Родная партия

На той стороне провода долго не брали трубку.

– Да? – рассеянный женский голос смешивался со звуком хлещущей воды. – Ой, простите. Подождите секунду, я закрою кран.

– Лира?

Тишина.

– Андрей? Всегда помнила твой голос – красивый, изящный, хорошо передающийся по телефонной связи…

– Лира, нужно увидеться сегодня.

– Вот как? Как некстати. В планах увидеться с исчезающей в диком шиповнике.

– Что?

– Поэзия – ключик к атмосфере нашего разума, Андрюша.

– Хорошо, шиповник ты мой дикий. Сегодня нужно встретиться.

– Мы можем увидеться все вместе: я, ты, исчезающая… Ой! Мыло утонуло. Какая неряшливая. Нет, это ты виноват. Да-да! Ты!

– Лира, разговор очень серьезный. Тема тебе известна. Не нужны посредники и свидетели. Лишних уберем.

– Как директивно, – охнули в трубку.

– Как есть. Ты согласна?

Снова тишина.

– Лира!

– Да успокойся, мыло ищу под ногами. Хорошо, товарищ Озёров, по вашему приказу к труду и обороне готова. Комсомол сказал: “Надо!”, интеллигенция ответила: “Есть!”.

– Адрес?

– Да всё тот же, Котельническая один пятнадцать.

– Буду через час.

Сбежал от телефона, чтобы не смогла отнекиваться.

Татьяна озадаченно смотрела на меня, быстро одевающего плащ.

– Андрей Иванович, а вы домой?

– Да. Сообщите Курочке, что уехал решать наш вопрос.

– Вы же про подготовку?

– Что за подготовка?

– Первомай ведь совсем скоро… – удивилась Татьяна.

Ой, только этой бюрократии ещё не хватало, подумал я. В мое время первомайские радовали только тем, что не надо было учиться и работать. Подозреваю, советские люди текущей эпохи радуются от первомая по той же причине – по грибы и на шашлыки, прямо сразу с парада.

– Давайте не сегодня? – не дослушав реплику Татьяны убегаю в коридор.

Леонид подвез к дому Лиры. Сталинская высотка, как каравай, возвышалась надо мной. У коммунистической Москвы нет более высоких зданий, чем сталинские высотки – до Сити ещё несколько десятков лет.

Лира, в хрустящем сером платье, с яркими пуговицами в два ряда, парящая от свежих ароматов, мягко села в машину.

– Андрей Иванович, куда дальше? – спросил водитель.

– Только не в “Прагу”, умоляю, – поморщилась Лира. – Придумай что-нибудь новое, необычное, шокирующее.

– Не нужен ресторан, – ответил я. – Хочу побыть с тобой наедине, в скромной атмосфере.

– Наедине ты можешь побыть со мной, но насчет скромности моя голова протестует. Есть один вариант, который тебе не понравится.

– Ну?

– Квартирник у Штейнберга. Прямо сегодня.

Напряг память, чтобы вспомнить, что такое квартирник. По всей видимости, это те самые богемные мероприятия, на которые вечно злилась власть. Рискованно, но лучше, чем ничего.

– Давай адрес.

Лира засмеялась:

– Ты точно чудак! Это же квартирник Штейнберга! Это же квартирник Штейнберга! Комсомолу теперь всё можно при Михаиле Сергеевиче Горбачёве?

– Адрес.

– Дайте вспомнить, товарищи… Ну конечно. Новослободская, шестьдесят два.

– Леонид, везите туда.

– Как прикажете, Андрей Иванович.

“Волга” неспешно двигалась по вечереющей дороге. Лира о чем-то пела кошачьим голосом, но я не слушал её, не до неё сейчас; речь скомканная, кое-как собиравшаяся по крупицам, формировалась в сознании, постоянно видоизменялась. Ужасное волнение. Признаться ей в таком… Ага, прям изи-изи!

