколе родники горючи, Уже в последний поздый век В горах иссякнувши под льдами, Свирепствовать переставали. «Так пели жители пещер!
– Шериф воскликнул наконец, - Так пели - и молились небу, Да не возбудит паки бурь». 1240 1250 В сих местах Таврии таковые природы явления 1786 года февраля 10 случились, когда во многих местах Европы, а наипаче в Венгрии чувствуемо было землетрясение.
(ПЕСНЬ ПЯТАЯ) Содержание Продолжение шерифовой повести, где он извещает о населении полуострова скифами, греками и генуэзцами.
– О бо- готворении Дианы.
– О ея храме, где была жрицею дочь Агамемнона, Ифигения.
– О приключении брата ея, Ореста.
– О склонности ея к другу его, Пиладу.
– О последствии сего приключения.
– О набеге татар.
– О завоевании Таврии оружием их.
– О бедствии островлян и горных затворников.
– О судьбине одного из сих.
– И напоследок о присоединении Херсониса к Российской державе.
– Приличное заключение, где изъясняется беспристрастное желание России счастия и от нея просвещения для настоящих и будущих обитателей сего полуострова.
– Признательное приветствие пастухов. Еще стояли пастухи Безмолвственны подле Омара, Как марморы иль истуканы Полуживые близ Орфея, С прижатыми ко груди дланьми; Лишь видно, - что под дланьми вздох Подъемлет бьющуюся грудь. Камена!
– как ты согласишь Звук тихий робкия свирели 10 Со гласом скифского Орфея!
– Коль он... пусть песнь твоя отдохнет И внемлет чувствам пастухов!..
Песнь пятая 141 1 кадизаделит Шериф! вся песнь сия дивна; Лишь Гений Таврии так может О бытиях сего предела петь, О первозданном веществе, О первобытной тьме, висевшей Над бездной влажной, всеобъемной, О росте гор, о жизни былий, О трусах, об огнях подземных.
– Но продолжай нас вразумлять, Как после здесь открылась суша?
– Отколь вступили племена?
– Какие мужи христиански Оставили телес останки, Рассыпанны в сих темных падях? 2 кадизаделит Какие мужи агарянски! Какие тамо чалмоносцы Лежат под сводами в долинах, Где возвышаются на кровах Высоки каменны турбаны И где сидя печальны враны Зловестны клики раздают? 1 кадизаделит Не мудрецы ли спят какие? Ученые Анахарисы, Арастусы или Флатуны?1 Магометане называют греческих философов, Аристотеля Ара- стусом, а Платона Флату ном.
142 Херсонида 2 кадизаделит Или Девлеты там сраженны? Или Гирей погребенны? Иль неки славны Челебеи? Шериф Любезные!
– скажу и то, - Как огнь с водою кончил спор, - Здесь не были долины пусты.
– Нептун, Цибеле уступя Таимый в бездне сей удел, К странам полудни отступил. Открылись горы, - дол расцвел; Брега обсохли, - Марс ступил; Стихий картина пременилась; Другая жизнь, - другая страсть Уже дышать здесь начинает. Пусть взор испытный углубится В глубоку древности пучину, Отколе тридесять два века, Свои колеса обернувши, На шумных осях прогремели, Как древле славны аргонавты, Пучину черну рассекая, Познали полуостров сей! Уже над ним гремела слава, Когда Язон на корабле, Наполненном полубогами, В Колхиду ехал за руном; В то время жили в сих горах Суровы киммеры1, иль тавры, По имени сих киммеров, или цимбров, назван сей полуостров Крымом.