Развесистая клюква Голливуда

– Привет, – сказал мужчина, – наконец-то поговорим спокойно!

– Немедленно уходи! – приказала Анна.

– Куда? – поинтересовался дядька.

– Туда, где до сих пор сидел, – чуть повысила голос Пряникова.

– Анька, он умер! – с плохо скрытым ликованием объявил басок.

– Господи, из-за тебя все может лопнуть, – устало ответила Аня, – за фигом сюда приперся! Я чуть с ума не сошла, когда в коридоре на полу тело в плаще увидела!

Я изо всей силы вцепилась в свитер Вани. Отлично помню, какое выражение лица было у Пряниковой, когда она взглянула на труп. Аня воскликнула в ужасе: «Господи! Ноги! Джинсы!»

– Но потом я сообразила, что кроссовки не твои, без дурацких фонариков, – продолжала Аня. – Скотина!

Я прижалась к Ивану. Вот почему Аня с облегчением воскликнула, когда Бурундуков сдернул с головы трупа капюшон: «Это женщина!»

Она знала, что в «Кошмаре» есть посторонний человек, и испугалась, что тот погиб.

– Со мной ниче не случается, – нараспев сказал ее собеседник, – я бессмертный.

– Ты идиот, который чуть не сорвал все дело, – забыв об осторожности, громко произнесла Аня, – приперся! Зачем ты его пугал? Антон! Отвечай немедленно.

– Зыко вышло, – противно засмеялся Антон, – я влез в спальню и завыл: «Кузька, сдохни! Кузька, умри!»

– Зачем? Идиот! Кретин! – бранилась Аня, – …!…!

Я вздрогнула. Ну и ну! Наивная, как белый зайчик, новобрачная умеет материться!

– Не сердись, котя, – занудил Антон, – всякий перепужается, когда призрака видит. Я думал, у него сердце схватит, и каюк! Прикинь, я сначала хотел его ночью пугануть, да комнаты перепутал! Вперся к этой, как ее, блин, Степке! Еле удрал, и такое увидел! Ань! Не поверишь! Хошь расскажу?

– «Перепужается, хошь расскажу!» – передразнила Антона Пряникова, – когда по-русски нормально говорить научишься?

– Ну Ань, не злись, лучше поцелуй меня, – прохрипел Антон.

Но Анна не смягчилась:

– Болван! И перестань без конца жевать резину, меня от запаха апельсина тошнит.

Я опять вцепилась в Ваню, а тот застыл, словно памятник. Ко мне в комнату влез Антон! И он же, вероятно, изображал медведя-гризли! Внутри костюма здорово пахло цитрусом!

– Киса, не пыли, – зашептал Антон, – все славно получилось!

– Славно? – обозлилась Аня. – Я тебе велела: сиди дома, не высовывайся. Как ты сюда попал?

– На автобусе, – пояснил Антон, – сразу за вами пригнал. Дверь в отель была не заперта, я и вошел спокойно. Хотел помочь! Вдруг бы у тебя не получилось. Я его пугал, чтобы он скорее умер.

– Господи! – вздохнула Аня. – Сколько тебе лет?

– Сорок, – ответил Антон.

– Нет, пять по уму и развитию, – констатировала Пряникова. – Где ты прятался?

Антон издал странный звук, то ли смешок, то ли кашель.

– Тут аховые порядки, все нараспашку. Я тихонько на второй этаж влез, думал, найду пустую комнату. В гостиницах завсегда есть свободные номера.

– Балда стоеросовая! – в сердцах воскликнула Анна.

– А у них все заполнено, – бурчал Антон, – я снова на первый этаж, обнаружил там комнатушку нежилую, посидел до ночи и пошел по дому. Ох, Ань, там есть галерея, она ведет в чудное место! Замки, конечно, ну да ты знаешь, я любой пальцем отопру!

– Специалист, – вздохнула Пряникова, – горе мое!

– Я верно рассудил, – рассказывал Антон, – если все нараспашку, а тут закрыто, значит, здесь самое интересное. Ну и пошел глянуть. Ань! Там чучел полно! Кукол! Всего до фига! Привиденский костюм отрыл, медведя увидел! И спать там устроился, как король, на двуспальной койке с балдахином. О как!

