Репортаж ведет редактор

На днях мы получили письмо. Автор его — техник одного из челябинских предприятий — писал:

«Уважаемая редакция!

До глубины души возмущен безвкусицей — фирменным знаком, «спущенным сверху», из Москвы, нашему заводу. Это же черт знает что! Считаю, что коллектив завода не заслуживает подобного оскорбления. «Находка» художников лишний раз говорит о необходимости борьбы с идеологическими извращениями».

Тут же, на страничке тетрадной бумаги в клеточку, был нарисован от руки этот знак.

Известно, что год назад правительство обязало все предприятия ставить на выпускаемых изделиях товарные знаки. Мы связались с автором письма: да, речь шла о товарном знаке, который вводится на предприятии. Сначала там организовали конкурс на лучший рисунок будущего знака. Но конкурс не оправдал надежд — ни один из представленных рисунков не подошел. Тогда руководители завода обратили взоры к столице. Отправили письмо в Комбинат графических работ Московского отделения Художественного фонда РСФСР. Оттуда-то и получена «находка», о которой сообщил возмущенный техник.

Но ведь он мог в сердцах нарисовать знак неточно. Пришлось позвонить директору завода, попросить прислать точную копию полученного из Москвы рисунка. И вот она передо мной, вместе с сопроводительной бумагой главного инженера. Бумага — сама деловитость. Строгий стиль, завидная логика:

«Редактору газеты «Челябинский рабочий».

Согласно Вашей просьбе направляю образец, рекомендованный техническим совещанием завода для принятия в качестве товарного знака.

Образец разработан цехом промышленной графики Комбината графических работ Московского отделения Художественного фонда РСФСР и одобрен художественным советом комбината.

По идее автора, «при разработке знака за основу взято условно-графическое изображение мамонта — символа мощи. Кроме того, в эмблеме прочитываются начальные буквы названия завода; на каждой из них внизу показаны детали, которые, в свою очередь, говорят о техническом характере и назначении изображения. Сочетание всех этих данных делают эмблему легко запоминаемой, отвечающей современным требованиям. И главное — она символизирует мощь предприятия и выпускаемой продукции».

На техническом совещании за указанный образец тайным голосованием высказался 31 человек из 34 принимавших участие в совещании.

Приложение: образец товарного знака завода».

Образец, скопированный на куске ватмана, — прямая противоположность деловитому сопроводительному документу. Стиль исполнения, мягко говоря, вольный, а логика хромает на все три ноги. Именно на все три, так как художник, презирающий рабское копирование, нарисовал доисторическое животное на трех ногах. Конец хобота получился толще, чем основание. А голову мамонта вдохновенный творец счел, видимо, несущественной деталью, обошелся без нее.

Вот тебе и эмблема, «отвечающая современным требованиям»!

Я постарался представить себе картину тайного голосования на техническом совещании завода, но не смог, не хватило воображения.

Стало ясно: есть основание подвергнуть критике в газете абстракционистское «творение» столичного графика, а вместе с ним покритиковать и три десятка уважаемых работников завода, дружно проголосовавших за мамонта-инвалида. Но ко времени ли сейчас такая критика? Приближается юбилей этого предприятия. Мы ввели в газете предъюбилейную рубрику. Печатаем под ней рассказы о лучших людях завода. И вдруг появится рассказ о злополучном мамонте… Нет, не хочется преподносить заводским руководителям такой «подарок» накануне юбилея.

Ну, а если на других предприятиях области товарные знаки не лучше? Если на оборудовании и машинах, что выпускаются нашими заводами, появляются изображения двуногих лошадей и безголовых тигров? Тогда как быть?

Тогда, конечно, историю с мамонтами пришлось бы предать гласности. Коль имеешь дело не с отдельным фактом, а с явлением, выступление в газете не только желательно, оно необходимо. Впрочем, проверка показала, что там, где введены товарные знаки, они не отличаются абстракционистскими завихрениями.

Решили письмо не печатать, а просто убедить руководителей завода в необходимости дать мамонту отставку. Звоню директору, советую это сделать.

— Но ведь образец изготовлен не где-нибудь, а на Комбинате Московского отделения Художественного фонда! — напоминает голос в телефонной трубке.

— Пусть не делают нелепостей!

— Какая же это нелепость? — по тону директора чувствую, что он начинает сердиться. — Образец одобрен художественным советом комбината. Да и участники нашего технического совещания кое-что понимают в товарных знаках. Тридцать один голос — «за»…

Нет, директора убедить не удалось. Воздерживаясь от разбора вопроса по существу, он давил на меня авторитетом товарищей, одобривших уродливую фигурку.

Позвонил начальнику управления совнархоза, который должен утверждать образец. Рассказал как и что. В ответ нерешительное обещание «посмотреть, разобраться».

Наконец, поговорил с заместителем председателя совнархоза. Заместитель сказал твердо: образец утвержден не будет. Сегодня директор завода сообщил, что трехногий мамонт похоронен. Чудесная продукция завода не будет носить нелепого клейма. Письмо техника сыграло свою роль, хотя и не увидело света.

Сегодня же нам стало известно о событии, связанном с другим ненапечатанным письмом. Оно поступило тоже несколько дней назад. Автор, работник солидного научного учреждения, писал о молодом инженере Н. Инженер допек своих руководителей и сослуживцев жалобами на несносный характер тестя и тещи, с которыми он вынужден жить в одной квартире, в хвое время полученной тестем. Дело доходило до того, что Н. оставался ночевать в служебном кабинете…

Жизнь, в который уж раз, подтвердила старую истину: человеческое сердце — не камень. Местком и администрация выделили молодому специалисту квартиру вне очереди. Сослуживцы облегченно вздохнули: наконец бедняга вырвется из тещиного ада! Но Н. не стал вырываться. Он, не мешкая, обменял две небольшие квартиры на одну большую и сразу же прекратил разговоры о «невыносимом» характере стариков. А покончив с обменом, потребовал расчета.

— Как же так, ведь мы к тебе всей душой, других обделили, а тебе дали, — пробовали было усовестить Н. товарищи по работе.

— Зарплата здесь у меня не та.

— Куда же теперь? — осведомились месткомовцы.

— Туда, где будут больше платить. Заводов, слава богу, хватает.

Н. мог бы ответить и точнее: место с более высоким окладом подыскал заранее.

Надо ли говорить, как возмутились сотрудники, хлопотавшие о квартире для своего товарища! Один из них и принес в редакцию гневное письмо о поступке Н.

Проверка письма началась с приглашения Н. в редакцию. Пригласил его Иван Дмитриевич Диденко, заведующий идеологическим отделом. Ознакомив инженера с содержанием письма, попросил высказать свое отношение к написанному.

— Да, я поступил нечестно, — признался Н. — Но до каких же пор мне получать сто двадцать рублей? Жена зарабатывает всего семьдесят. Не густо!

Разговор длился долго, но не привел ни к чему. Не отрицая нечестного поступка, молодой специалист настаивал на своем «праве» занять более теплое местечко и хлопнуть дверью в коллективе, который помог Н. в трудный час. Из коллектива он уже ушел.