Рассвет. XX век

Но вконец она расчувствовалась, когда он пообещал посмотреть плиту, у которой осыпался угол. Преподобный Браун при всех его достоинствах ничего не смыслил в бытовых проблемах. В обед она вынесла Кляйну полную тарелку заливного и стопку рома, бутылку которого хранила в своей комнате. К рому фрау Шнайдер питала настоящую страсть, которую скрывала от пастора, чтобы не стать объектом его нравоучений. Она оправдывала себя тем, что знала меру, в отличие от Кляйна. Отчасти это было правдой. По вечерам от фрау Шнайдер тянуло спиртным, однако речь её оставалась твёрдой, а разум — острым. Поэтому всё знавший Отто притворялся, что ничего не замечает. Он был из тех чудаков, кто прощает людям их недостатки.

Заливное Макс съел с огромным удовольствием, а от рома отказался, чем окончательно покорил сердце фрау Шнайдер. Она сама хлопнула рюмку; когда же из школы пришли дети, она погнала мальчиков на помощь Кляйну, забрав на кухню девочек.

Поначалу сироты отнеслись к поручению с недоумением. Им было прекрасно известно о том, что церковный сторож был ленив, а кроме того, глуп и пропит. Порой они издевались над ним в лицо, заворачивая оскорбления в простенькие иносказания. Жалкий умишко Малыша, как они его прозвали, не мог сообразить, что речь шла о нём, и потому дети оставались в безопасности. Он не обращал на них внимания, как не обращал внимания на дыры в своём пальто и утончившиеся подошвы ботинок.

Теперь всё было иначе. Малыш вдруг открыл в себе дар командира. Он вручил мальчикам инструменты, сверкавшие как новые, разбил кладбище на участки и распределил их среди парней. Себе он дал кличку Первый и забрал участок номер один. Второй достался мальчику с позывным Второй. И так далее… Обычно немногословный, сегодня он много шутил. В нём бурлила энергия, не откликнуться на которую было невозможно. Вопреки всему прошлому опыту общения с Малышом, постепенно мальчики стали оттаивать. Этому способствовало и то, что работал он за пятерых. Задача, прежде казавшаяся долгой и утомительной, рядом с ним приобретала вид игры. Кто-то выдергивал сорняки на заросших могилах, кто-то подметал и вычищал скрывшиеся за многолетней грязью дорожки, кто-то помогал Максу придерживать рассохшиеся доски, когда тот выправлял покосившиеся кресты — работы хватало на всех.

Так они провозились до вечера — и результат поразил их. Да, кладбище было маленьким, но поверить в то, что они справились всего за день, всё равно не получалось. В чудеса они не верили, сиротская жизнь этому не способствует, но как ещё назвать такой подвиг, если не чудом?

Один из детей высказал общую мысль вслух. Малыш, сладко потягивавшийся, внезапно ответил:

— Плодами собственного труда. Запомните, чудеса — это отговорка идеалистов и лентяев, которые перекладывают ответственность за себя на других. На бога, на судьбу или удачу — неважно. Труд — это первейшая потребность здорового организма. Мало что приносит столько радости, как хорошо сделанное дело.

Он подмигнул детям и продолжил:

— Да вы и сами должны были заметить. Ну, как вам вид?

Он широким жестом руки обвел кладбище

— Разве не приятно смотреть на результат дела своих рук?

Рассуждения о труде от Малыша, который до сего дня только жрал, спал и пил, сначала показались детям забавными, однако правда в его словах была. Несмотря на усталость, все чувствовали странный подъём духа. Перешептываясь, ребята побрели обратно в кирху. Этот, обновлённый Малыш вызывал у всех странные чувства, и им пока не удалось в них разобраться. Но одно было ясно: теперь хихикать над ним, в надежде, что тот не поймет насмешки, уже не получится.

