Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Полпред СССР в Германии Я. З. Суриц. Середина 1930-х годов
Даже Литвинов признавал сложности. «Германия делает отчаянные усилия, чтобы задержать сближение Франции с нами, — писал Литвинов новому полпреду в Берлине Якову Захаровичу Сурицу, — и вовлечь ее в какие-нибудь переговоры. С этой целью она запугивает Францию, распространяя слухи, с одной стороны, о якобы имеющемся германо-японском соглашении и возможности скорых совместных выступлений против СССР, с другой стороны, о серьезных политических и экономических переговорах с СССР, которые должны привести к восстановлению прежних советско-германских отношений. В то же время она весьма активно в Белграде и Бухаресте старается оторвать и эти две страны от Франции, в чем помогает ей и польская дипломатия» [676] .
676
М. М. Литвинов — Я. З. Сурицу. 4 ноября 1934 г. // АВПРФ. Ф. 082. Оп. 17. П. 77. Д. 1. Л. 193–191.
Польская ложка дегтя
Таким образом, борьба за коллективную безопасность велась по нескольким фронтам, и почти везде поляки играли роль ложки дегтя. Замнаркома Стомоняков давно с подозрением относился к
Не так плохо, как до советско-польского сближения, но все равно плохо. Пресса, лояльно настроенная по отношению к маршалу Пилсудскому, снова начала публиковать антисоветские статьи и использовать антисоветскую терминологию. Хуже всех был Ян Берсон, использовавший псевдоним Отмар — польский корреспондент в Москве, который работал на польское новостное агентство и полуофициальную «Газету Польску». Берсон тесно общался с Лукасевичем, польским послом в Москве, и Богуславом Медзиньским, редактором «Газеты Польски», который был контактным лицом Радека в 1933 году. Берсон положительно отзывался о советско-польском сближении, но за последний год его подход сменился на враждебный. Подобные статьи использовались в Польше, чтобы бороться с просоветскими настроениями. Что же делать? Стомоняков не считал правильным депортацию Берсона, во всяком случае на настоящий момент. Зачем создавать из него в Варшаве героя? Лучше ответить ему в советских газетах. Радек может написать необходимый комментарий. Кто лучше него знает, как использовать пренебрежение и сарказм? Поляк против поляка [677] . Стомоняков все еще надеялся повлиять на просоветские элементы в Варшаве, но где их искать? Если в Лондоне, Париже и других городах такие люди часто приходили в советское посольство, то в Варшаве это происходило крайне редко. Это были безымянные призраки, иногда мелькающие, как тени в ночи.
677
Б. С. Стомоняков — И. В. Сталину. 23 ноября 1934 г. // РГВА. Ф. 33987. Оп. 3а. Д. 635. Л. 279–281, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1934 г. URL:(дата обращения: 28.11.2023).
Французы тоже были не слишком довольны поляками. Мендрас говорил о «возможной тайной перебежке» Польши и утверждал, что если Япония нападет на СССР, то Польша и Финляндия при поддержке Германии нападут с запада. По словам Мендраса, поляки задавались. «Они затеяли смелую игру с учетом их врожденной склонности к интригам и комбинациям с двойным дном, которая только развивается благодаря их роли заговорщиков в прошлом» [678] . Мендрас был довольно добрым человеком. Остальные представители французской элиты были другими. «Если Польша не хочет следовать за Францией и присоединиться к военному союзу с СССР… так значит, мы обойдемся без нее», — сказал начальник Генштаба генерал Вейган в 1933 году. «Мы будем рассчитывать на Россию и больше не станем беспокоиться из-за Польши», — присоединился к нему покойный Барту, который уже терял терпение на последней встрече с Беком [679] . Поэтому с французами было так трудно: они легко жаловались, но никогда не могли настоять на своем и начать действовать. И хуже всего обстояли дела у Лаваля. Если Франция перестанет беспокоиться из-за Польши и искренне заключит союз с СССР, это будет значить конец санитарного кордона. Польша может перейти на сторону Германии, и разгром Германии будет значить разгром Польши. Как следствие, исчезнет главный барьер, который мешает СССР проникнуть в центр Европы. Воспоминания о короле Франциске I и Сулеймане Великолепном поражали воображение, но сталкивались с суровой реальностью. Была ли Франция готова отказаться от санитарного кордона?
678
Mendras, compte-rendu. No. 15. 5 Oct. 1934. SHAT 7N 3121.
679
Geraud A. (Pertinax). Les Fossoyeurs. Vol. 2: Petain. New York: Editions de la Maison Francaise, 1943. P. 43; Tabouis G. They called me Cassandra. New York: Charles Scribner’s Sons, 1942. P. 207.
