Римлянин. Финал

В итоге, по плану Таргуса, он может получить около двухсот-трёхсот тысяч квалифицированных и романизированных специалистов, а слишком тупые и необучаемые отсидят все двадцать с лишним лет в этом лагере и всё это время не будут представлять опасность для общества.

Если система «перевоспитания» покажет свой результат, бывшая кайзеровская «Промзона» продолжит существовать и «перевоспитывать» сотни тысяч мятежников.

Устраивать в этом лагере какие-то экзистенциальные ужасы он не собирается — это не кара, а инвестиция. Что-то вроде интерната без выходных и отпусков, в котором организованы приемлемые условия жизни и образования. Да, это неволя, но зато самые умные смогут освободиться сравнительно быстро и после этого интегрироваться в римское общество.

Вдохновлялся Таргус сталинской системой исправительно-трудовых лагерей, в которых люди не только сидели, но и получали возможность получения профессиональной специальности, (1), а также имели возможность скостить себе срок ударным трудом.

Собственно, принципиально нового изобретать не пришлось, а бывшая «Промзона» стала идеальным местом для содержания заключённых — высокие стены, параноидальная система охраны, продуманный механизм доставки продовольствия и материалов извне, а также большое внутреннее пространство. Это замкнутый город, отличающийся от исправительно-трудовых лагерей лишь большей безопасностью…

«Возможно, нужно было догадаться до этого гораздо раньше — я бы построил минимум пару-тройку таких заведений в Шлезвиге…» — с досадой подумал Таргус.

— Процесс перевоспитания уже налаживается, — сообщила Зозим. — Обнаружилось несколько тысяч заключённых, уже владеющих имперской латынью — им уже сократили срок.

— Нужно свозить туда всех преступников из обеих империй, — произнёс Таргус. — Ты изучила планы этой «Промзоны»? Есть возможность для расширения?

— Есть, Ваше Императорское Величество, — подтвердила Зозим. — Пространства очень много, есть даже заложенные фундаменты для стены нового района.

— Замечательно, — кивнул император. — Я хочу, чтобы это место стало самым огромным лагерем перевоспитания, способным вместить до полутора миллионов человек. Мы будем отправлять туда всех мятежников, преступников и прочих неугодных — считаю, что от исключительно карательной модели правосудия необходимо перейти к карательно-реабилитационной модели.

В идеале, он хотел вызвать в обществе «моральную шизофрению»: с одной стороны, мятежники — это враги, но «перевоспитанные» мятежники интегрированы в общество и просто не могут считаться изгоями, так как владеют полезными профессиями и трудятся на благо империй.

Это смажет понятие морали, вызовет моральные надломы в целых поколениях, но этого Таргус и добивается — это новый уровень авторитаризма, в чём-то более жестокий и антигуманный. А ещё это важный социальный эксперимент, который может научить его очень многому.

— Концентрация мятежников за высокими стенами воспринята населением, скажем так, неоднозначно, — произнесла Зозим. — Ходят устойчивые слухи, что это места для истребления неугодных.

— Технически, это они и есть, — усмехнулся Таргус Виридиан. — Заходят немытые варвары, невоспитанные и малограмотные, а выходят римляне, вежливые и образованные. Всё, как и должно быть.

//Австрийские Нидерланды, крепость Намюр, 17 августа 1749 года//

Генерал-легат Хельмут Вебер стоял и ждал, пока переговорщики подойдут поближе.

Бастион Сен-Жиль, расположенный на северном берегу реки Самбра, уже «созрел». Трое суток обстрела осадной артиллерией, доставка которой на место потребовала недюжинных усилий всех сапёрно-инженерных когорт I-го легиона, и бастион превратился в швейцарский сыр, ненадолго уроненный в костёр.

Цитадель крепости ещё не взята — она расположена в самом лучшем месте, какое только можно придумать — на полуострове, образованном слиянием Самбры и Мёза. Но хуже всего то, что она стоит на господствующей высоте.

Это были основные причины, почему Вебер не стал брать её, а взял в осаду. Но, чтобы осада проходила без ненужных проблем, необходимо взять все бастионы, опоясывающие город и цитадель — этим и занимается сейчас легион.

Каждый бастион превращён в автономный форт, способный отражать атаки на 360 градусов, поэтому сложно брать штурмом даже бастионы…

Но если добавить в это уравнение достаточно осадной артиллерии, задача существенно упрощается и штурм превращается в рутину. Или в переговоры, как сейчас.

— Полковник Дирк ван Бастен, — представился командир бастионного гарнизона.

— Генерал-легат Хельмут Вебер, — представился Вебер в ответ.

— Прошу принять капитуляцию, — попросил ван Бастен. — Мы больше не способны сопротивляться, и надеемся на вашу милость.

— Я принимаю вашу капитуляцию, — кивнул Вебер. — Сложите оружие и выходите из бастиона в полном составе. Предупредите своих подчинённых, что мне приказано не щадить сопротивляющихся — если в ходе сдачи произойдут инциденты, правила приличия перестанут действовать и это будет иметь для вас всех летальные последствия.

Голландский полковник кивнул и отправился к бастиону.

Никаких сюрпризов не случилось — солдаты мятежников побросали винтовки в кучу перед полуобвалившимися вратами бастиона и сдались.

— Ещё четыре… — задумчиво произнёс Вебер.

Город уже взят, жители его напуганы и деморализованы, а вот крепость, видимо, намерена держаться до последнего.

Только вот снабжение отрезано, собственные запасы провианта и боеприпасов крепости ограничены, поэтому она обречена. Её даже необязательно брать штурмом, а достаточно просто обстреливать артиллерией, чтобы гарнизон не расслаблялся.

Так всё, скорее всего, и будет, потому что время есть, ведь крепость блокирована, больше не может выполнять свои функции, а это значит, что для её добивания достаточно трёх-четырёх когорт и десятка артиллерийских батарей.

Остальные силы могут продолжать движение дальше, на Лёвен и Брюссель. Но на Брюсселе всё не закончится, потому что мятежники контролируют все города — Антверпен, Гент, Брюгге и Монс. Все эти города обязательно нужно взять, но до этого, как предполагает Императорский генеральный штаб, мятежники дадут решающее сражение, возможно, что и под Брюсселем.

— Гарольд, — обратился генерал-легат к своему адъютанту. — Собери командиров когорт в штабе.

Бросать цитадель Намюра он не будет и оставит здесь часть подразделений, а сам отправится чуть дальше, чтобы посмотреть, что творится на севере.

Подкрепление прибудет через пару-тройку дней, поэтому глубоко заходить не стоит.

«Конная разведка всё проверит», — подумал Хельмут.

Император, на одном из последних совещаний с генштабом, говорил, что грядёт война нового рода — старые тактики останутся в прошлом, а главным оружием легионера станет пехотная лопата.