Редактор Линге

Впрочемъ, она права, если и случиться несчастіе, то… Но вдь не было такого человка, у котораго хватило бы сердца причинить ей какое-нибудь зло, если онъ хоть разъ видлъ ее. Нтъ, этому онъ не повритъ. А вотъ, если бъ она была на его мст! Анонимныя письма, угрозы, вызовы чуть не каждый день.

Фру Дагни опять вздрогнула.

— Да? Что же онъ длаетъ съ этими письмами?

Линге пожалъ презрительно плечами и отвтилъ равнодушно.

— Я ихъ едва читаю!

— Нтъ! Сколько въ васъ смлости!

А онъ отвтилъ шуткой, стихомъ изъ псалма.

— Направи пути моя, Господи.

Вдругъ фру Дагни вспоминаетъ, что они хотли вдь итти въ театръ. Она вскакиваетъ. Нтъ, она чуть не забыла объ этомъ.

Линге смотритъ на часы. Онъ медлитъ отвтомъ. Теперь ужъ довольно поздно; во всякомъ случа, первый актъ они уже пропустили; пока они придутъ, будетъ уже столько-то времени. А по правд сказать, времени у него сегодня мало… И онъ началъ разсказывать фру Дагни то же самое, что своей жен: ему нужно быть непремнно на одномъ собраніи сегодня, онъ никакъ не можетъ пропустить его. Но фру Дагни не должна сердиться, — онъ съ большой радостью пойдетъ съ ней въ другой разъ; она должна понять его, — можетъ быть завтра же вечеромъ. Она должна простить его; ему такъ долго, къ сожалнію, пришлось оставаться въ бюро, дла у него по уши.

Фру Дагни опять сла. Пришлось покориться. Что же длать, если его задерживаютъ. Ну, тогда въ другой разъ! Пожалуйста, безъ церемоній.

Тмъ не мене, ночное совщаніе очень заинтересовало ее, ей очень хотлось что-нибудь педробне узнать объ этомъ. Неужели онъ прямо отъ нея пойдетъ на это ночное совщаніе? Какъ великъ и непроницаемъ этотъ человкъ! Чмъ только онъ не занимается! Она сказала:

— Значитъ, вы пришли, чтобы мн сказать, что не можете сегодня вечеромъ итти въ театръ?

— Нтъ, — отвчалъ онъ, — не только для этого. Я пришелъ прежде всего потому, что вы были такъ любезны, разршили мн это, а потомъ, чтобы выслушать то, о чемъ вы хотли со мной переговорить.

— Да, — сказала она, — если бъ я могла какъ-нибудь сразу это высказать!

Потомъ она разсказала ему, что ей пришло въ голову за это послднее время. Да, ея мужъ ухалъ, онъ теперь въ плаваніи, онъ вернется черезъ нсколько мсяцевъ. Ей такъ хотлось бы доставить ему какое-нибудь удовольствіе, когда онъ вернется, можетъ быть во время его отсутствія она была не такой, какъ нужно. Но лучше этого не касаться. И вотъ ей пришло въ голову, что Линге со своимъ громаднымъ вліяніемъ при министерств можетъ быть ей полезенъ. Линге покачалъ головой.

— Она хочетъ повыщенія для своего мужа?

— Нтъ, это не годится, но тмъ не мене… Правда, она ничего не понимаетъ въ этомъ дл. Но ей такъ бы хотлось доставить ему удовольствіе. По правд сказать, ей совстно сознаться — она подумывала объ орден для него, о крест.

Все это Дагни высказала однимъ духомъ и при этомъ смотрла Линге прямо въ лицо. На немъ не было написано отказа, напротивъ, у него былъ такой видъ, будто онъ подаетъ ей надежду.

Онъ разсмялся и сказалъ:

— Орденъ? Вашему мужу орденъ? Разв вы придаете этому значеніе?

Она покачала головой.

— Нтъ, нтъ! — воскликнула она. — Это не я, вы прекрасно это знаете! Да, но Боже мой, разъ онъ придаетъ этому значеніе? Онъ принадлежитъ къ такимъ.

— Хмъ, да!

Линге помолчалъ нкоторое время. Они оба молчали.

— Самое скверное то, — продолжалъ онъ, — что министерство скоро будетъ низвергнуто, на его мсто явится консервативное министерство, а тамъ я ничего не могу. Или, почти что ничего.

Она молчитъ. Они оба молчатъ.

