Римлянин. Финал

Помимо этого, он юридически отнял королевство Богемию из-под управления Марией Терезией, передав его под свою безраздельную власть. Его жена не протестовала, хотя очень сожалела о том, что погибло столько людей.

Она с облегчением отдала ему бразды правления, несмотря на протесты своих высших чиновников — она влюблена в него, видела, насколько велик его потенциал и понимает, что лучше, чем он, никто с управлением империй не справится.

Юридическая и фактическая власть — это власть абсолютная, чем Таргус уже начал злоупотреблять, затягивая хомут всё туже и туже…

Но его действия вызвали острую реакцию в Австрийских Нидерландах, подконтрольных Марии Терезии — там случилось восстание, негласно поддержанное англичанами и голландцами.

Французы в этом никак не участвуют, во всяком случае, старательно делают вид, что они тут вообще ни при чём, потому что войну против объединённой мощи двух империй они могут не выдержать, а вот англичане наглеют — они уверены, что до них не добраться, они ведь на острове…

Этот мятеж, в отличие от богемского, является «мятежом городского типа», то есть, крестьяне в нём участвуют в роли ведомых, а управляется всё из городов. Городские элиты координируют мятеж и показывают, что у них на порядок лучше организационные способности, поэтому просто так ввести легион и вырезать всех недовольных не получится.

Каждый город придётся брать штурмом, а это всегда кровавая мясорубка, в ходе которой гибнет несправедливо много легионеров. А городов много…

Брюссель, Антверпен, Гент, Брюгге, Мехелен, Льеж, Намюр, Лёвен, Монс, Турне, Шарлеруа, Арлон, Динан, Ипр, Куртре, Остенде, Ла-Лувьер, Синт-Трёйден, Тонгерен, Вервье и многие другие.

У ряда крупных городов стоят полноценные бастионные крепости, а у некоторых оборудована бастионная сеть, делающая осаду и штурм делом неблагодарным.

Например, как брать Намюр ещё непонятно даже Таргусу. Это один из самых укреплённых городов в мире — он уступает только Александриненсбургу, опоясанному непробиваемой цепью из бастионов с крупнокалиберными казнозарядными орудиями, стреляющими осколочно-фугасными бомбами.

На крепостях Намюра тоже установлены крупнокалиберные орудия, но они дульнозарядные, что влияет лишь на скорострельность, но не на дальность и убойность их бомбических снарядов. Они всегда будут бить дальше и мощнее, чем осадная артиллерия, так как орудия эквивалентной мощности не привезти на место без железной дороги.

А железной дороги в тех края ещё нет — у Таргуса только-только пошла первая серия бессемеровской стали, которую решено назвать терезианской сталью, в честь Марии Терезии. Таргусу это не стоило ничего, а для его жены значило очень многое, что напрямую отразилось на постели — похоже, что уже следует ожидать ещё одного отпрыска…

Эта сталь, при добавлении в плавку ферромарганца, обретает потрясающие свойства, делающие её пригодной для изготовления железнодорожных рельс, колёс, осей и соединительных элементов.

Сейчас интенсивно строится железная дорога из Александриненсбурга в Гамбург, а там она раздвоится на два направления — в Ганновер и Магдебург. Из Магдебурга она пойдёт через Лейпциг в Дрезден, оттуда в Прагу, оттуда в Брюнн, а уже оттуда в Вену. Из столицы «Священной Римской» империи будет проложена дорога в Пресбург, (1), а оттуда в Пешт. Последний, в соответствии с изменившимся планом, станет главным логистическим узлом для будущего вторжения в Османскую империю.

«Турок, пока что, трогать нельзя», — подумал Таргус с сожалением. — «Нужно как-то разобраться с Нидерландами. Провал будет равнозначен смерти империи. Нельзя, чтобы кто-то подумал, будто можно без последствий выйти из-под моего контроля».

В Российской империи же идёт другая великая империалистическая стройка.

Из Петербурга началась прокладка железнодорожного пути в Москву, причём сразу с прицелом на расширение в четыре колеи — глобальный план Таргуса предусматривал умопомрачительно интенсивный трафик.

Железные дороги будут быстро доставлять легионы в разные уголки России, защищая её от всевозможных агрессоров, а также приращая к ней новые территории.

Сначала, через Малороссию, в покорённый Крым, а затем, через Поволжье, на покорённый Кавказ. Сейчас переселение освобождённых крепостных идёт очень медленными темпами, потому что конные подводы с колонистами движутся небыстро, особенно весной и осенью.

А с применением поездов скорость переселения всех этих людей, хомутом висящих на бюджете Таргуса, увеличится многократно — они быстро займут пустующие земли и постепенно ассимилируют остатки аборигенов, параллельно с этим романизировавшись.

Доклады с мест оптимистичны: подселять колонистов в эвокатские деревни оказалось отличной идеей, так как ветераны, пусть и неохотно, имеют с колонистами какие-то общие дела и тем самым ускоряют ассимиляцию.

Также докладывают, что бывшие крепостные начали хитрить с наделами — отселяют в отдельные дворы своих детей, причём дело доходит до того, что женят десятилеток и учреждают новые хозяйства.

Хитрость в том, что так под контролем одной семьи оказывается больше наделов, а ещё малолетних хозяев усиленно обучают латыни, порой тратя на это все подъёмные — это чтобы подольше не платить никаких налогов.

Крепостным плевать на все эти варварские предрассудки — они согласны выучить хоть китайский, лишь бы побыстрее укрепить хозяйства и не умирать потом от голода в неурожайные годы…

Таргус их резоны понимал и ему нравилось то, как они мыслят. Это холодный расчёт, лишённый идеологии и прочих предрассудков. Они хотят жить и поэтому приспосабливаются.

И он держит ситуацию в Таврии под личным контролем. Она, если всё пройдёт по плану, позже станет провинцией и будет переименована в Киммерию. Новая провинция объединит в себе всю Таврию, часть Поволжья и часть Малороссии, как оно было когда-то, в родном мире Таргуса.

«Ей пришлось ждать тысячи лет, прежде чем её настоящее название вернулось», — подумал он. — «Но скоро там снова заговорят на латыни».

Вчера он законодательно закрепил две формы государственного языка. Теперь официально существует две формы латыни: Latina Imperialis и Latina Classica.

Первый — максимально простой, чем-то отдалённо напоминающий вульгарную латынь, но ближе к той форме, которую можно было услышать в сёлах Тосканы, откуда родом Таргус.

Второй — это классическая латынь, требующая сотен часов старательного обучения с репетитором, но открывающая для постигшего весь мир античной римской и современной шлезвигской литературы.

И всё же, даже классическая латынь проще языка германцев, созданного будто специально для вызова у обучающегося открытого перелома головного мозга. Упрощённая латынь же, на фоне германского языка, выглядит как несложная арифметическая задачка.

— Твою мать, аф Лингрен, как же ты мне поднасрал… — произнёс Таргус. — Я упустил напрасно столько времени и теперь вынужден пожинать плоды этого простоя. И десятки тысяч теперь умрут. Из-за тебя, дохлый ты поганец.

Возвращение римской культуры из мёртвых — это непростое дело, но Таргус абсолютно уверен, что справится. Он посмотрел на специальный столик, на котором находится банка с бальзамированными головой и кистями Эрика аф Лингрена — столик стоит между двумя книжными шкафами.