Роковые таблички

На этом месте Григорий бесцеремонно прервал Максима:

– А дальше можешь не продолжать – ехать в такую даль, да ты знаешь, что теперь на дорогах творится? А я столько видел, что выезжаю только в случае крайней необходимости. Нет, что ты, разве что… десять банок?

Максим невольно прыснул, вспомнив московских таксистов-«бомбил» из недавнего прошлого. Всё то же, что и тогда: «Там пробки, бензин дорожает, там проехать сложно, обратно пустым далеко ехать – накинь соточку по такому случаю». Отсмеявшись, Максим нахмурился, и демонстративно принялся играть тесаком, накручивая в воздухе восьмёрки, и, иногда постукивая плашмя по прикладу дробовика.

– Пять банок – и на этом точка. Отказываться не советую – нервировать человека с оружием не очень умно. Ну, как, согласен?

На лице Григория не мелькнуло и тени разочарования – похоже, пять банок тушёнки вполне устраивали его, как гонорар. А десять запросил так, на удачу – вдруг согласится пассажир. Но, видимо, Гриша был из тех людей, что предпочитают иметь своё слово последним в любом разговоре. Вот и теперь, он с некоторой ехидцей произнёс:

– Конечно, согласен – с пушкой ты ведь и машину можешь отобрать. Хотя, это вряд ли поможет – моя старушка, одного меня слушается, и то не всегда. Эх, ну давай, поехали, пока светло.

Максим вернулся к кабине грузовика, чтобы набить жестянками консервов самодельный, тряпочно-проволочный рюкзак. Потом поспешил вслед за Григорием. Заметив автомобиль, к которому подходил его новый знакомец, Максим не сразу поверил, что такой хлам способен передвигаться. Кузов с живописным «горбом» был покрыт пятнами ржавчины и разноцветными лохмотьями осыпающейся краски. Мусорного колорита добавляли также, сделанные краской из баллончика, витиеватые надписи, из которых самым читаемым оказалось матерное словцо из трёх букв.

Максим так залюбовался развалиной на колёсах, что не сразу вспомнил, что в салоне Гриша мог оставить оружие. С чего бы он так доверился незнакомому водителю? И едва Григорий приоткрыл дверцу авто, Максим бросился к нему с криком:

– Стоп!

Григорий дёрнулся от неожиданности, и ответил пассажиру полным удивления взглядом. Максим ухватился за ручку дверцы, мягко отпихнув хозяина «Москвича».

– Давай-ка я салон осмотрю. На всякий случай, - уже спокойно произнёс Макс. Григорий понял, в чём причина такого любопытства, и попытался отшутиться:

– Думаешь, у меня ствол под сидением? Вот уж напрасно – мне вера не позволяет оружие иметь.

– Ага, вера не велит хвостом шевелить, а кончиком можно, - Максим забрался в пыльный салон. Он принялся заглядывать под сидения, обтянутые искусственной кожей, в бардачок и даже под коврики, но так и не смог обнаружить ничего, способного стрелять. Конечно, железок, которыми можно голову пробить имелось предостаточно. Однако, для того, чтоб их применить, требовалось хорошо замахнуться, для чего в салоне было слишком мало места.

Да и Максим не собирался спать всю дорогу, давая Грише шанс к нападению. Осмотрев ещё раз все потайные места потёртого салона, Максим, неуклюже, по-крабьи, раскорячившись, вылез из автомобиля.

– Извини, Гриша. Вера – хорошо, а уверенность – лучше. А, на самом деле, почему не разжился оружием-то?

Григорий смущённо потупился, и несколько раз подёргал молнию куртки вверх-вниз. Наконец, оставив застёжку в покое, решился ответить:

– Только не смейся, но не умею я пользоваться оружием по назначению. Вернее, духа не хватает в человека пальнуть. Смог тут как-то раздобыть «Макарова», а в нужный момент палец на курке, будто судорогой свело – держу гада на мушке, а выстрела не получается. В общем, и пистолет отобрали, и сам еле живой уполз. Считай, повезло – не добили только потому, что из-за трофея передрались, а я в этот момент и дал ходу.