Встреча Литвинова и Лаваля в Женеве
Литвинов все равно ощущал беспокойство. Он отправил телеграмму Розенбергу и попросил его связаться с Эррио. «Укажите ему от своего имени, что неясная позиция Лаваля и неоднократное подчеркивание им желательности франко-германского соглашения способны вызвать беспокойство у нас, поскольку Лаваль уже имел достаточную возможность войти в курс дел, можно ожидать более четкого выявления им своего отношения к франко-советскому сотрудничеству». Литвинов планировал встретиться с Лавалем в Женеве и надеялся услышать от него что-то более определенное относительно дальнейшего развития отношений. Чтобы наверняка привлечь внимание Лаваля, Литвинов велел Розенбергу сообщить Эррио, что в Москву поступают различные экономические и политические предложения от Германии. Немцы могли делать похожие предложения и Франции. «Можете сказать Эррио… что Вы, мол, опасаетесь, что это может породить взаимное недоверие между Францией и нами, чего Германия и добивается» [680] . Эррио ответил, что Лаваль отрекся от своих предыдущих взглядов «на возможность франко-германского соглашения». В любом случае министр сказал, что он «не допустит отклонения политики» [681] . Его слова должны были успокоить Литвинова, но этого не произошло.
680
М. М. Литвинов — М. И. Розенбергу. 6 ноября 1934 г. // ДВП. Т. XVII. С. 666–667.
681
М. И. Розенберг — в НКИД. 10 ноября 1934 г. // ДВП. Т. XVII. С. 828.
Нарком и Лаваль встретились в Женеве 21 ноября. Они провели вместе два часа. Литвинов телеграфировал в Москву, что «он [Лаваль] снова повторил» свои «обычные» слова про продолжение политики Барту и попытку заключить Восточный пакт. Затем разговор зашел о Польше и Германии. Литвинов наконец спросил, обсуждало ли французское правительство возможность отказа Польши и Германии (а они на самом деле уже отказались) заключить договор. Лаваль ответил, что нет. Возможно, он прочитал мысли Литвинова, так как стал решительно утверждать, что Франция не заключит соглашения с другими странами без СССР. «Он не скрывает своих стремлений добиться соглашения с Германией, но он мыслит себе это только при помощи и участии СССР». Эти слова Лаваля теперь уже все хорошо знали.
Литвинов продолжил: «Я указал Лавалю на попытку Германии соблазнить СССР разными заманчивыми предложениями как экономического, так и политического характера, каковые попутно, вероятно, делаются Германией и в Париже с целью сеять недоверие между обеими странами». Германии удалось отдалить друг от друга Польшу и Францию, и сейчас
она пытается сделать то же самое с Францией и СССР. «Я спросил Лаваля, не считает ли он нужным предотвратить этот процесс». Лаваль поинтересовался, есть ли у Литвинова конкретные предложения? Если да, то они могут их обсудить.Литвинов предложил взять на себя обоюдные обязательства не заключать политического соглашения с Германией без предварительного обсуждения и договориться о постоянном обмене информацией. По словам наркома, Лаваль сразу же ухватился за эту идею. «В дальнейшем он, однако, спохватился и стал медленно отступать от данного согласия». На встрече также присутствовал сотрудник МИД Франции Баржетон. Они с Лавалем предложили подумать над соответствующей формулировкой, а также подчеркнули необходимость держать все в тайне, «во избежание впечатления о советско-французском союзе» [682] . Важнейшая задача высших должностных лиц МИД Франции заключалась в том, чтобы не дать временным министрам начать действовать не по сценарию или слишком поспешно согласиться с политикой, противоречащей политике аппарата. Да, конечно, ответил Литвинов и предложил каждому подумать над формулировкой, проконсультироваться с правительствами и затем снова вернуться к этому разговору на следующей встрече. Так они и поступили на следующий день, 22 ноября. Лаваль предложил одностороннюю французскую декларацию. Литвинов — официальное двустороннее соглашение. У него был с собой черновик текста, и он зачитал его Лавалю и, вероятно, Баржетону, который должен был тоже присутствовать [683] . Лаваль рассказал послу в Лондоне Шарлю Корбену о переговорах с Литвиновым и недавнем предложении Германии улучшить отношения. Нарком хотел, чтобы Москва избавилась от сомнений, которые у нее возникали из-за этой ситуации. Соглашение было «исключительно формальным и временным» [684] . Другими словами, Лаваль велел Корбену заверить МИД Великобритании, что этот договор мало что значил. Это была небольшая уступка Литвинову.
