Райская лагуна

— Все в порядке? — Спросил он, оглядывая коридор, как будто ожидал обнаружить там притаившихся врагов.

— Да, — я прочистил горло. — Я просто подумал, что мы могли бы… поговорить.

Он нахмурился, заметив выражение моего лица, а затем отступил в сторону, кивком приглашая меня в свою комнату.

Я зашел в помещение с простыми белыми стенами и простынями, место было скудно обставлено, но чистое. Он вывел меня на балкон, с которого открывался вид на север острова: звезды сверкали над темной полосой холмов, уходящих к океану.

Он опустился в кресло, и я заметил пачку сигарет на маленьком столике перед ним. Он схватил их, достал одну и сунул в рот, прежде чем предложить одну мне. Я взял ее, с досадой вспоминая о своей старой зажигалке Zippo, которую украл Шон, и схватил со стола пластиковую, а затем прикурил, опускаясь в кресло напротив него.

— С каких это пор ты снова куришь? — Спросил я, когда Фокс прикурил свою сигарету, сделав длинную затяжку и выпустив дым между губ.

— С тех пор, как у меня не стало причин не делать этого, — сказал он, пожимая плечами, и я нахмурился.

— Ты правда ушел из «Арлекинов»? — Я спросил, и он закатил глаза.

— Сколько еще раз вы собираетесь спрашивать меня об этом? — спросил он.

— Просто это твоя Команда… вся твоя жизнь, так было всегда, — сказал я.

— Не всегда, — пробормотал он, переводя взгляд на вид за перилами, и у меня внутри все сжалось, когда я вспомнил наше детство, — лучшее время в моей чертовой жизни. И время, которое я никогда не верну. Как бы мне ни хотелось, чтобы все снова стало как прежде, теперь над нами постоянно висело темное облако. И даже если нам удастся убить Шона, я не был уверен, что мы когда-нибудь от него избавимся. Произошло слишком много плохого, и теперь, когда Фокс планировал навсегда уйти из нашей жизни, у меня было ужасное предчувствие, что я никогда больше не почувствую себя цельным.

Нам всегда приходилось бороться за то, чтобы держать голову над водой, пытаясь не утонуть в отчаянии от всего, что мы потеряли, от всего, что мы не могли исцелить. Я даже не знал, что я могу предложить Роуг в каком-то реальном смысле. У меня не было ни денег, ни работы, ни какой-либо безопасности, чтобы дать ей. Даже если бы я мог подарить ей каждую каплю любви, которая существовала в мире, этого было бы недостаточно. Потому что этой жизни было недостаточно. Она заслуживала гораздо большего, а я понятия не имел, как ей это дать.

— И это все? Ты просто собираешься уехать из города и покончить со всем этим? Со всеми нами? — спросил я, в голосе прозвучали нотки раздражения, потому что меня злило видеть, как он сдается. Он решил уйти, отказавшись верить в то, что в его жизни еще может быть что-то хорошее, и это причиняло мне боль. Он наклонился вперед, опираясь локтями на колени, сделал еще одну затяжку, и в его зеленых глазах вспыхнуло отражение тлеющего кончика сигареты.

— Слушай, Эйс, я знаю, как это звучит. Будто я бегу от всех этих проблем, но дело не в этом. Правда в том — и, пожалуйста, ни слова об этом Маверику, иначе я тебя убью, — правда в том, что я не могу смотреть на вас четверых вместе. Это, черт возьми, ломает меня. Но я знаю, что вам так лучше, и сейчас это единственное, чего я хочу. Это то, что нужно Роуг, а я слишком долго пытался заставить ее делать то, чего хотел я, что делало счастливым меня. Я был эгоистичным ублюдком, и мне надоело бороться за человека, который, очевидно, никогда не был предназначен для меня. — В его глазах промелькнула боль, и он отвел взгляд, гася сигарету в пепельнице на столе.

— Фокс… — Я вздохнул. — Она хочет, чтобы ты тоже был частью этого.

Его челюсть сжалась, и он покачал головой. — Я не могу так, как можешь ты и остальные, Эйс. Когда она вернулась в город, во мне что-то щелкнуло, что-то, что, возможно, всегда было во мне, когда дело касалось ее, но потеря ее сделала это в десять раз сильнее. Это гребанное первобытное желание обладать ею, но знать, что она принадлежит всем вам, что она жаждет вас всех, это просто… — Он стиснул зубы, и в его глазах промелькнул отблеск того самого зверя, который жил в нем.

