Рассвет Полночи. Херсонида

188 Херсонида Ни чада Африки кипящей, Ни хищный мстительный алжирец Не защитилися от грома, Которой россы непрестанно Метали в черные их чела И непрестанно побеждали.
– Лишь Дакия1, как поле Марса, Пожравши трупы агарян И упоенна кровью их, Тучнеет токмо в землелогах.
– Чего не делал тамо меч, Когда верховны воеводы Полночных, грозных, стройных сил Крутили в пламенных кругах Свои ужасные десницы, Десницы яростной судьбы?
– Чего не делали доселе Безбрачны рыцари отважны Фанагорийских берегов Иль славна острова Туманов? Надеясь, что Воспорский край Оплотом полным ополчен, Соединяся в дружну рать, Вселяют ужас непрестанный В восточные пределы Понта, Где прежде жили героини, Подобно им, безбрачны девы, Где ныне зверонравны сонмы Гнездятся меж гранитных скал. По таковых победах громких При таковых защитах твердых, При сих стенах одушевленных Возможно ль, чтобы Херсонис Молдавия.

Песнь пятая 189 Не благоденствовал вовек?

– Все то, что замыслом Эллады И Генуи трудолюбивой Оживлено и рождено И что бурливыми толпами Сокрушено, - умерщвлено, Все возродится, - оживет.
– 1580 Конечно, - там, где процветают Альпийски леторосли нежны, Гельвеция вторая будет, Там мир с обилием, обнявшись, Лобзаться будут меж собой; Там в тишине блаженных дней Миртиллу Дафниса не скажет: «Миртилл\ - ах!
– как ты посмуглел? Ты долго в поле брани рдел; Военный бой красы сгубляет; 1590 Как ныне белое лице Миртилла моего любезна От солнца в поле загорело?» Но если б росски Геркулесы, Одушевленные Минервой, Ступая на сии хребты, Здесь лики водворили муз И преселили в мирны сени Столетни опыты Европы На помощь медленной природе, 1600 Тогда бы гордый Чатырдаг Меонией прекрасной был; Салгир - чистейшей Иппокренощ Тогда исполнился бы тот Период славный просвещенья, О коем беспримерный ПЕТР Пророчески провозвещал; Бессмертны б музы совершили

190 Херсонида Столь дивно странствие свое И эллиптический свой путь Скончали б там, где начинали.
– Из знойного исшед Египта В Элладу, на брега Эгейски, И поселясь при гордом Тибре, Тамизе, Таге и Секване, Дунае, Репе и Неве, Обратный путь бы восприяли И возвратилися в источник.
– Тогда бы новые О миры, Сократы мудры и Платоны На горизонт наук возникли И потекли бы, как светила, По новому порядку лет.
– О - будь благословенна, полночь! Вот - что, как старец беспристрастный, Я должен был сказать в честь россов!
– Но да почиют с миром тени! И мы, - и мы отыдем к ним.
– Прощайте, пастухи! мир вам! Мир вам средь тихих сих холмов! Да веет вечно дух любви! «О!
– венценосны существа, Парящие в сии минуты Над спящим вашим прахом в мире!
– Пребудьте соприсущи музам, Которы некогда приидут В сию обитель размышленья И будут так, как вы, парить Торжественно на крыльях мыслей В неизмеримые пространства, Где вы наследье обрели!
– Теперь простите!
– но и я Сейчас - иль завтра свижусь с вами...