682
М. М. Литвинов — в НКИД. 21 ноября 1934 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 168. Д. 1273. Л. 98—102, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1934 г. URL:(дата обращения: 28.11.2023).
683
М. М. Литвинов — в НКИД. 21 ноября 1934 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 168. Д. 1273. Л. 103–104, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1934 г. URL:(дата обращения: 28.11.2023); М. М. Литвинов — в НКИД. 22 ноября 1934 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 168. Д. 1273. Л. 105-10.
684
Laval to Corbin. No. 2042. 30 Nov. 1934. MAE, URSS/970, 235–237.
Тем же вечером Литвинов пригласил на ужин американского дипломата Хью Уилсона. Больше никто не присутствовал. Литвинов не упомянул об этой встрече Лавалю и не стал обсуждать проблему долгов и кредитов. Он все еще искал способы привлечь США к Женеве и к более широкой коалиции стран, которые могли бы сдержать потенциальных агрессоров, таких как Германия и Япония. Тут Уилсон не мог ему сказать ничего утешительного. Американская общественность выступает против участия США в решении европейских проблем. Литвинов понял, что его предложение не примут, и ему «придется придумать что-то еще». Одно Уилсон знал наверняка: «Во время всего разговора Литвинов всячески показывал, что он совершенно не доверяет Германии. Он полагал, что, пока у власти Гитлер, Германия похожа на бешеную собаку, и верить ей нельзя.
С ней нельзя заключать соглашения, а ее амбиции можно держать в узде, только окружив ее кольцом из решительных соседей» [685] .
5 декабря Литвинов и Лаваль снова встретились. Лаваль принялся повторять привычные фразы об улучшении отношений с Германией, хотя его намерения не направлены против СССР. Министр утверждал, что задался целью добиться мира не только между Германией и Францией, но и между Германией и СССР. Это звучало наивно, хотя Литвинов не стал этого говорить. Он сообщил в Москву, что они договорились с Лавалем и Баржетоном о тексте соглашения, который нарком предложил 22 ноября [686] . Лаваль и Литвинов в тот же день подписали протокол. В окончательном варианте говорилось о дальнейших попытках заключить Восточный пакт и утверждалось, что ни одна из сторон не станет вести переговоры об одностороннем или двустороннем соглашении, которое может помешать совместной работе в данной области. Конечно, такое соглашение не понадобилось бы, если бы стороны друг другу доверяли, имели одни и те же цели и одинаково оценивали международную ситуацию [687] . В доверии была вся проблема. Как можно доверять Лавалю? А он наверняка думал, как можно доверять большевикам? В теории этот протокол был шагом вперед. Так полагал Литвинов. Лучше бы он понял, что больше никто не придерживается линии Эррио, Поль-Бонкура и Барту. Лаваль отказался или пытался отказаться от политического курса своих предшественников. Для него протокол был прикрытием, которое позволяло ему придерживаться той линии, которую он выбрал изначально, и отделаться от Литвинова, по крайней мере, на время. Скоро должны были наступить рождественские праздники, и министр рассчитывал на несколько недель передышки. Для СССР такая политика была рискованной, что, конечно, должен был бы понимать Литвинов. Она напоминала игру в рулетку, когда заранее известно, что все шансы на выигрыш у казино. Для Франции это значило, что уже существует слишком много препятствий, мешающих укреплению франко-советского сближения. Почему она, в отличие от СССР, не видела угрозы гитлеровской Германии?
685
Memorandum of Conversation with Litvinov, strictly confidential, Wilson. 21 Nov. 1934. 500.A15A4/2618, NA, RG59, box 2396.
686
М. М. Литвинов (Женева) — в НКИД. 5 декабря 1934 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 168. Д. 1273. Л. 122, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1934 г. URL:(дата обращения: 28.11.2023).
687
Dessberg F. Le triangle impossible. P. 351–352.
Донесения советской разведки
Донесения советской разведки о намерениях Германии указывали на два направления возможной агрессии. Либо немецкое верховное командование будет расширяться на юго-восток через Австрию и на запад в сторону Франции, или же Германия попытается решить вопрос Польского коридора, заключив «дружественное соглашение» с Польшей, даже если это произойдет за счет Литвы. С другой стороны, логичной целью была Франция. После Наполеона дела в ней шли на спад. А после Первой мировой войны Франция ослабла еще больше. Французская армия сможет воевать самостоятельно не раньше, чем через 30 лет. Германия получит военное преимущество, которому нечего будет противопоставить, и сможет диктовать условия Франции с помощью ультиматума или неодолимой силы [688] .
688
М. Н. Рябинин — М. Н. Тухачевскому. 26 ноября 1934 г. // Глазами разведки. СССР и Европа. С. 411–412.