Робеспьер. В поисках истины

И Тальен машет в воздухе кинжалом. Он хочет броситься на Робеспьера, но десятки рук удерживают его, и со всех сторон раздаётся:

— Браво! Браво! Тальен!

Между Робеспьером, Тальеном и окружающими их депутатами происходит ужасная свалка. В воздухе стоят проклятия, грубая брань, площадные ругательства. Председатель тщетно старается водворить порядок своим звонком.

Наконец шум немного стихает, и Робеспьер, пользуясь тем, громко кричит:

— Негодяи! Подлецы! Вы хотите осудить меня, не выслушав моего оправдания!

— Мы применяем ваш же прериальский закон! — отвечает ему кто-то ироническим голосом.

Видя всю бесполезность дальнейших усилий, чтобы взойти на трибуну, Робеспьер направляется на середину зала и громко кричит, обращаясь к депутатам Горы:

— Выслушайте же меня, граждане! Умоляю вас, выслушайте меня!

Ему отвечают дружным криком:

— Нет! Нет! Баллотировать его арест!

Робеспьер отшатывается с ужасом. Его взгляд останавливается на депутатах центра.

— Я обращаюсь к вам, а не к этим изменникам! — восклицает он.

Но центр безмолвствует.

— Баллотировать! Баллотировать! Арест! Арест!

Ни один голос не раздаётся в его защиту. Никто не решается его защищать. Даже толпа в галереях молчит.

— Подлецы! Подлецы! — вырывается из уст Робеспьера.

Но его голос заглушён криками:

— Ты подлец! Смерть тирану! Баллотировать его арест! Баллотировать его арест!

Робеспьер, бледный, истощённый, делает ещё последнюю попытку.

— Председатель убийц, — обращается он к Тюрьо, — я в последний раз требую слова!

— Нет! Нет!

— Так принимайте постановление о моём убийстве! — начал он, но голос ему изменил, и он не докончил своей фразы.

— Он подавился кровью Дантона! — произнёс кто-то.

— Так вы мстите за Дантона! — произнёс Робеспьер, собравшись с силами. — Отчего же вы его не защитили, собаки?

— Ты зажал рот защитникам Дантона, — отвечали ему, — теперь настала твоя очередь.

— Вы затравили его, псы! — злобно произносит Робеспьер.

— Неужели так тяжело свергнуть тирана? — раздаётся чей-то голос.

Это восклицание возбуждает новую сумятицу. Тальен взбирается на трибуну и требует, чтобы подвергнут был голосованию вопрос об аресте Робеспьера.

— Голосовать! Голосовать! — раздаётся со всех сторон.

Но неожиданно общее внимание обращается на депутата, который выходит на средину зала и говорит твёрдым, звучным голосом:

— Я требую чести разделить судьбу брата, которому всегда помогал в осуществлении его благородных целей!

Это был Огюстен Робеспьер, который вернулся в Париж накануне и благородно жертвовал своей жизнью.

— Ставьте вопрос об аресте двух братьев Робеспьеров!

— И меня! — гордо закричал Леба.

— И Сен-Жюста!

— И Ку тона!

— Голосовать! Голосовать!

— Я поставлю вопрос на голосование, когда водворится порядок! — произносит председатель.

— Все по местам!

Депутаты занимают свои места, и среди рокового молчания раздаётся голос председателя:

— Граждане, я ставлю вопрос об аресте Максимилиана Робеспьера, Огюстена Робеспьера, Сен-Жюста, Кутона и Леба. Кто согласен с этим предложением, пусть встанут.

Около сотни депутатов встают, они все принадлежат к Горе. Видя, что центр остаётся неподвижным, Робеспьер подумал, что враги поддержат его, и восклицает:

— По крайней мере вы, справедливые члены центра, выскажетесь за правду!

Но весь центр поднялся, как один человек. Теперь весь конвент стоял. Вопрос об аресте решён единогласно.

Робеспьер зашатался и почти упал подле трибуны.

Председатель официально объявляет о результатах голосования среди восторженных рукоплесканий.

Приставы подходят к Робеспьеру, но он отталкивает их, бледный от злобы.

— Робеспьер не хочет повиноваться конвенту, — произносит председатель, — приставы, позовите жандармов.

— Жандармов! Жандармов! — кричат во всех углах зала.

Публика на галерее поднимается со своих мест и неистово вопит.

— Да здравствует свобода! Да здравствует свобода!

Робеспьер вскакивает со скамейки и в отчаянии восклицает:

— Нет более свободы! Торжество этих негодяев — похоронный звон свободы!

Между тем появляются жандармы. Они окружают обвиняемых и выводят их.

Робеспьер удаляется, гордо подняв голову и скрестив руки на груди. Он даже не бросает взгляда на толпу, которая ещё недавно его восторженно приветствовала, а теперь неистово его освистывает.

Слушатели спускаются с галереи в зал, и там происходит неописуемая сумятица. Наконец, над смутным говором поднимается крик:

— Да здравствует конвент!

Но он тотчас заглушён другим, более громким, более могучим:

— Да здравствует Республика!

Между тем арестованные исчезли.

XIV

Урбен видел с галереи в зале конвента падение Робеспьера и немедленно побежал на улицу Мартруа, чтобы предупредить Клариссу и Терезу насчёт небезопасности их убежища в ратуше.

Услыхав эту роковую весть, Кларисса воскликнула:

— Так Оливье погиб! Вся моя надежда была на Робеспьера. Только он один мог спасти Оливье из когтей Комитета общественной безопасности. Теперь же, что станется с ним?

Урбен тщетно старался её успокоить, как в комнату вошла Тереза. Она всё слышала из спальни. Как, их спасение, спасение Оливье зависело от Робеспьера?

— Неужели человек, бывший здесь, наш покровитель?.. — начала она, но Кларисса её перебила:

— Да, это он, бывший секретарь твоего дедушки.

Тереза хотела что-то сказать, но Кларисса зажала ей рот рукой.

— Тише, тише, дитя моё. Забудь о его прошлом и помни только, чем мы ему обязаны. Он теперь побеждён, и, увы, вместе с ним исчезла наша последняя надежда.