Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове
Шрифт:
– И тем не менее я повторяю: идея поездки в Парголово принадлежит только мне.
– Александр Ильич, я понимаю: вы человек благородный, хотите полностью выгородить Новорусского и Ананьину...
– Они решительно ни в чем не виноваты.
– Но ведь вашу химическую лабораторию в Парголово доставил Новорусский, а?
– Он не мог знать, для чего она предназначается.
– А для чего она предназначалась?
– Мне необходимо было изготовить недостающую часть динамита. Очень незначительное количество.
– А почему вы решили изготовить
– Вследствие неудобства городских квартир для изготовления динамита, господин ротмистр.
– Сколько дней вы пробыли в Парголове?
– Около пяти.
– Точнее?
– Точнее сказать не могу.
– Когда вы прибыли туда?
– Между десятым и двенадцатым февраля.
– Убыли?
– Числа четырнадцатого, пятнадцатого.
– Что же явилось причиной ваших столь непродолжительных занятий с сыном Ананьиной?
– Ананьина сделала мне выговор за мои химические занятия.
– Значит, она догадалась, что вы приготовляете динамит?
– Нет, она высказалась в том смысле, что я больше времени уделяю химии, чем ее сыну.
– Она подозревала, что ваши опыты незаконны?
– Да, она говорила мне об этом.
– И что же?
– После первого же разговора с Ананьиной я уехал.
– А ваши опыты?
– Цель моих опытов была достигнута. Динамит был уже готов.
– У вас не сложилось такого впечатления, Александр Ильич, что Ананьина или кто-нибудь из ее родственников принадлежат к революционной партии, о существовании которой вам, предположим, ничего не известно?
– Нет, у меня такого впечатления не сложилось.
– Ананьина вела когда-нибудь с вами разговоры о старой «Народной воле»? О Желябове? О Перовской, например?
– Нет, никогда.
– А Новорусский?
– Тоже не вел.
– А вы были знакомы с женой Новорусского?
– Я виделся с ней несколько раз.
– Где?
– В Петербурге.
– Как ее зовут?
– Лидия.
– Она родная дочь Ананьиной?
– Кажется, да.
– Скажите, Ульянов, до вашего приезда в Парголово Ананьина жила на своей даче?
– Этого я не знаю.
– Но ваша лаборатория была отправлена на дачу вместе с вещами Ананьиной?
– Да, вместе.
– Странное получается совпадение, не правда ли?
– Что вы имеете в виду?
– Кое-что любопытное...
– А именно?
– Слушайте меня внимательно, Ульянов. До того дня, пока вам не понадобилось сделать недостающую часть динамита, Ананьина на даче не жила. Потом она перевозит в Парголово свои вещи вместе с вашей лабораторией...
– Это случайное совпадение.
– Дальше. Ананьина заявляет вам, что вы не устраиваете ее как репетитор ее сына только после того, когда изготовление динамита закончено, но никак не раньше этого.
– Это тоже случайно, господин прокурор.
– Александр Ильич, а если честно, а?.. Через Ананьину и Новорусского вы держали связь с Исполнительным комитетом...
Ведь правильно?– Господин ротмистр, ваш вопрос не только не серьезный, но и просто смешной.
– Ах, Александр Ильич, нам с прокурором вовсе не до смеха!
– Ульянов, как звали сына Ананьиной?
– Николай.
– Сколько раз вы занимались с ним?
– Один или два.
– И Ананьина только на пятый день высказала вам свое неудовольствие как педагогу?
– Да, только на пятый.
– А вы не находите это странным?
– Нет, не нахожу.
– Значит, пять дней в доме Ананьиной живет чужой человек, с сыном ее, как было договорено, не занимается, сутками напролет возится с химической аппаратурой. И хозяйка все пять дней никак не реагирует на это, считая, что все идет нормально?
– Да, Александр Ильич, тут концы с концами не сходятся...
– Ульянов, что вы брали с собой в Парголово? Из личных вещей?
– Кажется, одну рубашку..,
– И все?
– Да, все.
– А постель? Одеяло, подушка?
– Все это давала Ананьина.
– А вознаграждение?
– В каком смысле?
– Сколько вы должны были получать за свои уроки? Был разговор об этом?
– Нет, не было...
– Где вы обедали, когда жили в Парголове?
– Я обедал вместе с хозяйкой и ее сыном.
– Смотрите, Ульянов, какая забавная получается картина: пять дней вы живете в доме совершенно чужого человека, с сыном хозяйки не занимаетесь, а вас поят, кормят, дают вам белье... Спрашивается: за что? За какие заслуги? Вывод напрашивается сам: за то, что вы с утра до ночи ковыряетесь в своих пробирках. То есть за то, что вы изготовляете динамит. Хозяйка Дома знает об этом, она в одном заговоре с вами... Больше того, она связана с другими участниками заговора, имена которых вы пока назвать отказываетесь, ухудшая тем самым и свое положение и положение вашей семьи, особенно ваших братьев в Симбирске...
– Кроме арестованных участников заговора, списки которых вы мне вчера показывали, никакие другие имена мне не известны.
– А ну-ка, посмотрите мне в глаза, Ульянов... А для кого вы тайно оставили в доме Ананьиной еще одну партию нитроглицерина?
– Нитроглицерина?
– Да, да, между оконными рамами? В комнате, которая находилась напротив вашей лаборатории?
– Я сейчас уже не припоминаю... Впрочем, да, я, кажется, действительно оставил часть нитроглицерина в банке со слабым раствором соды. Для безопасности.
– Не оставили, а спрятали! И не в своей лаборатории, а в другой комнате... Этот нитроглицерин предназначался для тех участников заговора, которые еще находятся на свободе. Они должны повторить покушение на государя!
– Никакого повторения мы не собирались делать...
– Вы лжете, Ульянов! Нагло лжете... Вы запутываете следствие. Вы отказываетесь назвать имена еще не выявленных участников заговора. Учтите: это найдет отражение в вашем приговоре.
– Я никого не запутываю, господин прокурор.