Разного пазла части

Когда застал меня с сигаретой в первый раз, вышел, вернулся с пепельницей – тяжелой, хрустальной. Я, было, думала, он мне сейчас ею голову проломит, чтобы не портила дымом замшевую обивку, а пеплом – дорогущий паркет. Но, нет, поставил молча на подоконник и удалился – без советов и наставлений.

Правда, скоро дымить наскучило – после каждой сигареты изо рта жутко кислятиной воняло, и с курением я завязала.

Еще новый материн муж выпроваживал моих «друзей», когда те принимались наглеть. Приглашать таких в дом я не приглашала, но собирались мы во дворе, в беседке под навесом. Там бренчали на гитаре, мурчали глупые песенки. Однажды, когда один из приятелей перебрал дешевого пива и принялся раздражать пошлыми шуточками, а после и приставать, отчим вывел его вон, легко ухватив за шиворот. Не знаю, как ему удалось явиться так вовремя – не иначе услышал мой возмущенный писк. К слову, тот пьяный детина был рослым, наглым, не знающим меры анаболикам, но рядом с высоким, гибким, вечно хмурым отчимом смотрелся жалко. Тем поступком я впечатлилась – впервые разглядела в серьезном, вечно молчаливом мужчине, силу.

А еще, посмотрев на него – воспитанного, начитанного, изысканно одетого и дорого пахнущего, сравнила с отребьем, что приглашала на территорию и больше так не глупила.

Подумав, бросила бунтовать – поняла, что никому дела нет до моих заскоков, можно прекращать выделываться. Только дурой себя выставляю и делаю хуже только себе.

И я кинулась в другую сторону – учиться. Выбросила банданы с черепами, диски с дурацкими «сатанинскими» концертами, набрала книг, закачала несколько программ и принялась за работу. Сперва тяжело было, хотелось гулять, смотреть кино, отвлекаться всячески, но потом втянулась. Оказалось, что алгоритмы и линейные уравнения – штуки занятные, а физические законы и вовсе просты.

В то время как раз пришло знание, что не хочу ни от кого в жизни зависеть, и выход виделся один – выучиться, а после добыть столько денег, сколько потребуется для самостоятельности. Это желание воодушевляло и прибавляло сил. И я работала – больше. Забыв про сериалы и аниме.

Да, тогда я не знала, что жизнь перевернется с ног на голову и все, чем смогу гордиться – место официантки в загородном клубе.

Вскоре мы с отчимом подружились, насколько могут сблизиться подросток и состоявшийся мужчина. Он был человеком занятым, из тех, кто мало спит и много работает, поэтому порыв выучиться – оценил. В его глазах появилось одобрение, а через месяц-другой оно сменилось уважением.

Чуть погодя у него появилось больше времени – на выходных отчим стал брать меня на прогулку, в кино или парк. Реже водил в ресторан или кафе – когда удавалось освободить вечер от общения с очередной пассией.

Да, верностью в их с матерью браке, даже не пахло. Она развлекалась в турне, ни в чем себе не отказывая (я была уверена в этом на все сто), он встречался с дамами в городе. Отчим был уверенным в себе, видным мужчиной, тем, кто умел выделяться из толпы, поэтому удивляться его раскрепощенному образу жизни мне и в голову не приходило. Шагая с ним под руку по оживленному проспекту и замечая, с каким интересом на отчима поглядывают девицы, я только и делала, что задирала нос и принималась снисходительно улыбаться.

Зачем молодому, успешному, красивому мужчине понадобилось жениться на такой ветреной особе, как моя мать, было за гранью понимания. Они были совершенно разными – по характеру, мировоззрению и жизненному опыту. Она виделась мне бестолковой птицей, перескакивающей с веточки на ветку, потребительницей, паразитирующим клещом… Данила же был пусть своеобразным, но серьезным, надежным, как остов. Даже если бы в их браке наличествовала верность, «нормальным» его априори тяжело было назвать, ведь встречались они от силы раз в месяц, когда матери удавалось прилететь и застать отчима дома. Какому мужчине вообще мог понравиться такой союз? Ладно, отец – боготворил ее еще со школьной скамьи, прощал все, что только можно было простить, а чем прельстился Данила – было вне моего разумения.