Я скрипнула зубами. Антон беспрепятственно проник в бутафорский цех. Мы с Белкой, две наивные маргаритки, решили: раз ключ на месте, в пепельнице в комнате хозяйки, то никто по переходу не бегает. Но, оказывается, бывают, как выразилась Анна, специалисты, которым тот, кто «не лает, не кусает, а в дом не впускает», не помеха! Антон уютно устроился на ложе, которое многократно снималось в фильмах про принцесс и засветилось в исторических драмах.

– Ань, дай тебе жуткую историю расскажу, – попросил Антон. – Когда я из Степкиной спальни удрал, то сиганул не в тот коридорчик, и…

– Нет уж, – сурово перебила его Анна, – говорить буду я, а ты слушай, не перебивай! Когда тебя в очередной раз на зону замели, что мне делать было, а? На руках ребенок!

– Жена мужа ждет, – воспользовавшись тем, что Аня задала риторический вопрос, ввернул Антон.

Ходульная истина разозлила Пряникову.

– Ах, ждет? – с гневом повторила она. – А я тебе кто? Ты меня в загс водил? Кольцо на палец надел? Или денег давал? А?

– Трудности у нас были, – попытался оправдаться Антон, – временные. Я не по своей воле в колонию угодил, по приговору суда.

– У нас с тобой постоянно временные трудности, – мрачно уточнила Аня, – сколько лет мы вместе?

– Пять? – неуверенно предположил Антон, потом, наверное, увидел лицо Анны и быстро добавил: – Уж и пошутить нельзя. Знаю, что шесть.

– Восемь, – поправила Анна. – Я все надеялась: Антоша возьмется за ум, перестанет по чужим квартирам лазить, подумает о семье. И что вышло? Сначала ты на два года загремел, вышел, шесть месяцев погулял на свободе и опять за решетку. Кто тебе посылки отправлял, передачи возил? Кому ты клялся в вечной любви, расписаться обещал? Я тебе поверила, и что? Выкатился ты за ворота, двенадцать месяцев на воле поскакал и – опля, снова под конвой угодил. Опять срок навесили. Говоришь, жена мужа ждет? Я тоже так считала! Работу поменяла и давай тебе сигареты-сгущенку таскать. Освободился наш орел из заключения, и где моя свадьба? Что ты мне сказал?

– Ну, Ань, че ты злишься? – протянул Антон.

– Ты мне заявил, – неслась дальше Пряникова, – что не по блатному закону в загс идти, только из-за ребенка расписаться можно. Я Славочку родила, и?..

– Дура ты, Аня, – вздохнул Антон, – я тебя от неприятностей спасал. С чистым паспортом куда хошь поедешь! В Египет или Турцию! И я от своих слов не отказываюсь. Как про пацана узнал, сразу написал: «Отмотаю срок, поженимся». Вышел, а ты замужем. Кто из нас предатель?

– Я тебя люблю, – всхлипнула Анна, – но ведь мальчик-то маленький! Ему пить-есть, одеваться-обуваться надо. Родственников у меня нет, ты далеко, кто поможет? Работать приходилось целый день. Сейчас знаешь как хозяева делают? Берут официантку на маленький оклад или совсем зарплату не платят, говорят: «На чаевых собирай, будешь клиентам угождать, тебе отсыпят».

Ага, в пиццерии, где счет больше пятисот рублей не бывает! Пришлось Славочку на пятидневку сдать, у меня в голове одна мысль крутилась: сыночек родненький! Как он там? Поел? Попил? Может, маму зовет!

Из спальни долетело тихое всхлипывание. Мне неожиданно стало жаль Аню. Вот ведь идиотка! Связалась с вором, надеялась, что уголовник исправится. С таким же успехом можно ждать, что кошка перестанет гоняться за мышами. Значит, Анечка обманывала Кузьму Сергеевича, он считал жену бездетной и полагал, что та никогда не выходила замуж. Ну да, по документам Пряникова прямо-таки невинная девушка, странички в паспорте у нее чистые! Теперь понятно, откуда Аня хорошо знает, как выглядит мультяшный Микки-Маус. Помнится, она довольно точно описала этого героя, когда было решено припрятать его плюшевую копию. А еще после того, как Бурундуков спел: «Мне мама выколола глазки, чтоб я варенье не искал, теперь я не читаю сказки, зато я лучше слышать стал», Пряникова возмутилась и заявила: «Какой ужас! Мать никогда не навредит сыну, уж я-то точно знаю».