Ричард Длинные Руки — грандпринц

— Благодарю, — сказал я.

Бобик, все еще играя крайне послушного, что ни шагу без позволения, прошел рядом с конем, благо только так и можно, а двое всадников стремя в стремя уже не проедут, ворота поставлены с трезвым расчетом.

Подсознательно я ожидал, что на той стороне зеленые деревья, цветущие кусты и колосящиеся нивы, однако снег, увы, есть, хотя все-таки совсем мало: зеленая кольцевая стена вздымается высоко, пропуская снег только сверху, но не давая разгуляться метелям, что переносят с места на место целые снежные массивы.

Арбогастр пронес меня мимо сельских домиков, впереди деревянные ворота города, обнесенного таким частоколом, что и коза перепрыгнет, но это, скорее, не сам забор, а обозначение границы города, за которой уже владения сельских общин, весьма ревнивых в отстаивании своих прав.

Ворота распахнуты, стражи нет, мы проскочили в город, все-таки подзанесенный снегом, но дороги прочищены широко, на улицах его почти нет.

Здесь, похоже, вчера была оттепель, подтаяло, однако ночью снова ударил мороз, на улице гололедица, люди передвигаются осторожно, хватаясь за стены домов.

На крыльцо дома впереди вышел низкорослый мужик в громадной шубе, полы подметают снег, но когда разогнулся, я увидел, что он стар, очень стар, но из тех дедов, что до последнего дня работают, пашут, что-то мастерят дома, но на полный покой не уходят.

Арбогастр идет уверенно, просекая лед копытами до булыжной мостовой. Я посмотрел на деда и вежливо поклонился.

— Доброго дня, уважаемый!

Он в свою очередь всмотрелся в меня зорко, даже ладонь приложил козырьком к глазам. По мне видно, что рыцарь, но я простецкой одеждой подчеркиваю, что незнатный, амбициозный и всего лишь безобидный ротозей и искатель приключений.

— Что ищешь, герой?

Я остановил арбогастра, старик выглядит бывалым, такие вот, постранствовавшие, чем-то отличаются от домоседов.

— Даже и не знаю, — сказал я честно, — как сказать… Мне весьма поручено найти Храм Истины.

Он вытаращил глаза.

— Чего-чего?

— Храм Истины, — повторил я терпеливо. — Но никто не указал, где он, какой он и что это за. Словно это какой-то призрачный монастырь, что перемещается по своей или не своей воле. Потому вот начинаю спрашивать заранее…

Старик кивнул, но мне показалось, что в глазах мелькнуло изумление.

— Его все еще ищут?

— Не знаю, — ответил я, — но я вот ищу. Хотя пока еще нет, пру на север, но потом надо будет брать вправо или влево, вряд ли вслепую ударюсь лбом о его стены, я не такой везучий. Чаще других бью.

— Раньше, — сказал он, — таких ищущих Храм было больше. Сейчас словно повывелись герои. Но ты попал сюда вовремя…

Я насторожился.

— В самом деле?

Он повернулся, спина звучно хрустнула, как сухое дерево на ветру, пошарил взглядом по заснеженным крышам.

— Если поедешь вон по той улице… там на втором повороте налево… а еще через три дома будет такой серый, но с железной оградой. Тебе, герой, туда.

Я спросил быстро:

— Там знают дорогу?

Он ответил уклончиво:

— Там доживает век Джек Золотой Бродяга, он когда-то не только искал дорогу к Храму, но и, говорят, нашел…

Я сказал счастливо:

— Спасибо, отец! Вот уж не думал, что мне так повезет!

— Поспеши, — ответил он коротко и начал осторожно спускаться с крыльца.

Я хотел было послать арбогастра в галоп, но помимо воли соскочил и, подбежав к крыльцу, протянул старику руку.

— Обопрись, отец. Ступеньки обледенели.

Он сказал неохотно:

— Я пока еще и сам могу…

— Ты воин, — сказал я настойчиво, — и я воин. Нет стыда принять помощь собрата. Ни на поле боя, ни… после битвы.

Он пробормотал:

— Давно я таких слов не слышал…

Я держал руку протянутой, он наконец оперся, крыльцо блестит, покрытое корочкой льда, как глазурью. Я придерживал его, пока дед одолел все три ступеньки, и даже провел еще пару шагов, ибо с крыши натекло в оттепель, и теперь я сам едва удерживаюсь на обледеневшей дорожке, заметно выгнутой горбиком.

Лишь выведя его на улицу, где снег выскоблен до брусчатки, я отпустил дряблую старческую руку и вспрыгнул в седло.

Промчавшись по указанной улице, повернул на втором повороте налево, Бобик бежит впереди и, распугивая прохожих, старается угадать, что же я ищу.

Серого дома не оказалось, но, возможно, у старика уже с глазами проблемы, я крикнул одному из прохожих:

— Эй, парень, Джек Золотой Бродяга где-то здесь живет?

Он повернулся, с любопытством всмотрелся в меня.

— Ого, к Джеку давно никто не заглядывал.

— Где он?

Он повернулся и указал на довольно добротный дом, крыша заснежена, но вокруг чисто и даже подметено, из трубы поднимается бодрыми красивыми колечками белый дым.

— Спасибо, — сказал я. — А я вот загляну.

— Тогда вам лучше поспешить, — сказал он.

Я насторожился.

— Что стряслось?

— К нему отправился священник, — пояснил мужик. — Приболел наш Золотой Бродяга.

— Почему не лекарь?

Он криво ухмыльнулся.

— Именно потому.

Я поспешно повернул арбогастра в ту сторону.

— Вообще, — сказал парень с сочувствием, — последние дни он был очень плох… Много болел, да и не молод, скажем прямо.

Бобик, проследив за моим взглядом, ринулся вперед, благо тут точно нет засыпанных снегом ущелий.

Снег от нужной калитки отброшен в стороны, а с той стороны вообще почищено достаточно широко до самого крыльца.

Бобик взглянул вопросительно, я сказал тихонько:

— Пока подожди здесь. Я за тобой вернусь! Поохраняй это копытное, ты у нас самый умный.

Он посмотрел гордо, ну да, что эти всякие копытные понимают, их надо вести и руководить, а я быстро взбежал на крыльцо и толкнул дверь.

Навстречу пахнуло теплым воздухом с сильной примесью лекарственных трав, а также запахом несвежего больного, даже смертельно больного тела.

За иросторными сенями комната вся в старых вещах, хотя и дорогих, а старых только потому, что люди в возрасте очень не любят что-то менять из привычного.

На ложе хрипит распростертый навзничь старик, худой, изможденный, руки разбросал в стороны, судорожно комкает одеяло. Рядом с ним худенький подросток с самым угрюмым и тоскливым видом, на лице читается отчетливо: да когда же помрешь, старый пень, только место занимаешь, никакого от тебя толку…