Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове

– Нет, я забыл.

– Или... а, вот и прокурор! Здравия желаю.

– Здравствуйте, ротмистр. Здравствуйте, Ульянов.

– Здравствуйте, господин прокурор.

– Ну-с, мы продолжим. У меня создается такое впечатление, Александр Ильич, что вы сознательно утаивали местонахождение Говорухина от Шмидовой. Говорухин назначался вами еще для каких-то дел. А Шмидова могла навести на его след полицию, не так ли?

– Я ничего не знаю об этом.

– Ульянов, а вам известно, что арестован Шевырев?

– Известно.

– А вы знаете, какие он дает показания?

– Естественно, нет.

– Шевырев подтвердил наши предположения, что химическая лаборатория на даче Ананьиной была специально оставлена вами для повторного покушения.

– Повторять покушение некому. Вся организация арестована.

– А Говорухин?

– ………………

– Молчите?

– А что я могу сказать?

– Многое.

– Например?

– Когда вы уехали с дачи Ананьиной?

– Пятнадцатого февраля.

– Больше с ней не общались?

– Нет.

– А кто послал Ананьиной еще одну бутыль с азотной кислотой двадцать второго февраля?

– Не знаю. Впрочем... я послал.

– Почему вы скрыли это на предыдущем допросе?

– Я запамятовал.

– Да что вы говорите? Ай-ай-ай! Бедный Ульянов! У него, оказывается, куриная память.

– Господин прокурор, я прошу вас не оскорблять меня...

– Молчать! С цареубийцами не соблюдают правил этикета! Кто написал записку?

– Какую?

– С просьбой к Ананьиной принять и спрятать бутыль с кислотой? Вы или Новорусский?

– Не скажу.

– Кто отвозил бутыль в Парголово?

– Не скажу.

– Жена Новорусского Лидия приходится Ананьиной родной дочерью?

– У вас куриная память, господин Котляревский!

– Что-о?!

– Вы уже спрашивали меня об этом.

– Так, так. Ну, ладно... Лидия Новорусская у вас на квартире была?

– Не скажу.

– Почему двадцатого февраля Новорусские переменили адрес в Петербурге?

– Не скажу.

– Вы опять за свое, Ульянов? Вам это дорого обойдется.

– Не пугайте меня. Я знаю, что меня ждет.

– Ах, знаете? Отлично... Во время обыска у вас на квартире найдена коробка с землей. Для чего она была нужна?

– Кто она?

– Земля.

– Для смеси с нитроглицерином.

– Зачем?

– Для усиления нитроглицерина.

– Так, так, прекрасно... А скажите, Ульянов, земля, обнаруженная у вашей сестры Анны, тоже назначалась для смеси с нитроглицерином?

– Нет, эта земля принадлежала мне. Она назначалась для химического анализа.

– А порошки, также найденные у вашей сестры?

– Это мои зоологические препараты.

– Зоологические? Прекрасно...

– Аня не имела никакого отношения к замыслу на жизнь государя.

– И тем не менее предметы, обнаруженные у нее на квартире, дают все основания для привлечения Анны Ульяновой по вашему делу.

– Вы не посмеете сделать этого!

– Прекратите истерику, Ульянов! Ротмистр, продолжайте. Я ухожу на допрос Шевырева. Честь имею.

– …………………

– Вот видите, Александр Ильич, как нехорошо все получилось...

– Я ненавижу этого вашего прокурора, ненавижу! Какое право он имеет мучить Аню?

– Да теперь об этом ли печалиться?

– О чем же еще?

– Почему вы не назвали лиц, которые вторично отвозили кислоту в Парголово?

– Потому что это совершенно случайные люди! Они даже не знали, что именно везли. Зачем же из-за такой мелочи ставить их под угрозу?

– Может быть, может быть... А вот скажите, Александр Ильич, что это за вычисления у вас в записной книжке? Вот здесь.

– Это формулы для бомб.

– А дальше какие-то чертежи, адреса, а? Я что-то совсем запутался.

– Это... впрочем я не могу называть.

– Почему же?

– По той же самой причине. Подозрение упадет на абсолютно ни в чем не замешанных людей.

– У вас на квартире нашли химические палочки. Они для чего же?

– Это едкий натр.

– Ну-у? А он что же?..

– Едкий натр используется для уничтожения следов.

– Во-он оно что. Понятно. Какие же вы следы уничтожали?

– Динамитные.

– Ага, ясно... Александр Ильич, как вы все-таки думаете: Шмидова знала о покушении?

– Не имела ни малейшего представления.

– Хотя бы приблизительно? В общих чертах?

– Ни в общих, ни в частных.

– Точно?

– Абсолютно.

– Но ведь по материалам дела она значится постоянным почтальоном между Говорухиным и вами.

– За время нашего знакомства Шмидова передала мне всего две записки. Ни содержания, ни авторов этих записок она не знала.

– Устали, Александр Ильич?

– Немного.

– Ну, давайте заканчивать.

– У меня просьба...

– Какая?

– Мне хотелось бы, чтобы в дальнейшем меня допрашивали только вы.

– Без прокурора?

– Да.

– Незаконно это, Александр Ильич.

– Господин Котляревский нарушает мое душевное равновесие. А это мешает следствию.

– Я постараюсь похлопотать. Но твердо не обещаю.

– Я вам заранее благодарен.

– Спокойной ночи, Александр Ильич!

– Спокойной ночи, господин ротмистр...

5

– Ульянов, кто дал вам адреса в Вильно для Канчера? Куда сначала он должен был...

– Я просил, чтобы впредь мои допросы вел только ротмистр Лютов.

– Не перебивайте меня. Куда должен был..,

– Я не буду отвечать.

– Причина?

– Вы оскорбили меня на предыдущем допросе.

– Вам нужны мои извинения?

– Ни в коем Случае.

– Тогда потрудитесь отвечать. По какому адресу должен был идти Канчер в первый день своего приезда в Вильно?