“Спок, Андрей Велихов, – сказал себе я. – В худшем случае откажусь дальше общаться с Лирой. В лучшем – соберу полный фулл блата. Иван даст, Лира даст, все дадут, получим движение наверх”

Я всё ещё сомневался, стоило ли лезть в Кремль. Как минимум, могу напортачить, сделать ещё хуже. Впрочем, куда хуже? Союза ведь не стало, молодость ушла в гадость, а потом превратилась в радиоактивный пепел. Весь мир в труху пустили бумеры, всё-таки сумели заруинить наше время.

Могу устроить ядерную войну уже в 1991 году. Превентивный удар, “бей первым”. Делаем жестко сходу, не даю отдышаться противнику, устанавливаю мир без серьезного оппонента Несколько миллионов сгорит там, в Вашингтоне или Лондоне – зато не сгорят мои родители, не мое будущее. Stonks! А что потом? Буду флексить на костях американцев? Какое-то эгоистичное людоедство. Не, хватает мне повторяющихся ужасов во сне.

А можно и Трампа убить в СССР. Я точно помню, что он ездил с женой в Ленинград. Не потребуется своими руками гробить американцев, британцев и прочих из НАТО. Будет лютый международный скандал, дело грязное, но проблема решится раз и навсегда. Но СССР с мертвым Трампом всё равно не имеет никаких гарантий на дальнейшее существование. Когда он приедет в Ленинград? Нужно позаботиться об этом.

Проблема ведь и в моей стране. Горбачев оказался силен в аппаратной игре, хотя бы шел в нужном направлении, только слепо всё двигался по реформам. Страны не стало, появилась куча проблем. В любви к СССР меня не уличишь, но То, что в этом времени прогрессивные коммунисты есть – факт, который мне известен по спорам с современниками-комми. Можно полагаться на того же Лигачева, например.

Размечтался я что-то…

– Приехали, – сказал водитель, притормозив у дома.

– Очень вовремя. Вы, Леонид, большой молодец. Комсомол вами гордится.

Водитель раскраснелся: “А мне вас подождать?”

– Нет, не стоит, домой на такси доеду.

– Мне не сложно, – водитель, глядя через зеркало, почему-то резко отвел взгляд от меня.

– Не нужно ждать. Я тут надолго.

– Будет спокойнее старику, если довезу лично, – ответил Леонид.

– Какие интересные и заботливые у вас водители, – промурлыкала Лира. – Давай, Андрей, решай быстрее, уже зайти бы к Штейнбергу.

– Хорошо, раз вы так хотите, то ждите, – сдался я. – Но не ругайтесь, если выйду в час ночи.

– Да хоть в три, Андрей Иванович!

Странное поведение у моего водителя…

Квартира оказалась не очень большой, как сказал сам хозяин – прибранной по максимуму. Все хихикали с Лирой, и она с ними, а я стоял и вежливо улыбался. Ха-ха, как весело.

Меня представили как “чрезвычайно прогрессивных взглядов комсомолец”. Неплохая попытка зарофлить номенклатурщика. Некоторые, явно узнавая меня, стали интенсивно шушукаться. Лира поддерживала:

– Не стоит переживать, это столичный уклад неофициальной жизни Москвы.

– Чувствую себя неловко.

– Заметно. Быть может, это их и раздражает.

– Чем мое волнение может раздражать?

– Не походишь внешне на них.

Почему-то такое сравнение вызвало во мне гнев.

– А может, это они не похожи на меня? – шепнул ей в ухо.

– Ух, слава КПСС вернулась, – на этой иронии Лира соскользнула на кухню, где дымилась стеклянная пепельница.

Мой взгляд пересекся с хозяином. Присутствующие звали его то Борисом, то Борухом; он откликался и так, и эдак, всюду слышался smart talk, в котором я абсолютно не смыслил. Когда нефоры говорят на птичьем языке, подумалось мне, это приводит именно к такому результату.