Ричард Длинные Руки – оверлорд

Альдер побледнел, несмотря на все свое обилие красного дурного мяса. Женевьева смотрела ясно. Она же и заговорила первой:

– Рыцари вас осудят, сэр Ричард. Но у них драчливо-мальчишечье отношение к жизни. Это мы, женщины, вынуждены принимать ее такой, какая она есть. Если удастся хоть на какое-то время остановить нашествие войск Карла, то мы, конечно же, все сделаем.

Ни фига себе, промелькнуло у меня в голове. Похоже, она и в военных вопросах имеет не просто совещательный голос. Молодец, зараза, быстро все вожжи прибрала в свои руки. Но вроде бы, чего совсем не ожидал, она меня понимает.

– Спасибо, Женевьева, – ответил я, стараясь держать голос по-сюзереньи и в то же время дружески, намекая, что старое забыто, теперь я просто расположенный к ним обоим крупный феодал, который дал им во временное владение крупный лен и рассчитываю на ответную честную службу. – Рад, что ты уловила суть. Держите мальчишку взаперти. Если слишком многие будут знать, что он – сын императора, у кого-то может возникнуть соблазн получить огромные богатства за его освобождение. И вообще обрести расположение всесильного императора.

Альдер подобрался, даже щеки приподнялись и уменьшились, глаза заблестели прежним стальным блеском:

– Пусть попробуют!

– Лучше не допускай, – предостерег я, – чтобы даже пробовали.

– Я прослежу, – пообещала Женевьева. – И… сэр Ричард…

Она замялась, я насторожился.

– Да, леди Женевьева?

– Сэр Ричард, вы очень отважный человек.

– Ну…

– Я не о рыцарских схватках, – прервала она. – У вас есть мужество идти наперекор общему мнению. Вас все осудят, потому что похитили ребенка!.. Но то, что тысячи детей избегут гибели в войнах, как-то опускают. Этот мальчик будет в безопасности! Мы с ним будем, как с родным сыном. И будем учить его быть… хорошим.

Глава 13

Гелекс под моим присмотром написал письмо Карлу, что он в неприступном замке, с ним обращаются хорошо, но он за тридевять земель, где никогда не бывали войска Карла и никогда туда не доберутся. Его оставляют здесь как заложника, а вернут, когда убедятся в том, что его отец прекратил завоевания.

– Добавь, – велел я, когда мальчишка послушно дописал последние строки, – что будешь периодически писать ему письма. Может быть, сумеем устроить, чтобы твой отец смог с тобой переписываться… Не часто, но так… для контроля. Что ты жив и что именно отвечаешь ты.

– Он знает мой почерк, – ответил Гелекс торопливо.

– Но это не наверняка, – предостерег я. – Это если и ты будешь себя хорошо вести… и твой отец. Кстати, слово «замок» замени простым «место». Не нужно оставлять даже таких подсказок, понял?

Он посмотрел исподлобья:

– Понял.

– Вот и хорошо, – ответил я. – Ты меня ненавидишь, я тоже не питаю к тебе любви… но если будешь соблюдать все правила, то в конце концов вернем тебя отцу.

– Отец сам найдет меня всюду!

– Мечтай-мечтай, – ответил я.

– Мой отец – император!

Я сказал мирно:

– Я вообще не припомню императоров, что померли бы своей смертью. Всех убивали жутким образом. Красивее всех погиб Юлий Цезарь, еще что-то крылатое успел сказать, но почему-то по-латыни. Остальных либо топили, либо удавливали, либо травили жуткими ядами… Все империи распались, а всех императоров проклинали. Всех!

– Мой отец не такой, – сообщил он гордо. – И он везде меня найдет!

– Он будет пытаться, – согласился я. – Иначе что за любящий отец? Но лучше бы не пытался этого делать.

– Почему?

Я ответил холодно и безжалостно:

– Как только войска Карла подойдут к стенам этого замка, тебя убьют немедленно. За нарушение Карлом договоренностей.

Он умолк, обдумывая. Я потрепал его по плечу, взял исправленное письмо и вышел.

На этот раз Подземный Вихрь носил вокруг да около зимней резиденции Карла, пока не отыскали щель в земле, чтобы не слишком далеко, но и не чересчур близко. Я выбрался на поверхность, солнце маленькое и тусклое, мир выглядит холодным и пустым. Блестит под солнцем пробитая в снегу колея, на фоне облачного неба выступают заснеженные башни и крыши замка.

Через четверть часа показалась четверка лошадей, за ней лихо подскакивает в воздух легкая повозка на полозьях. Я вышел на середину, в моей вскинутой руке свернутый в трубку свиток, видно издалека. Кони начали сбавлять скорость, в десяти шагах остановились. Мужик на облучке привстал с сиденья и настороженно оглядывается в поисках разбойников, те могут вообще зарыться в пушистый снег. Двое в ярких одеждах соскочили с обеих сторон повозки.

Один, мордастый усач, закричал зычно:

– Кто таков?

– Срочное письмо императору Карлу! – ответил я громко.

Они не двигались с места, кучер продолжал оглядываться, а усач сделал осторожный шаг в мою сторону.

– Врешь?

– Проверь, – предложил я. – Возьми и взломай печать. И посмотрим, что с тобой сделает император.

Вдруг второй, что оставался у повозки, закричал:

– Кленел!.. Это тот мерзавец, что похитил сына Его Величества!

Усач охнул, глаза его округлились:

– Что… правда?

– А тебе не все равно? – спросил я. – Ты просто передай письмо Гелекса его отцу. Только и всего.

Усач выхватил меч, глаза его впились в меня, как клещи в сладкое мясо:

– Ах ты…

– Дурак, – ответил я рассерженно.

Но с места он не сдвинулся, всматривался, однако от повозки в нашу сторону понесся, как конь, второй. Поднятый меч нехорошо блеснул в тусклом свете. Я торопливо выдернул свой клинок. Лезвия с жутким лязгом и скрежетом ударились в воздухе, сверкнули искры. Он нападал с яростью и немалым умением, я подумывал, как его обезоружить, но усач наконец сдвинулся с места и пошел на меня сбоку, оставляя фронт напарнику.

Я видел, как глаза усача медленно разгораются гневом. Меч в поднятой руке готов к удару, глаза выпучены, и я, отпрыгнув, чиркнул лезвием по груди его напарника, тут же увернулся от просвистевшего у самого виска клинка и скрестил мечи уже с усачом.

Его раненый напарник стонал и барахтался в снегу, ярко-красные капли запятнали снег так, словно зарезано стадо свиней. Он попробовал ползти, я начал теснить усача, чтобы споткнулся о напарника, но тот оказался опытным воином, отступал умело и наносил удары с обеих рук.