Песнь пятая 191 О вечность, - непостижна вечность! О духи!
– будьте здесь присущи! Приходит час сей».
– Тут умолк. Умолк; - а кроткая камена, Плененна сладким гласом старца, Еще внимать в то время чает В своем обвороженном слухе Звенящий сладостный сей глас; Но тут Шериф уже простился, Отшед - как Ангел-посетитель.
– Камена будто неки видит Подобны молнии черты И буквы пламенны во мраке; Читает их - и печатлеет Внутри своих кипящих персей; Потом, прияв цевницу нежну, Которая досель молчала, Провозглашает песнь восторга. «Будь ввек твое священно имя, Сын гласа, - гость пещер и гор! Да снидут с высоты скорее Сии минуты вожделенны, Как будем паки повторять Беседы будущие мудрых И громко восклицать векам!» Шериф с Мурзой спешит с горы.
– Палящий зной остановляет Свой ключ кипящий над главой.
– Но черны облака спускают Над ними тень свою прохладну; Они к убежищу стремятся. Меж тем усердны пастухи, Отшельцов величая сих, 1650 1660

192 Херсонида И само эхо пробудили, Которо песнь твердило их. 1 пастух Будь в век благословен, сын неба, Сын гурии бессмертно-юной! Да поспешат с седьмого неба Те райские минуты снити, Как Белого Владыки имя На разных языках в сих долах Немолчно будет пето в веки!
– А вы, - немеющие кости!
– Сокровища гробов печальны! Неведомы останки тел!
– Дождитеся зари небесной, Котора после снов глубоких Пробудит вас, - потом восстанет, Как воссияет новый мир!
– ЭХО Мир... 2 пастух О вы, - оземлененны члены! Чьи б ни были?
– Омара, - шейха, Или ужасного Мамая!
– Пусть отдыхаете до дня, До общаго всем дня суда, Как в свет одеянный Пророк Вас паки соберет из персти Под животворну ризы сень!
– Какая ж сень? не нощи ль тень?
–

Песнь пятая 193 ЭХО День... 1 пастух Замбека\ - можно ль здесь сказать?
– Замбека\ - ты живи еще!
– Но если нека есть печаль, - О! пусть она бежит далече!
– И ты вздыхаешь иногда: - Увы!
– где свет без тусклой тени?
– Тогда возможно ли страшиться?
– Тогда не смерть - она лишь к злым Во образе Мегеры сходит; Но Гений кроткий, - светоносный Возьмет тебя рукою нежной И в вечных недрах Эмпирея Твою печаль преложит в нектар.
– Там, - там на тихом лоне неба Тебя лелеять будет мир, Чтоб ты забыла желчь и горечь, Что пило страждущее сердце; Ты внидешь в млечный вертоград! ЭХО В вечный град... 2 пастух Сулъмена\ - ты еще должна Счастливой жизнью наслаждаться; Но ежели б какая горесть Стесняла белу грудь твою, - О!

– да не будет сей тиранки!
– То ты должна ли унывать, 7. Бобров Семен, т. 2 1710 1720

194 Херсонида Когда не смерть, - но тихий Инг1 Возьмет тебя за белу руку И ризу гурии наденет На плеча мраморны твои.
– Там, - на седьмой степени неба Все горести, - как ты избранной Наперсницей Пророка будешь.
– ЭХО Забудешь. «О сын Афетов\ - он примолвил, - Уже отселе скрылся старец.
– Пойдем!
– оставим место страшно! Уже довольно прохладились Под свесом сих студеных сводов, Где тень глубокая густеет В отсутствии от солнца вечном.
– Стада нас ждут, - бери свой посох!
– Вот лествица!
– ужели жар» - ЭХО Доселе яр? Сказал - и вышел из пещеры; За ним последовал сопутник; Лишь эхо их твердит шаги; Но я, - я долго б пробыл здесь. Ступайте вы, -Агари чада!
– Здесь хладен мрак сгущенный, - правда; Но он торжествен и священ; Люблю чертог небесных мыслей И глубину уединенья. Инг, у магов Ангел.