Максим сочувственно кивнул, и прошёл к пассажирской двери. Пора убедиться, что этот размалёванный музейный экспонат, способен ездить по дорогам. И это чудо поехало! Всё вокруг скрипело, щёлкало и свистело. Передачи переключались с оглушительным рычаньем, и не всегда с первого раза, а руль и педали жалобно стонали, вынуждая с непривычки ёжиться, прогоняя мурашки, бегущие по телу.

Но, главное заключалось в том, что эта пёстрая «музыкальная шкатулка» всё же ехала, довольно резво подминая под капот километры потрескавшегося асфальта. А от прежнего состояния подмосковной трассы, на которое равнялись соседние области, не осталось и воспоминаний. Тяжёлые бронемашины, охранявшие в пути грузовые колонны с продуктами для столицы, за год изрядно подпортили покрытие. А иногда, и вовсе, приходилось объезжать глубокие воронки неясного происхождения – может, от снарядов или гранат, а, может, банальные промоины от стока вешних вод.

Водитель и пассажир порой прыгали в салоне, как сухие горошины в детской погремушке. Максим, наблюдая за Григорием отметил, что тот довольно сносно переносит неистовую дорожную тряску – видно, что человек привычный. Глядя на него, и Максим старался поскорее адаптироваться к повторяющимся болезненным подскокам. Немало тому способствовал богатый водительский опыт, ведь когда-то и Максиму доводилось по самым разным дорогам кататься. Изредка попадались и разбитые просёлки, на один из которых стала похожа теперь эта трасса.

Спустя час неистового родео в сопровождении скрипов и рычания, испускаемых деталями «москвича», Максим стал разбирать то, что говорил его спутник. Гриша рассказывал дорожные байки, по-детски хвастая своей небывалой ловкостью и прозорливостью.

– А вот случай был. Еду, значит, а поперёк дороги дерево лежит. И так аккуратно – не объедешь. Будто ветром повалило. Остановился, хотел попробовать в сторону бревно столкнуть. Только из машины вылез, только за сучок ухватился – глядь, а из кювета амбалы с палками и ножами повыскакивали, и ко мне бегут. Я рыбкой в кабину – прыг. Завёлся, а ехать некуда – с одной стороны бревно дорогу перегородило, с другой отморозки цепью раскорячились. Но я не растерялся, и прямо на бандитов помчался. Те всё ждали до последнего, что испугаюсь, и не уходили с дороги. Так что тех, что отпрыгнуть не успели – сшиб, как кегли. До места только на следующий день добрался, когда конвой проехал, а я за ними вслед.

Максим понимающе кивнул, и, больше от желания показать, что не спит и контролирует ситуацию, нежели из жажды общения, вяло высказался:

– Да, теперь без веской причины лучше не останавливаться.

– Это точно. А тут ещё бывает, голосует у обочины какая-нибудь барышня, или парочка с ребёнком, а остановишься из жалости – из-за бугорка сообщники выскакивают. Хочешь тронуться и скорость прибавить, так эти пассажиры верещат, и за руки, за ноги хватают. Хорошо, монтировка под сидением – вразумил мерзавцев, невзирая на пол и возраст, да и вышвырнул прямо на ходу. Так что, и не проси ещё попутчиков взять – не остановлюсь, хоть стреляй. Слышал, не один водила так сгинул, по доброте своей.

Максим помотал головой, прогоняя саму мысль о появлении подобных попутчиков, и успокоил Григория:

– Да мне дела до них нет, до автостопщиков – лишь бы до места добраться, отдать тебе консервы, и всё. Чем меньше будет остановок, тем лучше. Подожди-ка, Гриша, а как же гаишники – им тоже не остановишь?

Григорий посмотрел на Максима так, будто у того вместо головы куст смородины вырос.

– Ну, ты даёшь, мужик – гаишники! Да если они ещё и остались, то от ряженых бандитов мало, чем отличаются. Так что, если они нам и попадутся, сделаем вид, будто останавливаемся. А потом, педаль газа в пол, и скорей до ближайшего поворота, чтобы колёса прострелить не успели, или голову.