Развод в 50. Двойная жизнь мужа

— Мама.

Он просто тычет в меня пальцем.

А ведь сынок похож на него. Такой же красивый.

Я обнимаю его длинной рукой, усаживая рядом с собой. Целую его макушку, обнимая крепко-крепко.

Я безумно люблю его. Это всё, что у меня есть от Гордея.

— Папа…

Да, твой «отец» снова в сопли. Я знаю.

Паша успокаивается в моих объятиях, а я понимаю, что больше не могу. Не могу больше молчать, устраивая себе позорную жизнь.

Он просил исчезнуть. И я исчезла. Но пришло время появиться вновь. Потому что я не могу без него. Не могу одна воспитывать нашего особенного мальчика.

Я не хочу больше быть без моего Гордея. Пускай чужие жизни разрушатся, потому что моя уже давно разрушена.

И я имею право на него. На нашу семью. Я имею право быть с ним…

Глава 59. Гордей

— Паша, это Наталья Алексеевна, — пытаюсь познакомить ребенка с сиделкой, которую ему выбрал.

Его внимание фокусируется плохо, но, спустя небольшую паузу, нужный сигнал все же поступает, и он обращает на нас внимание. Сын улыбается, но понимания в его глазах я не вижу.

Определенно точно, я не знаю всех нюансов и того, как надо себя вести с ним. Но, когда он подходит и показывает то, что собрал из конструктора, то с гордостью хвалю.

— Молодец, я бы так не смог, — он смущается и широко улыбается. — Покажем нашему новому другу? — спрашиваю осторожно, на что сын, пожав плечами, несмело кивает.

— Наш друг? — спрашивает он следом.

— Да, Наталья Алексеевна, — снова повторяю, и женщина, кивнув, подходит ближе к мальчику.

— Привет, — она деловито тянет ему руку, как бы ставя его сразу на ту же ступень, что и она, взрослая.

Едва ли он это понимает, но сам подход вызывает в нем отклик. Он, пусть и неуверенно, но тянет руку в ответ и пожимает ее женщине с довольной улыбкой. По глазам я вижу, что что-то новое его заинтересовало, и, даже если он не может это выразить, то интерес проявляет.

— Здравствуйте, — немного скованно приветствует он ее.

— Я бы хотела посмотреть твои игрушки… если ты разрешишь поиграть с тобой? — спрашивает она.

Я знаю, что она преследует свои цели — чтобы оценить ситуацию, потому что, так сказать, теорию из его карты она уже изучила.

— Да, да, — он кивает и, следом мгновенно переключившись, тут же покидает гостиную, чтобы исчезнуть в игровой.

— Гордей Михайлович, не переживайте, все будет хорошо, — я киваю на слова взрослой женщины с опытом работы с особенными детьми порядка пятнадцати лет, потому что, на самом деле, у меня еще куча дел.

Матвей уже оставил несколько пропущенных, и, думается мне, это связано с товарищем, который привык играть лишь грязно.

— Да, — перезваниваю ему и слышу вздох облегчения.

— Назначил встречу, — выдает он с неким напряжением. — Как и вы просили.

— Отличная работа, — встаю с дивана и подхожу к большому панорамному окну с видом на Москву. — Через сколько и где?

— У него, через два часа, успеете? — чуть нервно задаёт вопрос мой подопечный.

— Перестань трястись. Пока я не выйду и не сообщу итог встречи — не отзывай охрану от Марты.

— Понял…

Глубоко вдыхаю воздух, потому что нужно закончить все это раз и навсегда. Огласку, даже если я и придам, моя карьера тоже полетит в тартарары. Вряд ли я сейчас в том же положении, что и был раньше, но раз уж я уже завязан в том, в чем завязан, то исход может быть только один.

И Игнатович об этом знает, чем, собственно, и пользуется.

— Матвей, еще одна просьба, — озвучиваю я напоследок. — Марта всегда хотела побывать на Байкале, я так и не свозил ее за… — слова сбиваются, потому что каждый раз рвет изнутри, но я, наверное, когда-нибудь смирюсь с этим. — Пришли мне самые лучшие варианты и договорись об открытых датах. У нее сейчас в университете ажиотаж, работу она не оставит.

— Понял, босс.

Отключаю звонок и с уже привычной тоской наблюдаю вдали солнце, что окрашивается в красноватый цвет.

Единственное, с чем смириться я не смогу — это если у нее появится новый мужчина. И как бы я ни пытался себя настроить, что это неизбежно у такой женщины, как она, внутренний зверь не приемлет такого итога, даже если он и виноват. Верно, это участь того, кто по своей идиотской ошибке и из страха предал.

Не скрою, мысли разные в голове мелькают. Особенно, когда ты ночью в полном одиночестве пытаешься уснуть, а тебе, в прямом смысле — хочется сдохнуть от этой рвущей грудину тоски. От того, что твоя шикарная, счастливая жизнь превратилась в, сука, руины, по которым ты сейчас пытаешься пройти.

Думал ли я, что в моей больной голове возникнет мысль, что, может, стоило бы умереть тогда…? Нет. У меня ведь была охрененная жизнь: жена, дети, карьера, деньги, уважение, квартиры. А сейчас эта мысль — она не отпускает. Она, словно темная дымка, проникает в каждую трещину моего сломанного сознания и нарастает, набирает цвет и тень, укореняясь все сильнее и сильнее.

Резко обрываю тяжелые мысли, которые теперь — неотъемлемая часть моей жизни, и, заглянув в комнату к сыну, даю понять новой сиделке, что я покидаю квартиру.

Руль — пока еще не лучшая история, поэтому беру такси и еду в сторону офиса многоуважаемого Алексея Игнатьевича.

Телефон в руках снят с блокировки, и я листаю старую переписку с Мартой. Этот ритуал, пусть и отдает мазохизмом, но так — ее эфемерный фантом вселяет в меня силы, чтобы закончить все то, что я начал. Защитить и обеспечить каждого, кто мне дорог. А дальше… уже можно будет успокоиться.

Улыбка трогает мое лицо, когда вижу старое селфи жены, где она злилась, что я не успеваю на наш романтический ужин. На самом деле, я успевал, но так хотелось немного подразнить ее. Помню те эмоции — я говорил, что еще в офисе, а она уже подъезжала к ресторану. Только вот я уже сидел за столом с огромной корзиной цветов и спрятанным в ней подарком.

И моя холодная королева таяла в тот момент на глазах. Это было неподдельное счастье, и вот теперь, по собственной вине, мне остается только вспоминать.

Наконец, такси останавливается у фешенебельного здания, и я тут же вылезаю, чтобы раз и навсегда закрыть этот вопрос.

Решительным шагом вхожу внутрь, запирая все то, что нарывает в собственной душе.

Милейшая силиконовая девушка тут же спрашивает фамилию, а, когда слышит, просит проследовать за ней. Прозрачный лифт, который везет нас на двадцатый этаж, бесшумно и стремительно доставляет нас.