— Какъ жалко, — сказала она, наконецъ, — А то вы бы это сдлали, да? Скажите, вы бы это сдлали?

— Во всякомъ случа, я сдлалъ бы все, что могъ, — сказалъ онъ.

— Благодарю!

Эта благодарность тронула его, онъ спросилъ:

— Васъ очень огорчаетъ, что вы не можете порадовать вашего мужа?

— Да, откровенно говоря, очень, — отвчала она, и у нея чуть было не выступили слезы на глазахъ. — Мн такъ хотлось бы видть его радостнымъ. По правд сказать, мн не разъ бывало очень весело, когда его здсь не было… Ну, не будемъ больше говорить объ этомъ! — сказала она и перешла въ веселый тонъ. — Могу я вамъ задать еще одинъ вопросъ?

— Боже мой, ну, конечно!

— Что это за ночное совщаніе, на которое вамъ нужно итти? Скажите мн!

— Это политическая сходка, — отвчалъ онъ, не долго думая.

— Политическая сходка? Такъ поздно? Разв что-нибудь случилось?

И опять онъ отвчаетъ, не задумавшись:

— Дло касается паденія министерства. Мы хотимъ условиться насчетъ дня.

Линге не хотлъ сознаться, что его политическое вліяніе значительно поубавилось среди лидеровъ лвой. Нашлись такіе, которые завидовали великому редактору; а посл его знаменитой статьи объ уніи никто не зналъ, что о немъ думать. Конференціи происходили безъ него, президентъ стортинга съ его открытія ни разу у него не былъ, въ Линге не чувствовалось больше необходимости. Онъ чуялъ, что у предводителей партіи бывали иногда тайныя совщанія; въ душ онъ былъ за это, принималъ участіе, какъ и прежде, говорилъ удачное слово, и ни на іоту не отступалъ, по своему обыкновенію, отъ своихъ принциповъ. Сегодня вечеромъ было, по всей вроятности, совщаніе, — Лепорелло разузналъ объ этомъ, и паденіе министерства, вроятно, было ршено. При такомъ оборот длъ онъ былъ за это, разумется, за это.

— Нтъ, подумать только! Паденіе министерства! — сказала фру Дагни.

Она задумалась. Она вспоминала, какъ нсколько лтъ тому назадъ присягали въ врности этому же самому министерству. Первое либеральное министерство во всей исторіи страны! Ея отецъ, пробстъ Киландъ, лично зналъ министра-президента; какъ часто онъ разсказывалъ своимъ дтямъ о знаменитомъ оратор, Іоганн Свердруп,- такого никогда еще не было. Цлое поколніе слышало отзвукъ его голоса, онъ воспламенялъ сердца своими рчами и воодушевлялъ ихъ на борьбу… А теперь онъ долженъ пасть! Боже мой, какъ грустно, что даже такой человкъ не можетъ удержаться! Оттолкнуть его посл того, какъ онъ истратилъ вс силы въ работ на отечество!

Фру Дагни искренно жалла его. Она сказала:

— Но разв министерство непремнно должно пасть? И министръ-президентъ?

Линге отвтилъ коротко и ясно, безъ слда сантиментальности:

— Разумется!

Наступило долгое молчаніе.

Итакъ, онъ долженъ пасть! Онъ будетъ забытъ, никто никогда не назоветъ его имени, никто не будетъ кланяться ему на улиц;- онъ какъ будто умретъ для всхъ. При этой мысли фру Дагни вздрогнула. Она такъ боялась всякихъ катастрофъ посл этого грустнаго случая съ искателемъ приключеній Нагелемъ въ прошломъ году, она не переносила никакихъ волненій, а здсь гибнетъ геній Норвегіи. Его отбросятъ какъ нчто никому не нужное, ни на что не годное.

— О, Боже, какъ все это грустно, — сказала она наконецъ.

Искреннее чувство, звучавшее въ этихъ словахъ, привлекло его вниманіе; его душа, душа художника, содрогнулась; почти влажными глазами онъ взглянулъ на нее и сказалъ:

— Да, я тоже это нахожу, но…

Вдругъ она поднялась съ дивана, подошла къ нему, положила руки ему на плечи и сказала:

— Разв вы не можете его спасти? Вы вдь это можете!

Онъ былъ смущенъ, — ея близость, ея слова, ея дыханіе привели его на одно мгновеніе въ замшательство.