* * *

От кухонной печки исходило уютное тепло. Оно усыпляло, но я стойко боролся с искушением и продолжал вырезать из деревяшки фигурку. Я пообещал одной из девочек лошадку, если она сварит вкусную кашу. Вот и выполняю. Заодно потренирую мелкую моторику.

Вокруг меня сидели дети — все пятеро. Они наблюдали за мной, а я придумывал способ выяснить их имена и не выставить себя придурком в процессе. Кляйну было плевать на сирот, он игнорировал их, а я, глядя на их мордашки, чувствовал себя неуютно. Ну не обращаться же к ним вечно по номерам! Тем более что девчушки в ремонте не участвовали.

Тело, не привыкшее к жёсткой эксплуатации, ныло после сегодняшнего. Ничего, то ли ещё будет! Это лишь лёгкая разминка перед тем, что обрушится на него в будущем. Не забыть бы только найти или изобрести нужные препараты, чтобы в один прекрасный миг не грохнуться с инфарктом от переработки. Нет уж, у меня грандиозные планы, и нельзя срывать их из-за такой мелочи, как отказавшие внутренние органы. Я выжму из этого организма всё без остатка; что-то мне подсказывает, что Существо не предоставит мне новый в случае чего.

Первый день среди знакомых Макса прошёл отлично. Я не старался подражать его прежнему поведению. Они всё равно заметили бы неладное, да и характер Кляйна был мне глубоко противен. Так что я принял волевое решение, что называется, открыть дверь с ноги. Ошеломить всех так, чтобы они и думать забыли о старом Кляйне, ломая голову над поступками нового. По крайней мере, это было частью обоснования.

Вторая часть заключалась в том, что мне хотелось хоть как-то отблагодарить людей, которые так долго выносили Макса. Благодаря их терпению мне было откуда начать. Подправить хозяйство пастора было меньшим из того, что я был обязан предпринять.

В-третьих, инспекция сарая должна была показать, какими ресурсами я обладаю. Она и показала: ресурсов почти что нет. Не считать же за них несколько молотков, пару коробок гвоздей, три пилы и старую, но прочую столярную утварь? Ещё были доски, однако практически все они ушли на подновление оград и крестов. Да и что мне с ними делать прикажете? Смастерить аэроплан? Даже здешние самолёты ушли дальше, хоть и ненамного.

В-четвёртых, я планировал попросить у пастора партитуры и органные ноты. Нужно подучить местные композиции. Бывшим воякам наверняка захочется чего-то солдатского или хотя бы знакомого, а переложить ноты с органа на пианино я всяко сумею.

В будущем задачу идеальной мелодии решили математически. Мне же, как человеку, который не увлекался музыкой и изучал её лишь в виде базового курса, оставалось полагаться на интуицию — подход устаревший, если не примитивный. Впрочем, я не сомневался, что рядовой солдатне моя игра понравится. Она к большему не привыкла, вон как расчувствовались мясник с сыном. Но с офицером могли возникнуть трудности. Стоило постараться, чтобы завоевать его без остатка.

В-пятых… Я во весь рот зевнул. Что там было в-пятых? Кажется, проверка выносливости на средней дистанции…

Но какова ирония! Чтобы я, полевой агент Института Развития, пахал на церковь, занимаясь починкой крестов? Коллеги знатно посмеялись бы, если бы узнали.

Или нет. Доводилось мне внедряться и в религиозные культы. Но тогда я твёрдо знал, что они собой не представляют ничего, кроме переплетения суеверий и страха перед неизвестностью. Появление Существа поменяло расклад. Вполне вероятно, что оно питалось энергией людей, которые молились ему. То есть преподобный Браун, сам о том не подозревая, мог насыщать чрезвычайно могущественного пришельца-псионика. Это, кстати, было одной из причин, по которой я хотел сблизить Германию с Советским Союзом. Распространение атеизма неизбежно ударит по Существу; даёшь бой иномирным сущностям!