Так и жили – я училась, росла, обрастала личным мнением касаемо разных областей, Данила приумножал капитал, метил в политику, а мать разъезжала по городам и весям.

Через год-другой мы с отчимом сблизились. Настолько, что я не видела ничего зазорного, в том, чтобы поделиться наболевшим, попросить помощи, совета, или пожаловаться на очередного «кавалера». К слову, девушкой я выросла весьма симпатичной, взяв от родителей лучшие черты. Выяснилось, что мать зря сетовала, будто я пошла только в отца – в зеркале виднелись и ее черты тоже: капризные губы, вздернутый маленький нос, высокие скулы. И пусть отражение нравилось: приходилось признавать, что оно довольно таки недурно, это подобие раздражало. Я не любила мать и не хотела быть на нее похожей.

Еще я перестала выкать (раньше он всегда был Даниилом, но на «вы»). К шестнадцати годам он стал для меня Даней. Научилась общаться с ним обо всем на свете, на равных, как со «своим» человеком.

Наверное, в этом не было ничего странного – так быстро привыкнуть, освоиться и впустить в личное пространство нового человека, взрослого мужчину. Так случилось, потому что всю жизнь общалась преимущественно с ними - мужчинами, толком не имея ни матери, ни подруг. С детства до юности мной занимался отец: опекал, оберегал, заботился. После, кратковременно, но я вращалась в компании то ли из панков, то ли из рокеров (ребята были открыты для всего нового, толком не знали, какое выбрать направление).

А потом случился Даниил. Стоило ли удивляться, что я к нему потянулась. Привыкла ведь к сильной руке, видению сугубо мужскому, что вело по жизни, направляло.

Даниил не стал заменой отцу, нет. Он стал настоящим другом, так как вытащил из депрессии, не дал скатиться на дно и деградировать, а для папы навсегда в сердце осталось место – светлое, отмеченное теплом и добром. Только его.

Да. В тот период я думала, что все просто и понятно, как день.

И выпустила из виду время, когда из друга Даниил превратился в возлюбленного.

Думаю, такое часто случается. На кого юной девице обратить внимание – на зеленых ровесников, с дурью в голове и акне на коже? Зачем, если рядом есть близкий, красивый, умудренный уже мужчина. Тот, который смотрит ласково, мягко улыбается в ответ, кого видишь каждый день, поскольку живешь под одной крышей. И при всем при этом - не имеешь кровного родства. Даже в мыслях я ни разу не называла Данилу отцом или братом – он был чужим мужчиной, потому что не растил и не воспитывал меня. По прихоти судьбы смог лишь называться другом, пусть и был много старше. Поэтому в моем чувстве не было грязного подтекста, никакой аморальности.

Я забыла, что он материн муж. Она так редко появлялась дома, что за ненадобностью выбросила сей факт из головы.

Чувство, которое на меня накатило, было сильным, но отнюдь не внезапным. Думаю, что оно в малых дозах копилось с того самого момента, как он впервые обратил на меня внимание. Теперь же, когда собственные гормоны ударили в голову, заметила и ширину плеч, и красивые, внимательные глаза, что иногда смотрели на меня с восхищением. Да и много ли надо подростку, чтобы влюбиться? Увлеклась, позабыв обо всем.

С каждым прожитым под одной крышей днем, Данила становился моим. Прочнее. Настолько моим, что в смелых мечтах представляла поцелуи: жаркие, влажные, и от таких фантазий голова кружилась наяву, а в низу живота тяжелел, нарастая, пульсирующий ком.

Нет, я не бросилась Данилу на шею, когда осознала – влюбилась. Не принялась взглядами томными из-под ресниц кидаться. Просто чувствовала отчетливую тесноту в груди, когда отчим оказывался рядом, и наслаждалась уже одним этим ощущением: трепетом, никак не умещающимся в сердце, и то клубком в животе сворачивающимся, то щеки в алый цвет подкрашивающим.