Робеспьер. В поисках истины

— Каждая минута дорога, — замечал четвёртый, — нелепо бить в набат, а затем целую ночь рассуждать. Кого и чего мы ждём?

Несколько минут Робеспьер молчал, но потом, выведенный из терпения, он вскочил и, указывая на окно, произнёс:

— Кого и что я жду? Очень просто. Я жду, чтобы весь Париж восстал, а восстали только немногие кварталы, да и то, посмотрите на площадь, сколько уже ушли ужинать! — прибавил он с иронической улыбкой.

— Они ушли не ужинать, а им надоело ждать, — заметил Флёрио-Леско.

Гроза между тем усиливалась, и дождь перешёл в ливень.

— Это ещё более разгонит наших сторонников, — заметил Робеспьер.

Леба, стоявший у окна и тщетно кричавший толпе, чтобы она не расходилась, так как сейчас её двинут на Тюильри, воскликнул:

— Они уходят сотнями!

Патриоты снова пристали к Робеспьеру, требуя немедленной атаки Тюильри.

— Решайтесь же скорее, — кричал Кофиналь, — довольно потеряно времени!

— Хорошо! Идём! — сказал Робеспьер, медленно вставая, и прибавил с горькой улыбкой: — Дай Бог, чтобы защитники конвента были так же мужественны, как наши!

— Прежде чем идти, — сказал Пэан, обращаясь к Робеспьеру, — подпишите вот эту прокламацию, она поможет возбудить восстание во всех кварталах.

— Хорошо. Дайте бумагу.

Леба подал ему перо, и Робеспьер только что начал подписывать бумагу, как вдруг остановился. Вдали послышались звуки труб.

Все переглянулись с беспокойством. В эту минуту в комнату вбежал, едва переводя дыхание, Дидье.

— Войска конвента идут на ратушу под предводительством Барра! — воскликнул он. — Они приближаются двумя колоннами. Впереди всех марширует Леонар Бурдон и при свете факелов громко читает декрет конвента, объявляющий Робеспьера и его сторонников вне закона, так что всякий может стрелять в них безнаказанно.

— Но народ, народ за нас! — произнёс Леба.

Нет, народ более не стоял за Робеспьера, а повернул обратно к ратуше, приветствуя войска конвента.

— Вон они кричат, теперь уже против нас! — прибавил Дидье.

Началась паника.

— Отступим в предместья! — кричал один.

— Укрепимся в арсенале! — предлагал другой.

Но Робеспьер произнёс авторитетным тоном:

— Всё это безумие! Надо здесь защищаться! Чтобы орудия были готовы! У нас их довольно на площади, чтобы истребить всех наших врагов.

— Это лучший план! Неподкупный прав! — воскликнул Кофиналь и, подбежав к окну, хотел дать сигнал артиллеристам, но Робеспьер посоветовал ему не торопиться и подождать, пока войска Барра войдут на площадь.

Вообще Робеспьер как бы ожил. Он живо и энергично делал распоряжения, между прочим, послал Леба объявить о его плане членам Коммуны, которые были собраны в соседнем зале. Но, отворив дверь, Леба воскликнул:

— Здесь никого нет! Трусы разбежались!

Все с изумлением взглянули друг на друга. Стоявшие у окна теперь объявили, что войска конвента выходят на площадь.

Снова послышались звуки труб, а затем барабанный бой, и среди наступившей торжественной тишины раздался какой-то громкий голос.

— Именем Французской Республики национальный конвент объявляет Робеспьера и всех, кто принимает участие в восстании, вне закона!

Какой-то смутный ропот пробежал по площади. Тот же голос прибавил:

— Граждане, дорогу войскам конвента!

Кофиналь и Робеспьер бросились к окнам.

— Отчего вы не стреляете? — крикнул первый.

— Стреляйте, болваны! — крикнул последний.

Артиллеристы, стоявшие неподвижно до тех пор, засуетились.

— Измена! — воскликнул Робеспьер. — Они повернули орудие против ратуши!

Всё погибло! Смерть холодно смотрела в глаза каждому из присутствовавших. Одни бросились к дверям, другие стали прыгать из окон на крышу. Среди последних был Огюстен Робеспьер, но он поскользнулся и упал на мостовую среди презрительного смеха толпы.

На площади слышались крики, барабанный бой и команда офицеров:

— Вперёд!

— Меня не возьмут живым! — воскликнул Леба и, выхватив из кармана два пистолета, положил один из них на стол возле упавшего в кресло Робеспьера.

— Это для вас, Робеспьер!

Максимилиан посмотрел на пистолет и оттолкнул его от себя в полном истощении сил.

— К чему? Пусть смерть придёт, как хочет!

В эту минуту отворилась дверь, и Кларисса вбежала, бледная, испуганная, держа за руку Терезу.

— Несчастная! Зачем вы здесь? — произнёс Робеспьер.

— Всюду солдаты! — едва промолвила Кларисса.

Робеспьер схватил пистолет со стола и, указывая на другую дверь, промолвил:

— Бегите в эту комнату. Я застрелю первого, кто покажется, и выиграю время.

Кларисса потащила Терезу к указанной двери, но отскочила от неё в ужасе. Грозные звуки неслись оттуда. Робеспьер толкнул обеих женщин в третью дверь с криком:

— Бегите! Бегите!

Но дверь отворилась, и послышался голос:

— Сюда за мной!

Это был голос Оливье.

Робеспьер узнал его и замер от ужаса.

Оливье в разорванной одежде, с растрёпанными волосами остановился на пороге и, увидев Робеспьера, прицелился в него.

— Злодей, ты больше никого не убьёшь!

Он хотел спустить курок, но в эту минуту Кларисса вырвала пистолет и отбросила его с криком.

— Нет, нет, Оливье, ты не убьёшь его!

Юноша с изумлением смотрел на мать и Терезу.

Робеспьер увидел в попытке сына убить его смертельный себе приговор.

— Я никого не убью, кроме себя! — промолвил он и, повернув пистолет, спустил курок.

Он упал на пол, обливаясь кровью, но не убитый, а раненый. Пуля разбила ему левую скулу.

Кларисса бросилась к нему и старалась остановить кровь, хлынувшую из раны.

— Ты не знаешь, что он нас спас и всё это время нежно о нас заботился! — сказала Тереза, приближаясь к Оливье, и слёзы текли ручьём по её лицу.

— Он? — воскликнул Оливье с изумлением.

Между тем комната наполнилась людьми, вооружёнными ружьями, саблями, пиками, ножами. Они все дико кричали!

— Победа! Победа!

Но, увидав Робеспьера в крови, они остановились в ужасе. Один из депутатов подбежал к окну и крикнул кишевшей на площади толпе:

— Граждане! Тиран сам себя убил! Да здравствует конвент!