— Что? — Я настаивал, желая понять, чтобы попытаться найти способ это исправить.

Его пристальный взгляд переместился на меня, и я увидел в нем хищника, поджидающего меня. — Она как будто делит себя между всеми вами. Но я хочу ее всю, Эйс. Меня не удовлетворит частичка ее души, потому что мне нужно завладеть каждым ее дюймом. Я должен знать, что она моя, вплоть до песка в ее волосах и запаха океана на ее плоти. Если она не моя во всех отношениях, значит, я не могу обладать ею. Для меня может быть все или ничего, так всегда было и так всегда будет. Так что ничего страшного, потому что она сделала свой выбор, и я очень надеюсь, что вы все сделаете ее счастливой, очень надеюсь, но я не могу оставаться в этом городе и смотреть, как вы становитесь семьей, потому что я умру, Эйс. Внутри я, блядь, умру.

Он выхватил из пачки еще одну сигарету, и мою грудь сдавило тисками, пока я наблюдал за ним, желая, чтобы он мог понять, что она не делила себя между нами. Это было нечто большим. Мы отдавали ей свои души, а она взамен отдавала свою, и это было нелегко, и это не могло произойти в одночасье, но мы все боролись за то, что имели в детстве, и искали способ заставить это работать.

— Я не собираюсь пытаться переубедить тебя, но, если уж на то пошло, я не соглашусь на часть Роуг, Фокс. Хотя мог бы. Я бы согласился на объедки, потому что не заслуживаю ничего, но я не могу сидеть здесь и говорить тебе, что все так, потому что это не так. Она наша. Я не могу этого объяснить, но она не разделена этим, наоборот, это делает ее более живой, как будто она снова та девочка, которую мы все знали и любили в детстве.

Фокс слегка поморщился, стараясь не смотреть на меня. — Я не понимаю, как это возможно.

— Потому что она Роуг, — просто сказал я. — Потому что она отдавала себя всем нам, когда мы были детьми, и теперь она делает это снова.

— Конечно, — пробормотал он, явно не купившись на это, и я вздохнул, гася сигарету.

— В любом случае, я пришел поговорить с тобой не только о ней, — сказал я, потирая затылок. — Я хотел прояснить ситуацию с тобой, учитывая, что завтра мы собираемся выступить против Шона, и кто знает, какое дерьмо произойдет.

Фокс посмотрел на меня, в его глазах светилось сожаление. — Ты выглядишь так, словно собираешься извиниться, — медленно произнес он.

— Ну… — Я пожал плечами. — Да, так что…

— Не надо, — прорычал он, протягивая руку и хватая меня за плечо, глядя мне в глаза. — Не надо извиняться передо мной, Эйс. Я сделал то, что сделал, потому что позволил тому, что я был лидером Команды, смешаться с тем, что я был твоим братом, и я был чертовски хорошим боссом, но дерьмовым гребаным другом. Но я больше не часть Команды и не хочу снова быть тем человеком. Прости, что я так обошелся с тобой и Джей-Джеем, прости, что не услышал вас обоих, когда появилась Роуг. Может, все могло быть по-другому, я не знаю. — Он вздохнул, его рука скользнула вверх, чтобы обхватить меня сзади за шею, и я позволил ему притянуть меня вперед и прижаться лбом к моему лбу, как он сделал, когда мы в последний раз прощались. — Пообещай мне, что будешь любить ее так сильно, как только сможешь, и не допустишь, чтобы прошел хоть один день, когда она не улыбнется, Эйс. Поклянись в этом.

— Фокс… — Я пытался.

— Поклянись, блядь, — потребовал он, и я почувствовал, как сильно он нуждался в этом, когда кивнул.

— Я клянусь в этом, — сказал я, чувствуя, что наши роли поменялись местами с того момента на парковке мотеля, как будто я снова там, только на этот раз уходил Фокс. — Но знаешь что, Фокс? Ты так и не сдержал данного мне обещания, ты сказал, что сохранишь нашу семью вместе, несмотря ни на что, и ты этого не сделал.

Фокс отпустил меня, откинулся на спинку сиденья и посмотрел в небо. — Теперь я сдержу свое обещание, брат. Просто не так, как ты себе представлял, потому что я больше не часть этой семьи.