Песнь пятая 195 Да, - подлинно душе священны Сии места уединенны; Все тихо здесь, - все здесь приятно; Но - если бы была подруга... Моя любезная - Сашена... С подругою небесны кровы Еще б небеснее казались; С ней вдруг я два бы неба видел; Едино в ней, - другое вне... Меж тем - как я здесь размышляю, Вдруг мельк!
– какой сребристый луч Блеснул в отверстие пещеры И, в воздухе дрогнув трикраты, Кривой рассек тьму полосой, И обнажил пещерны гробы; Еще луч мельк!.. потом в глуши Рев некий низом пророптал; Потряс весь воздух, - вдруг в стенах Толпы слепых нетопырей Вострепенулись, - запорхали; Что их полет стремит?
– ЭХО Гремит! 7*

(ПЕСНЬ ШЕСТАЯ) Содержание Гроза над Таврическими горами.
– Разные перемены во время ея.
– Молния и треск громовый.
– Надежда караибов, или таврических евреев, при сем.
– Мольба к небесному громовержцу.
– Многократное повторение громовых ударов с то- ликим же возблистанием.
– Воспоминание Рихмана, смертельно пораженного громом.
– Беседование при сем Ломоносова.
– Дождь и буря.
– Повал хлеба на пашне.
– Плач земледельца в сем случае.
– Перемены на море.
– Отшествие грозы.
– Последственное движение остальных туч между горами.
– Радуга.
– Оживление и возобновленный труд растений.
– Радость животных.
– Прогулка и купанье татарской княжны Цульмы.
– Печальное ея ожидание любезного Селима, молодого татарского мурзы.
– Наступающая красота вечера.
– Она мало значит без сердечной подруги. Гремит, - отколе важный глас? Из коей дальней тверди рев В глухих отзывах здесь вторится И подтверждает неба гнев? Отколе весть толь грозна мчится? Возлюбленна моя камена\ Трепещет ли твоя здесь арфа? Ах!
– ты робеешь в грозный час Поведать торжество небес! 10 Почто робеть?
– Пусть нова нощь, Нависнув тамо - над горами, Надутым тяготея чревом, Покров свой черный развивает

Песнь шестая 197 И тусклым ликом помавает! Ужасна нощь, - но лучший час Для возвышенных чувств и мыслей! Зри!
– как там дикий пар сизеет И стелется между горами! Зри!
– там еще ужасна мгла Над той синеющей дубравой Растет, - густеет, - выспрь идет! Се тот зловредный прах клубится, Который зноем извлечен Из сокровеннейших одров, Где тайны руды спят во мраке, Где воздух тайный, смертоносный, Облегши темны минералы, В покое роковом висит И ждет путей, чтоб вспыхнуть с треском! Се ключ, отколе прах исходит! Он к темю сих хребтов влечется, Сокрытый пламень заключая, Сседается, - тучнеет, - вьется И, лик светила закрывая, Сиянье помрачает дня! В сей грозной, безобразной туче И самый мрак чермнеет, рдеет, Сокрыв в себе источник бедствий, Сия ужасная громада, Эфирным спором раздраженна, В бурливых вихрях брань вжигает. Летят противны ветры в тверди Спирают тучи меж собою; Но долу все еще спокойно; Безмолвье мрачно, роковое В юдоли царствует плачевной; Лишь в тощих, шумных камышах

198 Херсонида Мне чудится в сей страшный час Органный некий тихий звук; Зефиры грозных бурь, трепеща И зыбля сетчатые крылья, Лишь только шепчут меж собой И, крылышком касаясь струн, Чинят в сей арфе некий звон; Лишь только слышен дикий стон, Из сердца исходящий гор, Предтеча верный сильной бури. Он долу с ропотом катяся, Без ветру горны рощи ломит, Без ветру листвия щепечут На ветвях тополов высоких. Зри там!
– вдали, - в долине илем, Вблизи Салгирского потока Не престает пред гласом неба Со страхом неким преклоняться! Сей стон пронзает черный понт, Мутит с песками темну бездну. Стада дельфинов выпрядают Из под чернеющих зыбей; В волнах, как в шатких колыбелях, Играют, прыгают, ныряют; Ключи воды соленой бьются Из водометных их ноздрей; Вокруг колеблемых судов Они резвяся, предвещают Пришествие грозы ужасной. Вдруг с страшным шумом пыль воздвигшись То клубом, то крутым столбом, То легкой некой серой тучей, И степь и стогны поглощает; Летят разметанные скирды, Крутясь на крыльях урагана.